– Так оставь. Это же особенное правило. Заново. «Секретное правило воина! Лучший воин должен чем-то отличаться от остальных, чтобы быть особенным воином!» Записал?
– Ага.
– Ты хочешь быть обычным воином или особенным?
– Особенным, конечно!
– Вот тогда и знай. Твоя суперособенность – это быть крутым без плохих слов. Запугивать врагов, не говоря плохие вещи! И вообще, особенный воин не участвует во всех этих тупых разговорах. Пусть все знают, что ты особенный. У тебя должен быть взгляд воина, как у волка. Понял?
– Ага. Круто. Я хочу быть особенным воином.
– Красавчик!
Я слез с гаража и пошел по дворам. Без цели. Я просто ходил и думал о всяких своих делах. Обо всем и ни о чем одновременно. Это слова Ахмеда. Полтора года назад у него были соревнования, перед которыми он очень много тренировался. За ужином он каждый раз говорил о своих боях, о том, как победит соперников, и мне нравились эти истории. Они были очень воинственными, хоть в то время я еще не встал на путь воина. И вот вернулся он после этих соревнований грустный. Я спросил, что случилось, он сказал, что проиграл. Весь вечер он вот так пролежал на диване, не говоря ни со мной, ни с типа мамой. На следующий день он сказал: «Я выиграю! Иншалла, через год я опять приду туда и выиграю!» Через год он выиграл и точно так же лег на диван, думая о чем-то. Я спросил: «О чем думаешь?» – «Обо всем и ни о чем». – «Одновременно?» – «Одновременно».
Вот и сейчас я шел по улице так же. Зазвонил мой телефон. Это был дядя. Я не хотел отвечать на этот звонок. Если честно, то хотел, но я пытался не хотеть, а потом все равно ответил:
– Алло?
– Салам алейкум, мужик!
– Ва-алейкум ас-салам.
– Что делаешь?
– Ничего, иду домой из школы.
– Понял. Давай я тебя заберу, перекусим, а потом отвезу домой. Будет классно. Мама разрешила.
– Ага.
– Хорошо, тогда подходи к зоомагазину у дороги. Знаешь такой? С огромной кошкой.
– Знаю.
Я подошел к зоомагазину, машина дяди уже была там. Я сел, мы поздоровались и поехали перекусить. По дороге он рассказывал всякие истории, но я не слушал его, потому что все его рассказы вранье.
Мы сидели в кафе и ели всякую всячину, когда дядя спросил:
– Рассказывай, что такой грустный?
– У меня больше нет друзей. Мы поссорились, и они ушли как трусы.
– А почему поссорились?
– Потому что они дураки и не хотят мне помогать.
– Искать папу? – спросил он, но я не ответил, потому что вспомнил, что и он тоже обещал типа маме, что больше не будет мне помогать.
Я спросил:
– А ты ищешь папу?
– Да, спрашиваю у знакомых, – соврал он.
Мы поехали домой, а когда уже доехали, я спросил:
– Откуда ты знаешь, где я живу?
– Мы же вместе приехали сюда, забыл, что ли?
– Я не говорил тебе адрес, ты сказал, что отвезешь меня домой, и приехал точно так же, как сейчас, прямо к подъезду, – сказал я. Дядя промолчал. – У меня есть дома пистолет, который стреляет пластмассовыми пульками. Недавно приезжала типа мамина сестра с трехлетним сыном. Он хотел забрать мой пистолет несколько раз и всегда начинал плакать, а мамина сестра давала ему конфету, и он всегда забывал про мой пистолет, и тогда я подумал: хорошо, что дети такие глупые. Дядя Джамбулат, ты думаешь, что я маленький глупый мальчик, и врешь мне, а потом хочешь дать конфету, чтобы я забыл, – сказал я и вышел из машины.
У меня получилась офигенски крутая речь, но Крутому Али она бы не понравилась, потому что она была слишком умной, а еще речь подпортилась, потому что дурацкие капли опять потекли из глаз, хотя я пью воду намного меньше. Эту речь я подготовил сегодня утром, потому что знал, что дядя захочет со мной дружить. Никто ни с кем не хочет дружить просто так, и дядя со мной дружит, потому что он одинокий.
– Артур, подожди, – сказал дядя, но я не хочу слушать дурацких врунов. Потом он сказал слова, из-за которых я остановился: – Это я тебя сюда привел. Когда твоя мама умерла, это я решил, что тебе нужна новая семья. Твой папа… он… он бы тебя не взял к себе, да и тебе не было бы хорошо с ним.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, потому что он не такой, каким ты его представляешь. Он другой. Просто ты не помнишь, ты был маленький.
– Я и так его никогда не видел!
– Видел. Я сегодня утром говорил с твоим школьным психологом. Твой мозг… он очень крутой. Он может придумывать всякие невероятные крутые вещи, и ты просто… как бы объяснить. Ты взял все свои воспоминания о папе, закрыл в один ящик где-то внутри своей головы и просто спрятал его. Ты стер из памяти папу, как будто его никогда не было с вами, но папа был. Он всю жизнь жил с вами, но он не был очень хорошим папой… и человеком тоже. Он не вел себя хорошо с тобой и твоей мамой. Поэтому, когда это случилось… когда случилась авария, мы решили, что тебе нужна другая семья. Хорошая семья, в которой у тебя будет такая же добрая мама, как и твоя мама. Со мной в университете училась Джамиля, и она всегда была очень хорошей, поэтому мы подумали, что так будет лучше.
– Ты мог меня взять к себе.
– Не мог, у меня была бездарная жизнь, без денег, без семьи. Я просто искал для тебя лучший вариант, а эта семья – не просто лучший вариант, ты попал к самой лучшей маме.
– Моя мама была лучше!
– Конечно, самой лучшей после твоей мамы.
– Ты украл меня у папы и отдал ненастоящей семье.
– Я не украл тебя… Просто твой папа – другой человек. Я не хочу говорить вещей, которые ты не должен знать, и поэтому я тебе соврал один раз, а потом второй, а потом третий… Сейчас у тебя настоящая, самая лучшая семья. Тебе не нужен такой папа.
– Какой такой?
– Такой, какой он сейчас. Просто не нужен.
– Мой папа на той стройке? – спросил я.
Дядя замолчал.
– Он там, да?
– Тебе не нужно это знать.
– Ты просто хочешь опять соврать, – сказал я, а он опять не ответил. Взрослые все врут.
Я повернулся и побежал в подъезд. Дядя что-то там крикнул вслед, но я не послушал.
Брат открыл дверь, у него не было настроения, но и у меня тоже, поэтому мы обошлись без разговора. И очень хорошо. Брату девятнадцать лет, он тоже считается взрослым, а как я уже несколько раз доказал, все взрослые врут. Из десяти слов, наверное, три у них – это вранье. Это значит, что тридцать слов из ста – это вранье. Тридцать слов – это много. Это каждое третье слово. Я поискал в интернете самые популярные три слова, и ими оказались «Я тебя люблю». Потом поискал самые популярные предложения, и самым популярным предложением тоже оказалось «Я тебя люблю». Если использовать мною открытую формулу, то третье слово «люблю» – это уже неправда. Если «люблю» неправда, то правда – это «не люблю». Это значит, что каждый раз, когда взрослые говорят «я тебя люблю», они врут. Это уже серьезно.
– Крутой Али?
– Чё?
– А как мне не стать большим?
– Ты не хочешь быть большим воином?
– Я хочу быть большим воином, но я не хочу быть взрослым.
– Почему?
– Потому что взрослые врут. Вот я думаю, что ты мой друг. Ты в самом деле мой лучший и единственный друг.
– Я знаю.
– Ну а когда я стану взрослым, то я буду уже врать тебе, что ты мой друг, потому что взрослые все врут, а я не хочу врать. Чтобы мне не врать, я не должен стать взрослым. Вот. Но я хочу быть, как ты, большим и сильным, а для этого надо вырасти, а я не хочу. А как тогда…
– Я понял, – сказал Крутой Али и устало потер голову. Когда типа мама так делает, она говорит, что я заморочил ее мозг. – Тогда не парься. Крутые воины никогда не взрослеют. Они внутри всегда как дети.
– А, тогда хорошо, – обрадовался я. Такое решение меня устроило.
Вдруг в мою дверь постучался Ахмед:
– Артур, можно я зайду?
– Ага, – ответил я, и он вошел в комнату.
– Что делаешь?
– Всякие свои дела, – ответил я, лежа на диване.
Он сел рядом.
– Мама сказала, что за последние дни ты сделал много открытий. Нашел семью ее бывшего мужа, нашел своего дядю. Я не знаю, что надо сказать, наверно, ты не должен был так рано это все узнать. Ты молодец, но это неправильно, – улыбнулся он. – Ты еще маленький воин, чтобы ездить туда-сюда по городу один. Больше так не делай, хорошо? – сказал он.
Я не хотел договариваться, но, обдумав все, что произошло, все-таки согласился, что это опасно, учитывая наши собачьи приключения. Если бы дома кто-нибудь узнал, через что мы прошли, это бы закончилось серьезными разборками. Может, мне устроили бы даже домашний арест, и пришлось бы сбежать из дома и жить на улице. Я кивнул.
– Ну тогда хорошо. Мы это обсудили. Еще я хотел тебе сказать, что слова, которые ты наговорил маме вчера, очень плохие. Это хуже оскорблений.
– Она сделала плохую вещь, – объяснил я.
– Я знаю, она все рассказала вчера. Да, она не права, но она мама, а любая мама пытается разобраться в том, что творится в голове сына. Что бы ты ни говорил, она твоя мама. Ты сделал ей очень больно, когда сказал про нашу семью.
– Тебе легко говорить. Она твоя мама, и вы любите друг друга, потому что вы настоящая семья, – сказал я недовольно.
– Невнимательный воин, – усмехнулся Ахмед. Я привстал, не понимая, почему он смеется. – Когда я сюда зашел, я сказал: круто, что ты нашел семью бывшего мужа мамы. Почему я говорю «муж мамы», а не «папа»?
– Он не твой папа… – сказал я. А ведь в самом деле, как я мог забыть? У нее же не могло быть детей.
– Так точно, детектив.
– А если ты не ее сын, тогда чей?
– Ну… – Ахмед развел руки в стороны, как будто повторил смайлик. – Не знаю и никогда не узнавал. Девятнадцать лет назад, не помню какого там сентября, рано утром кто-то оставил маленькую лялю у входа в детский дом. Лялю завернули в черное полотенце с желтыми цветочками, видел такое?
– Оно лежит у тебя на полке!
– Да. Никто меня не брал во многом из-за проблем с дыханием. Я тяжело дышал, и многие говорили, что я слабенький, болезненный ребенок. Так и было, я был худой как спичка, все время чем-нибудь болел. Мне кажется, что в то время у меня уже даже было ощущение, как будто все смотрят на меня, как на мертвяка. Типа этот мальчик долго не проживет. Но я прожил один год, потом второй год, потом восемь лет. Тогда меня и взяла мама. Женщина без мужа, медсестра, которая решила, что будет за мной ухаживать. Я начал бегать, сперва мало, потом много, потом трен