— Прекрати это!
Но ей не удавалось контролировать свои разбежавшиеся мысли.
Оставив все валяться на земле, кроме лопаты, она побежала к дому. Переступив порог, направилась в гостиную и разбила лопатой семейные портреты на столе и стенах, безделушки на полках, а затем ударила деревянный стол, за которым обедала. Одна. Сдерживая слезы, Дороти ударила лопатой о стену, образовав большую вмятину, после чего с лязгом швырнула свое орудие на пол.
— Почему вы двое не могли мне поверить? — она кричала своим умершим тете и дяди, где бы они ни были. — Если вы меня любили, почему просто не прислушались ко мне!?
Дороти не хотелось есть, хотя сегодня утром она зарезала последнюю оставшуюся свинью, чтобы приготовить рагу. Теперь не осталось и животных, о которых нужно было бы беспокоиться. Она продала всех кур и коров, пытаясь спасти ферму. Продавать больше было нечего.
С тяжелым сердцем она прошла по битому стеклу и приготовила ванну. Затем сняла грязную одежду и рухнула в теплую воду. Закрыв глаза, Дороти повторяла слова, что нет места лучше дома, пока они не сменились на слова о том, чтобы она проснулась в стране Оз.
Какой-то звук выдернул Дороти из глубокого сна без сновидений, в который она провалилась. Девушка заснула в ванне, вода была уже не теплой, а ледяной, и кожа покрылась мурашками.
Снова раздался звук, легкий звон металла о металл. Схватив полотенце, она обернулась им и поспешила в свою комнату. Дороти надела белую рубашку на пуговицах без рукавов и чистый комплект из полосатого комбинезона и черных балеток.
На ферму приходилио много волков в поисках добычи, ей приходилось стрелять по ним, чтобы спасти скот и посевы. Но на этот раз все было по другому. Также была возможность ограбления. Все знали, что «Сумасшедшая Дороти» живет одна, и поблизости не было соседей. Кто-то мог попытаться проникнуть в дом, чтобы украсть то последнее, что осталось у нее. Но у нее было приготовлено ружье, и благодаря дяде Генри она умела хорошо им пользоваться.
Шум снова раздался за окном, где-то на пшеничном поле. Она попыталась зажечь фонарь, когда открыла входную дверь, неловко держа винтовку в другой руке. Резкий порыв ветра заколыхал высокие стебли пшеницы в серебристом сиянии луны. На этот раз странный шум сопровождался струйкой изумрудно-зеленого света, освещающей стебли пшеницы. Мигнул один раз, второй, и продолжает мигать, как будто сигнализируя Дороти о своем приближении. Она резко вдохнула и поставила фонарь. Она узнала этот изумрудный свет, несмотря на десять лет, прошедших с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать.
— Оз, — прошептала она, чуть не уронив винтовку. — Нет-нет. Этого не может быть, — тетя Эм было бы огорчена, если бы Дороти решила снова поверить, если бы она снова пошла по этой безумной дорожке из желтого кирпича. После всей той работы, которую проделала тетя Эм, чтобы разубедить Дороти.
Но тёти Эм больше не было рядом, чтобы вновь заставить её сомневаться в своей правоте.
Я могла быть права. Я всегда могла быть права.
Сердце заколотилось у нее в груди, она устремилась по полю, огибая стебли пшеницы, как будто ей снова исполнилось одиннадцать лет. За исключением того, что в последний раз, когда она видела изумрудное сияние, она была в своем доме во время торнадо.
В этот момент Дороти сделала бы все, чтобы дорога из желтого кирпича отвела ее подальше от этого места, места, в котором она совсем одна. Ожидалось, что она покинет дом через два дня, но если этот свет приведет ее обратно в Оз — место, где никто не считал ее сумасшедшей, — она воспользуется этой возможностью.
Она рассекала руками проход сквозь высокие и тонкие стебли пшеницы, избегая при этом суетливых мышей, Дороти следовала за мерцающим светом, пока перед ней не возник зеленый контур, мерцающий в воздухе, напоминающий дверной проем.
— Дороти, — позвал глубокий мужской голос, такой слишком знакомый. — Дороти, тебе нужно прийти в себя. Сейчас.
Это было реально.
Это было реально.
Это было реально.
Ей хотелось, чтобы тетя Эм и дядя Генри были живы, чтобы они увидели это и поверили ей. И ей хотелось, чтобы Тото был рядом с ней, как в прошлый раз. Но даже ее маленькой собачки не было рядом с ней.
Вдыхая ночной воздух, смешанный со знакомыми запахами фермы, она прижалась рукой к порталу и пошевелила пальцами. Отдернула руку и посмотрела на свою ладонь. Чтобы увидеть страну Оз во всей красе, все, что нужно было сделать, — это пройти через него. С улыбкой, которую она не могла сдержать, Дороти снова прижала руку к мерцающему зеленому цвету. Кто-то грубо схватил ее за ладонь и втянул в портал, она не успела даже вскрикнуть, а винтовка выпала из рук.
Глава 3. Тин
В тот момент, когда тонкая рука показалась в портале, Тин схватил запястье и втащил человека в Оз. Человека, который должен был быть Дороти. Похоже, он неверно указал координаты? Тин проделал долгий путь, чтобы добраться до той же кишащей гномами деревни, в которую она попала десять лет назад, но перед ним была не маленькая девочка.
