починок не представлялось возможным. Бабушка не была самодостаточна в бытовом отношении, но и в душевном тоже, хотя, разумеется, ни за что в этом бы не призналась. Кошки не полностью закрывали ее потребность в общении.
Однако сегодня Тимоша надеялся бабушку удивить. Сегодня он приготовил для бабушки большую новость, и эта новость приехала вместе с ним.
К Тимошиному облегчению, знакомство бабушки с Надей задалось наилучшим образом. Помогли, как ни странно, кошки. Эти твари, известные своей пугливостью, неожиданно проявили к Наде благожелательный интерес. Бабушка была тронута.
– Чуют хорошего человека, – заметил Тимоша, чтобы развить эффект.
– То-то они на тебя не обращают внимания, – обронила бабушка.
Кошек было семь штук. Надя, присев на корточки, всех до единой погладила и спросила про каждую, как эту прелесть зовут. Бабушка даже немного разволновалась:
– Люся, Дося… простите, Лиза… это, кажется, Зося… Подождите, мне надо надеть очки.
Эту путаницу устроила она сама, наделивши своих воспитанниц однотипными именами. Кошки тем более не могли запомнить, которую как зовут, и поэтому не реагировали ни на какие клички. Впрочем, вряд ли они вообще понимали какие-нибудь слова – для наведения дисциплины бабушка пользовалась невербальным средством в виде старого полотенца.
Позабыв о Тимоше, женщины перешли из передней в большую комнату. И сюда же переместился разговор о кошках.
– Вижу, вам нравятся мои девочки. Присаживайтесь, пожалуйста.
– Очень нравятся. Даже не знаю, какая лучше.
– Полагаю, вы не собачница.
– Что вы! Собаки гораздо хуже.
– Я скажу даже больше, – бабушка тронула Надину руку, – собаки – отвратительные животные. Такие назойливые, слюнявые.
Тимоша сидел отдельно, не вмешиваясь в их беседу. Кошки действительно не обращали на него внимания. Все они лезли на бабушку и на Надю и терлись о них, подергивая хвостами.
– Ай! – вдруг вскрикнула бабушка. – Лиза, паршивка, меня оцарапала!
– По-моему, это Дося, – поправила ее Надя.
– Извините, что прерываю, – не выдержал наконец Тимоша. – Мы ведь не ради кошек к тебе приехали.
– Какой ты бестактный, – поморщилась бабушка. – Чем-то похож на собаку. Если хочешь заняться делом, пойди в магазин и купи телевизор.
– А со старым-то что у тебя приключилось?
– Сдох, полагаю, – махнула она рукой. – История повторяется.
Эта история повторялась у бабушки не первый раз. Кошки метили телевизоры своим секретом, медленно их отравляя и доводя до гибели.
– Лучше бы твои кошки сдохли, – бестактно заметил Тимоша.
Спровадив Тимошу за телевизором, бабушка предложила Наде выпить и покурить. Для этого нужно было перебраться в другую комнату, называемую зимним садом. Здесь когда-то располагался общий бабушкин с дедушкой кабинет, а теперь были только растения в кадках, два обшарпанных креслица и журнальный столик, осыпанный табачным пеплом. На столике неизменно стояла бутылка дешевого коньяка, никогда не пустая и никогда не полная. Зимний сад был бабушкиным убежищем, где она отдыхала от кошек и, может быть, от самой себя.
Женщины сели в креслица. Бабушка разлила коньяк и раскурила вонючую папиросу, предварительно дунув ей в хвост. Благожелательный разговор продолжился, но уже не на кошачью тему. В зимнем саду полагалось предаваться воспоминаниям.
В советские времена бабушка и дедушка заведовали учреждениями. Славные это были годы. Никто не боялся никаких риелторов; бабушка с дедушкой жили открыто и приглашали к себе гостей. У них была домработница, женщина из провинции. Она не блистала ни чистоплотностью, ни трудолюбием, но зато умела приготовлять качественный самогон. Эта их домработница обладала собственным аппаратом, составлявшим, наверное, главный ее капитал. Аппарат обеспечивал самогоном и ее саму, и бабушку с дедушкой, и друзей дома. Всё шло замечательно. Бабушка с дедушкой много работали, много пили и много курили, словом, жили активной жизнью. Но у всего замечательного, как известно, бывает плохой конец. Папиросы и самогон погубили дедушку – он заболел и умер. Бабушка выжила, но испугалась и постаралась себя ограничить в дурных привычках. С самогона она перешла на коньяк, который был намного полезнее для здоровья. Однако на этом перемены в жизни для нее не закончились – вскоре ее советское учреждение прекратило существование, а бабушку «ушли» на пенсию. В это тяжелое время и завелась первая ее кошка.
В зимнем саду сегодня разве что не пели птицы. Возлияние с воскурением благотворно действовали на бабушку; она восполняла накопленный дефицит общения. Правда гостья порой чихала от папиросного дыма, потому что была некурящая, но даже этот ее недостаток не мешал беседе. Бабушка так увлеклась, что не вышла взглянуть на собственный свежекупленный телевизор. Тимоша его распаковывал, устанавливал и настраивал лишь при живом участии кошек. По идее, ему полагалось радоваться тому, что Надя и бабушка быстро спелись.
