Эйела была уже совсем рядом. Тенчу видел блеск ее желтого ожерелья из соленов, алые на бледно-розовом лице губы. Она подошла к маяку и озабоченно огляделась, сжимая тяжелый мешочек.
С кошачьей бесшумностью Тенчу выполз из тени. Песок смягчил его шаги. Оказавшись у нее за спиной, он взмахнул рукой.
Все произошло очень быстро. Эйела молча упала на песок. Еще не успела она коснуться его, как Тенчу упал возле нее на колени. Убедившись, что дыхание у нее ровное, он улыбнулся. Удар рукояткой пистолета, ослабленный носовым платком, не причинил ей вреда, даже кожа не была повреждена. Теперь нужно было действовать быстро, пока она не очнулась.
Он снял носовой платок Джонни Грира с пистолета и положил его на песок рядом с ней. Затем дрожащими пальцами снял с Эйелы ожерелье и кольца, схватил мешочек с деньгами и поспешно направился к городу.
КРАСНЫЙ СИГНАЛ-УКАЗАТЕЛЬ точного времени мигал, показывая полночь, когда Тенчу вошел в город. Олеч казался странно притихшим. Игорные дома и таверны с решетками на окнах всосали с улиц толпы народа. На опустевших улицах остались лишь случайно заблудшие пьяненькие космонавты, крадущиеся на мягких лапах молаты, да коренастый полисмен, зачем-то слонявшийся у фонарного столба.
В своем заведении Тенчу первым делом услышал шум и гам. Джоль, сидевший во главе длинного стола, не успевал обслуживать многочисленных игроков, делающих ставки. Стряхнув песок с одежды, Тенчу прошел в заднюю комнату.
Там было все так, как он и оставил. Эйела даже не написала прощальной записки. Тенчу сунул мешочек с деньгами и драгоценности в сейф, надежно запер его. Затем, только он успел налить себе стаканчик темного оло, как услышал на улице шаги. Дверь распахнулась, и в комнату, шатаясь, вошла Эйела с посеревшим от боли лицом.
– Эйела! – бросился к ней Тенчу. – Что случилось? – Он глянул в сторону смежной спальни. – Я думал, ты уже спишь!
– Муж мой! – воскликнула она и рухнула к его ногам. – Я совершила великое зло!
_ Что, матана? – пробормотал Тенчу. – Ты…
– Я обещала Джонни Гриру сбежать от тебя… убежать с ним. – Весь земное стремление к свободе испарилось в душе Эйелы, как утренний туман на той же Земле, теперь она была, как подобает любой марсианке, тихой и кроткой. – Я взяла твои деньги и пошла в пустыню, где мы условились встретиться. И… – голос ее прервался, – …он ударил меня сзади, из тени, украл деньги, мое ожерелье и мои кольца. Я знаю, что это был он, потому что, когда очнулась, то нашла возле себя его носовой платок. Какая же я дура, что поверила этому человеку!
– Ладно, – Тенчу наклонился и погладил ее по щеке. – Не вини себя. Просто ты еще слишком молода. Деньги потрачены не зря, раз они сделали тебя мудрее.
Эйела глянула на него не верящими глазами.
– Ты… ты прощаешь меня? – прошептала она. – После всего, что я натворила?
– Конечно, матана, – мягко сказал Тенчу. – Вопрос закрыт, и все забыто. Прощение – это проверка настоящей любви, да и само по себе является добродетелью.
И, мягко улыбаясь, Тенчу вычистил песок из-под ногтей.
Где-то в душной марсианской ночи взревела очередная ракета. Кашляющее стаккато ее двигателей напоминало дразнящий смешок.
Рабы ритма
Глава I. Жуткая музыка
ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ, СКРИПУЧИЙ голос заполнил рубку управления.
– Черт побери! Черт! Черт! Черт! – завыл он. – Работайте, грязные ублюдки, работайте! Двигатели – полный вперед!
– Успокойся, Тихо! – резко велел Ченс.
Переключив управление на автопилот, он достал из кармана горсточку семян джайеха и бросил их в клетку на столе навигатора. Тут же тощий фиолетовый марсианский попугай жадно набросился на семена, время от времени останавливаясь, чтобы хрипло выдать отрывки из «Мести ракетчика» или «Жены лунного человека».
Мартин Ченс усмехнулся. Тихо ему подарил шахтер из кратера с таким же именем… а уж лексикон и определенный словарный запас лунных шахтеров уважали во всей Солнечной системе. Ченс собрался вернуться к управлению, когда в коридоре послышались шаги, и в рубку поспешно вошел круглый, взволнованный человечек.
– Капитан Ченс! – воскликнул он. – Мне показалось, я услышал какое-то шум и…
– Это всего лишь Тихо, мистер Холден, – Ченс кивнул на попугая. – Вечно он поднимает переполох перед ужином.
– Будь оно все проклято! – раздраженно пробурчал мистер Холден.
Тихо склонил голову набок и насмешливо поглядел на него.
– Будь оно проклято! – повторил мистер Холден.
Постаравшись не усмехнуться, Ченс набросил на клетку кусок ткани. Затем посерьезнел и повернулся к владельцу «Астры».
– Взгляните, сэр, – сказал он, – на наш курс. Я не забыл, что подписал контракт на два года, в котором обязался не задавать никаких вопросов, но кажется довольно очевидным, что мы летим к Сатурну. А вам известно, какие слухи ходят об этой планете.
Бледные глаза мистера Холдена остановились на худом, ястребином лице Ченса.
– Ну! – вызывающе бросил он. – И что это за слухи?
– О музыке, летящей в безвоздушном пространстве, где не могут распространяться никакие звуки, и проникающей в корабли. О жуткой, нечеловеческой музыке…
– Ха! – презрительно воскликнул мистер Холден. – Суеверия космонавтов! Я нанял вас в качестве капитана и считал авантюристом, который поведет корабль хоть к черту на рога, если ему прикажут! И вы, оказывается, такой же, как эти суеверные пожиратели копоти!
Краска сошла с лица Ченса.
Из всех выражений, космонавты особенно не терпели, когда их сравнивали с пожирателями копоти, так как грязной задачей отчистки ракетных дюз от нагара занимались полукровки – карликовые марсиане, стоящие на одном уровне с трубочистами из древних земных легенд. Ченс медленно сосчитал до десяти, кулаки его разжались.
– Я не сказал, что верю этим историям, – наконец, заговорил он, тщательно выбирая слова. – Хотя большая часть таких слухов основывается на фактах. Я просто спросил, куда мы идем и зачем. Я должен знать это, чтобы, когда ропот экипажа достигнет кульминации, я мог бы успокоить их…
Он пожал плечами и повернулся к пульту управления.
Мистер Холден взглянул на экран, на котором была отчетливо видна планета с кольцом, и бросил сигару в песочницу, которые заменяли на корабле обычные пепельницы.
– Ладно, – медленно проговорил он. – Если вы почувствуете себя лучше, узнав, куда мы направляемся, я вам скажу. Вы когда-нибудь слышали о Дженис Кент?
– О Дженис Кент?
Мартин Ченс кивнул. Мало кто не слышал о ней. Она была знаменитой газетчицей, самой очаровательной девушкой в Солнечной системе, бесстрашным пилотом и наследницей миллионов «Космических перевозок Кента». Ченс вспомнил передачу, которую передали по всем каналам два года назад, когда она покинула Землю, отважно отправившись в экспедицию на Сатурн. Гладкие желтые волосы, цепкие голубые глаза, веснушки на слегка вздернутом носике, в мужской рубашке и брюках, которые каким-то образом только подчеркивали ее женственность. Два года от нее не было ни вестей, не подсказки, что же случилось с этой безрассудной экспедицией.
– Значит, вы помните? – проворчал Холден. – Так вот, капитан Ченс, выходит, вы знаете, что мисс Кент владеет контрольным пакетом акций «Космических перевозок». И без нее мы не можем назначать на должности офицеров и вообще делать любые изменения в политике компании. Согласно закону, она должна отсутствовать семь лет, чтобы ее официально объявили мертвой. Семь лет, в течение которых «Космические перевозки» не могут принимать никаких важных решений! Это стоит нам громадных денег! Поэтому, собралась группа акционеров и внесла деньги, чтобы нанять эту яхту, выбрав меня своим представителем. Я должен или вернуть мисс Кент домой, или привезти доказательства ее гибели. И я сделаю это, даже если придется прочесать каждый дюйм поверхности Сатурна! Если людям не нравится идея полета к Сатурну, это их дело! Что же касается всяких там разговоров о музыке в пустоте – так это всего лишь глупая, бессмысленная, пустая болтовня!.. – Джон Холден замолчал, его круглое лицо внезапно обвисло и приобрело цвет шпаклевки. Он стоял, неподвижный, как испорченный робот, и прислушивался.
Мартин Ченс застыл. В рубке внезапно послышались звуки… звуки, подобных которым он никогда в жизни не слышал. Очень слабые и какие-то далекие, они звучали в странном, монотонном ритме, неся в себе неопределенную мелодику. Они гудели и гудели в этом странном, варварском темпе, однообразные, ничуть не варьируясь. Жуткие, нечеловеческие, они походили на пульсацию белой горячки и одновременно за чей-то зов из-за края времени…
– Боже милостивый! – прошептал мистер Холден.
ЧЕНС МОЛЧАЛ. Он обежал взглядом рубку и отметил, что радиостанция выключена. Затем, словно для того, чтобы быть совершенно уверенным в этом, он подошел и выдернул из нее несколько проводков. Но пульсирующая мелодия не прекращалась. Казалось, она доносилась со всех сторон – от блестящего пульта управления, от железного пола, от покрытых приборами стен. Ченс даже сорвал ткань с клетки попугая, но Тихо сжался на своей жердочке, словно напуганный неизвестными звуками.
– Музыка! – пробормотал капитан «Астры». – Она идет откуда-то извне! Ничто на корабле не может издавать подобные звуки! Но звуковые волны не могут передаваться в космической пустоте!
Мистер Холден слабо кивнул. Вся уверенность и агрессивность, казалось, вылетели из него, как воздух из проколотого шарика. Однако, прежде, чем он успел хоть что-то сказать, в коридоре зазвучали шаги, и в рубку ворвалась толпа охваченных паникой космонавтов.
– Капитан Ченс! – выскочил вперед Уоллес, маленький радиооператор. – Вы слышите это? Это против всех законов природы! Никакая музыка не может проникнуть в корабль извне! Бог знает, что появится следом за ней! С нас достаточно! Нужно разворачиваться и улетать, пока еще можем!
– Улетать? – презрительно рассмеялся Ченс. – Из-за слабого шума? И вы еще называете себя космонавтами? Мы летим дальше!