— Езжайте через реку. Заберите тела и сразу возвращайтесь.
Эвмен смотрел на брод.
— Положись на нас. Вчерашнее не повторится, — жестко сказал он.
Киний подошел ближе, так что ощутил тепло лошади.
— Вчерашнее могло произойти с кем угодно. Это война, Эвмен. Заберите тела и возвращайтесь. И не геройствовать!
Эвмен приложил руку к груди.
Синд, один из людей Темерикса, подъехал к Филоклу и передал ему шлем, который тот сдвинул на затылок, потом тяжелое копье — твердое, черное, гораздо более длинное, чем у остальных, толщиной в запястье Киния. Филокл повесил на плечо щит — простой, бронзовый, без всякого рисунка.
— Ты идешь с ним? — снова спросил Киний. Он растерялся.
Филокл мрачно улыбнулся.
— Мемнон назначил меня начальником этих двух сотен, — сказал он, поднимая брови. — Преимущества спартанского образования.
Он повернулся, так что его старый красный плащ взметнулся в воздух. Небрежным движением головы опустил шлем, закрыв лицо. Из шлема донесся нечеловеческий голос — настолько отличный от обычного голоса Филокла, что Киний поклялся бы, что говорит кто-то другой.
— Всю дорогу мы будем бежать, — произнес этот голос. — Всякий, кто отстанет, достанется птицам. Готовы?
Все заворчали. Копья ударили в щиты. Киний смотрел, как они бегут к броду, сохраняя строгий порядок, и дивился.
В походе через брод за телами павших во вчерашнем бою обошлось почти без происшествий. Киний держал наготове фалангу и остальную конницу из Ольвии, а потом во втором часу сам пересек реку для быстрого обследования местности. К третьему часу пантикапейцы вернулись, по-прежнему бегом; на бегу они пели пеан в честь своего города. За ними двигались повозки с мрачным грузом, а также сотня раненых, переживших ночь под дождем. Последним пришел Эвмен со своим отрядом. Как и Киний, они видели нескольких македонцев. Эвмен привел еще одного пленника.
Киний созвал военачальников, и они собрались у костра возле его повозки.
— Мне это не нравится, — сказал Киний. — Я иду к царю. Зоприон должен был попытаться переправиться через брод.
Эвмен не согласился.
— Я новичок на войне, но, думаю, после вчерашнего они считают, что их побили, и потому ушли подальше от брода, собраться с силами. Они, как и мы, боятся битвы.
Никий с видом собственника гордо улыбнулся Эвмену.
— По мне, звучит разумно, — сказал он.
Киний кивнул.
— Возможно. У меня предусмотрены меры на все случаи. Уведите людей в укрытие, почаще меняйте дозоры и позаботьтесь о лошадях. Непогода лишит нас большего числа лошадей, чем битва. Диодор, ты старший над дозорами. Кто-нибудь видел Герона?
— Он уже ушел, — сказал Диодор. — Пытался отыскать тебя, когда ты уходил на ту сторону, и сказал, что твой приказ не ждет. Он со своими лазутчиками направился на север. Похоже, он знает, что нужно делать. Я отправил с ним Ателия.
Киний не мог сдержать улыбку.
— Он должен знать — с ним наши лучшие люди. Как только вернется он или кто-нибудь из его людей, немедленно пошлите их ко мне. Я — к царю.
Филокл, все еще чужак в тяжелом шлеме, с копьем в руке, искусно сплюнул сквозь прорезь в шлеме.
— Я займусь пленными, — сказал он. — Никий разделил их. Посмотрим, что они скажут.
Киний кивнул.
— Эвмен, если еще можешь не спать, ты мне нужен.
Эвмен устало кивнул, и Киний отпустил остальных.
С холма видно гораздо лучше. Пробираясь по мокрой траве, Киний видел стада далеко к северу и лагерные костры всех кланов. Дождь утомителен для обоих войск, но саки с их огромными табунами лошадей и повозками, где сухо и можно спать, чувствовали себя хорошо.
Небо прояснялось, тучи расходились. Клочья низких облаков закрывали обзор, но сквозь разрывы Киний мог видеть на пять стадиев и дальше. Дождь продолжал идти, но уже без ночной ярости. В Афинах он бы решил, что к вечеру такой дождь кончится.
На западе, сколько хватал глаз, виднелись цепочки костров. Костры небольшие, и дым от них черный.
Дрова почти кончились, подумал Киний. Без повозок, без еды. Он дважды сталкивался под дождем с войском Зоприона, и, каков бы ни был исход, сочувствовал его людям.
Они в отчаянном положении.
У Киния явилась мысль, столь замечательная, что показалась опасной. Он не хотел прояснять ее себе самому, тем более делиться с другими, чтобы не изменить своими словами мир. Но мысль то и дело проникала в его замыслы и тревоги, и была эта мысль такова: Зоприон еще не подозревает, что Клеомен предал город.
Царь только что созвал вождей кланов. Он возил с собой большой шатер, и его стражники воздвигли этот шатер на ровном месте посреди лагеря.
Киний был еще в доспехах после рекогносцировки. Он остался в плаще, тем более что большинство вождей поступили так же. Страянка тоже. Она легла на ковры рядом с ним. По другую сторону сидел Матракс, а дальше царь на складном сиденье. Он собственноручно наливал всем вино в тяжелые золотые чаши; неодобрительно взглянул на Страянку и отвернулся.
Пришли последние из вождей — пара савроматов, а с ними Кам Бакка. Она поклонилась царю и тяжело опустилась рядом с ним, словно ей не хватало сил стоять.
Царь хлыстом указал на Киния.
— Благодарность нашим союзникам. Без ваших действий на броде у нас было бы много пустых седел.
Киний встал и показал на савроматов.
— Они переломили ход боя, — прямо сказал он. — Без них нас могли бы побить. Но, несмотря на их помощь, я все-таки потерял Левкона, одного из лучших своих военачальников.
Более светловолосый из савроматов встал и поклонился. Он быстро что-то сказал царю, и тот с удовольствием перевел.
— Принц Лот говорит, что сомневался в вас как в союзниках, но теперь он больше не задает вопросов и надеется, что нанесенную им обиду искупило братство на поле битвы.
Киний улыбнулся высокому савромату.
Царь кивнул.
— Хорошо, что наше войско собралось, и хорошо, что мы нанесли Зоприону удар до темноты. Матракс?
Матракс встал. Он хрустнул пальцами и принялся разминать руки. По-гречески он сказал:
— Все хорошо.
Потом через Эвмена:
— Зоприон уклонился от боя. — Эвмен переводил, но Киний, который все лучше овладевал сакским, понял каждое слово. — Я считаю, он испугался того, что началось в темноте и под дождем, и отступил.
Остальные вожди одобрительно зашумели.
Киний чувствовал, что их настроение за ночь изменилось. Они рвались в бой, да и царь глядел веселее. Только у Кам Бакки темнели круги под глазами, а щеки ввалились.
Киний поднял руку, и царь махнул ему.
— Я посылал лазутчиков на юг, — сказал Киний. — Они видели дозоры и взяли пленного. Зоприон ищет брод. У него хорошие лазутчики: вчера вечером его люди даже в дождь знали, где нас ждать.
Со своего ковра сбоку от него заговорила Страянка:
— Эти фессалийцы крепкие ублюдки.
Вождь на другой стороне кольца собравшихся отпил вина.
— И пехота у них не хуже, — сказал он.
Киний кивнул.
— Как мы говорили с самого начала, здесь он в трудном положении. Он должен либо уничтожить наше войско, либо пересечь реку южнее и идти на Ольвию. — Киний пожал плечами. Неуверенно, осторожно, колеблясь, он высказал свою заветную мысль. — Если даже он знает об измене Клеомена — а ничто из увиденного нами не свидетельствует, что он об этом знает… — Он поразился иронии происходящего: величайшее преимущество Зоприона может быть тому неизвестно. Именно так боги наказывают гибрис. Киний сделал знак, которому научился у няньки, — чистое суеверие, конечно; этот знак предотвращает для него всякую опасность гибриса. Киний продолжил: — Он должен попробовать пройти через брод сегодня. Если он этого не сделает, нужно снова начать тревожить его — послать отряды за реку.
Матракс потер усы и отпил вина.
— Сегодня уже поздно. И дождь все промочил.
Царь кивнул.
— В лагере стоит вода. Там, где македонцы, должно быть еще хуже.
Страянка оглядела кольцо собравшихся.
— Я не хочу сегодня сражаться, — сказала она, и остальные вожди кланов согласились с ней, а Гаомавант, предводитель Терпеливых Волков, встал.
— Нам необходим отдых, господин. Лошади устали, воины тоже, слишком многие ранены. Да еще дождь.
Савромат Лот пожал плечами, несмотря на тяжесть доспехов. Он заговорил через царя, который не только переводил, но и повторял его жесты:
— Мы не устали. Покажи нам строй бронзовых шапок, и мы сметем их. Острия наших копий не размокли под дождем. Если вы устали, подумайте о том, как устали бронзовые шапки.
Киний покачал головой.
— Таксисы не устали. Они могут маршировать под дождем сотни дней. — Он посмотрел на царя и снова покачал головой. — Мы промокли меньше… и в большей безопасности, чем македонцы. Лучше отдохнуть. У вас есть лошади на замену захромавшим. И… я не решаюсь это произнести, чтобы не оскорбить богов гибрисом… но за эти два дня мы не видели никаких признаков того, что Зоприон знает — Ольвия для него открыта. Если мой совет чего-нибудь здесь стоит, предлагаю: пусть самые свежие кланы пересекут брод и преградят Зоприону путь на юг. Отрезать его от любого сообщения. Напасть на его южные дозоры и измотать их. Нужно всего несколько сотен конников; если их отрежут, когда Зоприон двинется к броду, они смогут нападать на его тыл или просто исчезнуть в траве.
Царь потер подбородок. Он посмотрел на Матракса.
— Главнокомандующий?
Матракс пожал плечами.
— Чего мы хотим, господин? — прямо спросил он. — В любом походе рано или поздно всегда возникает этот вопрос. Избегать ли битвы? Или сражаться, чтобы полностью уничтожить врага, — рискуя собственным уничтожением? Разве мы с самого начала не решились на такой риск? Мы могли бы весной исчезнуть в траве — даже сейчас можно присоединиться к массагетам. Но мы здесь. Довольно обсуждений. Давайте отрежем Зоприона с юга — в этом есть смысл — и заставим его сражаться. Пусть утром пересечет брод. — Матракс бросил на Кам Бакку почти нежный взгляд. — Нас изжалят. Но осиное гнездо будет уничтожено. Вот что я скажу.