После того как задание было выполнено, Тимоша пришел в зимний сад с докладом. Бабушка скупо его похвалила. Никто не заметил, что вместе с Тимошей в святая святых проскользнула кошка. Нехотя встав из креслица, бабушка пошла на кухню разогревать обед. Тимоша занял освободившееся место, чтобы тоже выкурить сигарету. Однако Надя перепорхнула на его колени, повинуясь внезапному импульсу. В это же самое время кошка вспрыгнула в большую кадку. Думая, что они одни, Надя с Тимошей слились в поцелуе.
– Твоя бабушка – прелесть, – дыша коньяком, прошептала Надя.
Кошка в кадке вовсю скреблась.
Вскоре бабушка пригласила гостей к столу, который был, разумеется, накрыт на кухне. Кухня в бабушкиной квартире была многофункциональная; она служила также столовой и кошачьим клубом. Зоси, Доси и Люси смотрели тут отовсюду, даже из посудной раковины. Кошки валялись на подоконнике, или грели зады на теплых конфорках электроплиты, или разгуливали по столам, сея шерсть. Тимоша с большой неохотой ел на кухне у бабушки. Кошки, обычно к нему равнодушные, здесь теребили его за штанины и изводили мяуканьем.
Однако сегодня бабушка не поленилась очистить кухню, применив свое знаменитое полотенце. И насколько она сегодня строга была с кошками, настолько же любезна с Надей. Их общение за обедом продолжилось в том же приятном духе, что и в зимнем саду. Бабушка даже полюбопытствовала, кем Надя работает.
– Полагаю, вы не риелтор? – пошутила она осторожно. – А то в наше время, знаете ли, образовалось столько странных профессий.
– Что вы, – улыбнулась Надя. – У меня профессия отмирающая.
Она сообщила, что трудится в книжном издательстве литредактором. При этом известии бабушка неожиданно возбудилась.
– Ах, дорогая! – воскликнула бабушка. – Вас мне сам Бог послал.
– Неужели? – насторожилась Надя.
– Полагаю, да. У меня для вас кое-что имеется. Прочитаете – не пожалеете.
Тимоша от изумления перестал жевать. Бабушка живо встала и со словами: «Сейчас, сейчас… Где это у меня?» – вышла из кухни. Надя глядела с немым вопросом, но Тимоша лишь пожимал плечами. Впрочем, скоро всё разъяснилось. Бабушка принесла большую папку, завязанную на тесемки.
– Вот, – объявила она торжественно. – Это дедушкины записки.
– Я о них ничего не знал, – пробормотал Тимоша.
– Знал бы, – холодно сказала бабушка, – если бы интересовался.
Она повернулась к Наде.
– Вы понимаете, мы с ним оба служили по административной части. – Бабушка погладила рукой папку. – Я бы тоже могла написать о многом, но у меня нет его литературных способностей.
Надя не выглядела удивленной.
– Да, понимаю, – сказала она. – Только нон-фикшен – это, к сожалению, не моя область.
– Как вы сказали? – переспросила бабушка, развязывая тесемки. – Понимаете, в этих записках вся его жизнь, вся наша эпоха. Если хотите, тут есть и фото для иллюстрации.
В папке, помимо сотен листов машинописи, оказался еще конверт с фотографиями. На них фигурировал дедушка в разных видах: и за столами каких-то президиумов, и на банкетах, за столами яств, и с бабушкой на курортах, и даже один раз в гробу.
– Понимаете, – сказала бабушка, – сама я стара по редакциям шляться. Так что вы даже очень кстати.
– Очень мило, – сказала Надя. – Но мы, к сожалению, принимаем тексты только в электронном виде.
– Вот беда, – огорчилась бабушка. – Может, что-нибудь можно сделать?.. А ты что молчишь? – толкнула она Тимошу. – Твой же дедушка, в конце концов.
Он посмотрел на Надю:
– Можно, наверное, отсканировать?
Она вздохнула:
– Ну, отсканировать куда ни шло.
Обед они завершали как бы уже вчетвером. Папка с завязками оставалась лежать на углу стола, а в папке был дедушка, вся его жизнь. Тимоша терзался ревностью. Почему мемуары чужого дедушки Надя прочесть согласилась, а Тимошиной прозы не хотела знать? Зато у бабушки сделалось очень хорошее настроение. Когда наступило прощание, она не жалела для Нади приятных слов:
– Рада была познакомиться, – повторяла бабушка. – Вы прекрасная, полагаю, женщина, и чудесная у вас профессия. Так что не отмирайте ни в коем случае.
– Вы тоже, вы тоже, – отвечала Надя.
Завершилась поездка к бабушке там же, где началась, – на остановке маршруток. В тени павильона Тимоша с Надей устало поцеловались.
– Ну пока, – сказал он печально. – Пойду я сканировать дедушку.
– Можешь не торопиться, – ответила Надя. – Пока, пока.
Дома за ужином папа с мамой спрашивали о бабушке: как она поживает и что говорит. Тимоша не стал им рассказывать, что ездил к бабушке вместе с Надей, а отчитался выборочно. Он сообщил, что физически бабушка вполне здорова, но что у нее появилась блажь.
– Бабушка, – усмехнулся он, – хочет оцифровать дедушкины записки.
Папа не согласился: