погонять мяч прямо на дороге. Подойдя к окну, я берусь руками за подоконник, подпрыгиваю, упираюсь ногами в чугунные батареи и забираюсь на окно. Я четко помню то удивление, которое испытываю каждый раз, когда во сне выглядываю в окно. Я всегда удивляюсь тому, что на улице совсем никого нет, а солнце непонятно зачем садится со стороны моря, хотя обычно оно садится с противоположной стороны. Я любуюсь красотой заката несколько минут, но вместо того, чтобы садиться, солнце встает, и тут я прихожу к выводу, что это рассвет. Каждый раз, когда я понимаю, что это рассвет, я удивляюсь и радуюсь, просто так. Это очень круто, когда солнце встает прямо из воды. В этот момент у меня из-за спины звучит голос: «Артур, что ты там делаешь?» Я поворачиваюсь и просыпаюсь. Всегда этот сон казался мне чем-то большим, чем сон. Он всегда был мне ближе, и всегда после этого сна, когда я просыпался, моя подушка была мокрой. Я не мог понять почему, но однажды типа мама меня разбудила, как раз когда я видел этот сон. Она сказала, что я плакал во сне, что у меня текли слезы. Это был очень близкий мне сон, очень родной, слишком… слишком реальный.
Дверь кондитерской открылась, оттуда вышла женщина, а за ней и вся наша команда. Они пошли в мою сторону. Я немного растерялся, потому что это выглядело, как будто команда что-то натворила. Но я был тут, а они были там, и это они что-то сделали. Тогда зачем эта женщина идет ко мне? Я встал и собирался сказать «здрасте», но не успел, потому что она обняла меня и сразу заплакала. Уже второй похожий случай. «Взрослые люди, а совсем не могут вести себя по-взрослому», – подумал я. Женщина что-то говорила, но я не мог разобрать ее слов, потому что она уткнулась мне в шею. Единственное, что я понял: она меня знает, и это уже хорошо.
– Ты что, меня совсем не помнишь? Вы приходили с мамой ко мне за сладостями каждый месяц, на каждый твой праздник вы покупали у меня торт! И в тот вечер тоже… Вы купили торт, – сказала она и опять заплакала. – Ой, как ты вырос, сколько уже прошло?
– Я не помню, – сказал я, но соврал.
– Сколько тебе лет?
– Девять, – сказал я, но опять соврал. Мне девять через месяц.
– Ему через месяц будет девять, – сказал Расул (дурак). Он очень гордится тем, что сейчас ему девять, а мне восемь, хотя он старше меня всего на два месяца и одну неделю. Зато меня в школе поздравляют с дурацким днем рождения, а его нет.
– Я помню, как рисовала на твоем торте цифру «6». Почти три года прошло. Какой красавчик! Вы все такие красивые! А вы тут живете?
– Нет, мы просто гуляем, – сказала Румина, а я все это время смотрел на женщину и пытался ее вспомнить.
– Понятно. Хотите чего-нибудь покушать? У меня новый интересный торт есть, как раз нужно его проверить на детишках, хотите? – спросила она, и все, конечно, согласились, кроме меня. Я продолжал вспоминать.
Она пригласила нас в кондитерскую, и мы все пошли. Амина взяла мою руку, наверное, потому, что ей было страшно. То есть не наверное, ей точно было страшно, а когда девочке страшно, воин должен дать ей руку, хоть и не собирается на ней жениться.
Я опустил голову, смотрел на ноги Расула и шел за ним, пока мы не оказались внутри.
– Хотите чаю? – спросила она.
– Нет, – практически хором ответили мы.
Она взяла тарелки и положила нам по большому куску торта.
Я смотрел по сторонам. Это место было одновременно старым и новым.
– Я недавно сделала ремонт, – сказала она. – Ты помнишь, как было раньше?
– Не-а.
– И меня тоже? Как я здесь работала.
– Не-а.
– Ничего. Кушай торт.
– Я больше не кушаю торты, вообще никакие, – сказал я. – И эти дни рождения дурацкие тоже больше не праздную. Я пришел сюда спросить у вас кое-что.
– Что?
– Расскажите все, что знаете про маму и про папу. Вообще все, что вспомните.
– Ну… это очень тяжелый вопрос. Ваша семья жила тут, наверно, с твоего рождения. Мы много не общались, но ты точно был лялькой, когда я увидела тебя в первый раз. За все годы я видела и тебя, и маму много раз, но мы с ней практически не разговаривали. Говорили «здрасте», спрашивали «как дела», и все. Что еще? Папу твоего я даже не знала. До того дня… А после того дня никогда не видела.
– Вы видели папу?
– Да, то есть мне кажется, что это был твой папа. Уже не знаю почему. Может, потому, что он сам мне сказал, не помню. Даже не помню, как он выглядел, усы были точно, и он был худой, обычного роста, не высокий и не низкий, а еще смуглый. Больше ничего не помню про него. А мама была одним из моих клиентов, с которыми я всегда здоровалась, но имен друг друга мы не знали и даже не спрашивали. Вроде бы все. Вы жили вот в этом пятиэтажном доме. Кажется, ваши окна смотрели в эту сторону, потому что твоя мама говорила иногда, что смотрела из окна, закрылись мы или нет, чтобы успеть что-нибудь купить на ужин.
– Это все? – спросил я.
– Да, – ответила она.
– Спасибо, – сказал я, потом встал и быстро вышел из кондитерской. Посмотрел один раз на место, где лежала моя мама, и ушел обратно во двор. Через пять минут пришли остальные. Я сказал:
– Дурацкое место. Чтоб оно сгорело и потом взорвалось. Чтобы на него упал метеорит или цунами, чтобы его затопило или чтобы было землетрясение, и оно упало в трещину в земле.
– А нам понравилось, – сказал Расул.
– Нам всем понравилось, – добавила Румина.
«Потому что вы все тупые», – хотел сказать я, но не сказал, потому что там была Амина.
Я смотрел на пятиэтажный дом. Посчитал подъезды и квартиры, потом сказал:
– В этом доме шесть подъездов, я жил или на пятом, или на четвертом этаже. Я точно помню, что из окна было высоко, и помню, как уставал всегда подниматься по лестнице и завидовал всем, у кого в домах есть лифты. Поэтому…
– Тридцать шесть квартир, – сказал Расул. Он самый умный в нашем классе, а может быть, и во всей школе среди второклашек.
Мы разделились по двое и выбрали по три подъезда. Расул хотел с Руминой, Румина хотела с Аминой, я тоже хотел с Аминой, Амине было без разницы (но я точно знаю, что она хотела со мной). Чтобы никто не пошел с тем, с кем он хочет, мне пришлось опять идти с Руминой, а Расул пошел с Аминой.
Некоторых жильцов еще не было дома, у некоторых были только дети, некоторые не открывали нам, а одна женщина приоткрыла дверь, сказала: «Нет у меня ничего! Идите отсюда, попрошайки!» – и хлопнула дверью. Из некоторых квартир мы слышали всякий шум, но они делали вид, что их нет дома. Через двадцать минут поисков мы с Руминой нашли нашу квартиру. Но нам не повезло, я предварительно осмотрел подъезды и, доверившись памяти, выбрал один, из-за которого мои руки (и иногда ноги) дрожали сильнее. Когда мы с Руминой поднялись на второй этаж, я уже понял, что это мой подъезд. Мы поднялись на третий этаж, и я увидел знакомую полосу, нарисованную фломастером красного цвета. Ее нарисовал я, и доходила она до нашей двери, за что все соседи обозлились на меня (это все я вспомнил, пока мы поднимались).
Мы дошли до четвертого этажа, и я сразу указал на центральную дверь. Это была новая черная бронированная дверь, но я был уверен, что когда-то здесь стояла наша – старая, деревянная снаружи, а изнутри обшитая дерматином, мягкая, как диван, дверь. Я постучал и практически сразу услышал какие-то шаги за дверью. Дверь открылась, и мы расслышали:
– Сейчас узнаю. Какие-то дети.
– Здрасте, – сказал я и только потом увидел перед собой высокого мужчину с короткой стрижкой и длинным носом.
– Здрасте, – сказал он растерянно.
Я опять не понял, почему взрослые реагируют на меня как на инопланетянина. Я молчал несколько секунд, потому что пытался его вспомнить. Кто знает, он вполне мог оказаться моим папой, но если он и был моим папой, то хорошо, что от него мне не передался такой нос.
– Вы Умарасхаб? – спросил я.
– Я? Нет, ты ошибся.
– А вы тут живете недавно? Года два?
– А кто спрашивает?
– Я, – ответил я на этот глупый вопрос и обернулся на всякий случай, но, кроме Румины, рядом никого не было. Зачем они спрашивают? Как будто я невидимый, а он говорит с призраком.
– А кто ты?
– Меня зовут Артур. Я жил в этой квартире с мамой, пока ее не убили.
– Я… хм, сейчас, – сказал мужчина, потом из-за угла выглянула девушка, и теперь они оба смотрели на нас круглыми глазами.
– Кто кого убил? – спросила девушка, но я решил не отвечать на ее вопрос.
– Я не знаю, мальчик, нам эту квартиру продал мужчина.
– Это мой папа? Умарасхаб, – я повторил имя папы.
– Нет, вроде нет, – сказала девушка. – Мы тут живем два года, и до нас эту квартиру снимали, какая-то семья вроде.
– Это его семья, Айшат, – сказал тихо мужчина, но я все услышал и посмотрел на них хитрыми глазами, чтобы они знали, что я умею слышать любые звуки, даже всякие секретные.
– Вы, наверно, слышали про то, что случилось с моей мамой.
– Да-да, кое-что слышали, – сказал мужчина. – Извини, Анвар?
– Артур.
– Извини, Артур, нам очень жаль. Хотите войти? С вами есть кто-нибудь? Взрослые?
– Нет, – сказал я. – Я просто хочу кое-что узнать.
– Точнее, мы хотим все узнать про семью Артура. Расскажите все, что вы знаете, – влезла Румина. Она говорит грубо, не понимаю, как Расул будет с ней жить.
– А мы… – Мужик и девушка переглянулись.
Девушка сказала:
– Мы ничего не знаем о вашей семье. Отсюда все вывезли, и мы купили пустую квартиру. Сейчас я позвоню владельцу квартиры, но это точно не твой папа, потому что нам сказали, что вы снимали эту квартиру.
Девушка отошла. В этот момент наверх поднялись Расул и Амина.
– Мы нашли, – сказала Румина. – Это вся наша команда, – добавила она, как будто это ее команда и ее идея создать команду и как будто это она нашла мою квартиру. Мы долго молчали, мужик смотрел в пол, в потолок, потом на всех нас по очереди, а потом почесал нос и спросил:
– А вы тут рядом живете?