Это была… женщина. В обтягивающем полосатом комбинезоне и белой рубашкой без рукавов, которая практически не скрывала ничего, что было под ней. Её волосы до плеч были взлохмаченными и важными, а наполненные удивлением глаза, заставили его четырхнуться. Тин отпустил добычу, его губы скривились, а в глазах мелькнуло отвращение.
— Оз, — ее голос был едва слышен, когда она медленно отвернулась от него, осматривая деревню гномов.
Он проследил за взглядом девушки, когда её глаза осматривали старый городок. Десятки фонарей освещали небольшие белые дома с круглыми соломенными крышами, подсвечивая облупленную краску, сломанные ставни и увядшие цветы в цветочных горшках, хотя в ночи было сложно увидеть всю эту картину целиком. Каменные дорожки от каждого порога вели к центральной улице, которая упиралась в извилистую дорожку из жёлтого кирпича. Там, где дом Дороти рухнул на злую ведьму Востока, стояла золотая статуя девушки с косами на плечах, та самая настоящая Дороти, а рядом с ней четвероногое худое существо, к которому она была так привязана.
— Это Оз, — сказала Дороти немного громче.
— Что еще, черт возьми, это может быть? — Тин шагнул перед ней, стиснув челюсти. — Кто ты?
— Меня зовут… — ее взгляд впервые упал на его лицо, и она ахнула.
Тин схватил женщину, прежде чем она успела убежать и своими криками переполошить всех фейри.
— Кто. Ты. Такая?
— Дороти, — она изо всех сил пыталась освободиться, но он держал крепко. — Это я, Тин. Дороти. А теперь отпусти.
Он нахмурился, и она нахмурилась ему в ответ. Не может быть, чтобы это была та самая девочка, что уничтожила злую ведьму Запада — Риву. Настоящая Дороти была ниже, с округлым лицом и детской наивность в глазах. Статуя подтверждала, что эта женщина обманщица от макушки до пяток.
— Самозванка, — прорычал Тин.
— Ну, конечно!
Она снова попыталась вырваться из его хватки, но железные когти лишь сильнее впились в её кожу.
Тин угрюмо осмотрел ее. Люди старели быстрее, чем фейри, но чтобы настолько?
— Вот это Дороти, — он развернул её лицом к потрескавшейся статуе. — Видишь разницу?
Она поморщила носик.
— Они поставили мне памятник?
— Перестань врать, — взревел он.
— Прошло десять лет, тупица! — огрызнулась она. — Я повзрослела. И если говорить о переменах, то что случилось с твоим лицом? — ее губы приоткрылись, когда она внимательно посмотрела на него.
Тин отпустил её так, будто она была тлеющим угольком. Всё знали, что случилось с его лицом, он стал легендой, страшилкой, которую рассказывали детям, чтобы заставить их слушаться. Делай, как я говорю или Железный Дровосек выкрадет тебя из постели. Вполне логично, что эта женщина не знала, что случилось с его лицом, если бы только не знала его до этого.
— Если ты Дороти, — осторожно спросил он, — то где твоя крыса Туту?
Ее глаза сузились.
— Тото.
— Именно это я и сказал.
— Моя собака умерла, но это не твое дело, — она скрестила руки, это движение раздвинуло ее декольте, отчего Тин не смог удержать взгляд на уровне ее глаз. — Ты Тин, не так ли?
Он вскинул руки, как бы говоря «а кто же еще»? Они долго молчали, смотря друг на друга, пока Дороти не нарушила молчание
— Это не возможно. Тин, которого я знала, не был самодовольный придурком.
Смех вырвался из его горла. Он наклонился вперёд, выгнув бровь и втянув запах её мыла.
— Фейри, которого ты знала десять лет назад, был хорошим.
— Теперь понятно почему Волшебник снял проклятье с твоего сердца.
— Совершенно бесполезный орган, я рад, что он снова превратился в камень, — он посмотрел на Дороти, отмечая резкие перемены в ней. Лиону лучше не пытаться расторгнуть сделку в нынешних обстоятельствах, особенно если Тину придётся слишком долго её терпеть. Захочет ли эта жуткая ведьма носить голову этой Дороти? Он посмотрел в полные ужаса глаза Дороти, тот взгляд к которому привык.
— Твое сердце снова каменное? — она схватилась за грудь, как будто он хотел вырвать ее сердце, чтобы заменить им свое.
Ему не нужно было её сердце, так что ей не о чем было беспокоиться. Король гномов сделал ему одолжение, когда проклял родителей Тина своим бессердечным проклятие в отместку за то, что они не проявили милосердие к королеве гномов. Королева умоляла их спрятать её от гремлинов-мародеров, но по понятным причинам, не желая рисковать своими жизнями, родители захлопнули дверь и заперли на засов. Когда королеву, убитую на пороге дома, где прошло детство Тина, нашли, королю потребовалось кого-то наказать. Возможно, король не стал бы наказывать мать Тина, если бы знал, что в её утробе растёт дитя, или если бы нашёл гремлинов, убивших королеву. Тин был благодарен королю за это решение, потому что за те несколько лет с бьющимся сердцем, Тин понял, что ничего, кроме беспорядка, эмоции не приносят. Он с нетерпением ждал, когда магия Оза рассеялась и сердце снова превратилось в камень. Так что Дороти могла не беспокоиться за эту жалкую штуку в своей груди.