— Не волнуйтесь, — сказала я совершенно искренне. — Все будет в порядке.
— Надеюсь. А… — Назар Миролюбович вдруг чуть улыбнулся.
— Вы только что упоминали ватрушку. У вас еще одной нет? — Есть, — я кивнула и тоже улыбнулась. — Две.
— Прекрасно. Несите обе.
— А вы не лопнете? — Нет. Я крепкий. И… … И в этот момент в приемной что-то разбилось.
— Черт. Ярик! — взревел Черный, бросаясь обратно в соседнее помещение. Следом бросилась и я, а увидев, что именно разбилось, чуть не зарыдала от ужаса: заварочный чайник! Лучше бы он мою кружку разбил… — Ребенок! Кто тебя просил это трогать? — строго спросил Назар Миролюбович, доставая веник и совок из-за шкафа.
— Прости, пап, — повинился Ярик, сверкая лукавыми карими глазами. Действительно — жук! — Не прощу, пока убраться не поможешь. Сам напортачил — сам и убирай. И кстати, теперь никаких ватрушек. А если еще что-нибудь разобьешь, и без печенья останешься.
Ярослав обиженно засопел, но ничего не сказал — понимал справедливость взыскания. И взялся за веник.
За две минуты останки чайника и остатки чая были убраны с пола, и Назар Миролюбович нас покинул, попросив все же заварить ему любимый напиток прямо в чашке. И принести обещанное, но в количестве трех штук — раз Ярику не достанется.
Ребенок очень расстроился, и я, чтобы его утешить, сказала, когда Назар Миролюбович скрылся в своем кабинете: — Не переживай. Я в понедельник еще испеку, передам тебе с папой.
— Обещаешь? — он встрепенулся и перешел на «ты». Видимо, под впечатлением забыл свое желание казаться вежливым маленьким жуком.
— Обещаю.
Естественно, мне пришлось отменить все собеседования — какие собеседования с шестилетним ребенком в приемной? Это будет дурдом, а не собеседования.
Сидел спокойно Ярик примерно час. Потом начал ерзать на диване, сопеть, вздыхать. Дитю явно было скучно, и даже мультики не помогали.
Как я его понимаю! — Слушай, Ярик, — улыбнулась я, высовываясь из-за стойки. — А ты буквы знаешь? — Знаю, — ответил ребенок гордо.
— А читать умеешь? — Конечно.
— Хорошо читаешь? — Ага.
— А давай проверим? Я тебе фразу напишу, и если сможешь ее прочитать, получишь шоколадную конфету.
Я как раз недавно обнаружила наполовину съеденную коробку конфет в Лерином столе, а так как меня периодически тянуло на сладкое, позвонила ей и спросила, можно ли съесть эти конфеты. И, получив добро на поедание, постепенно методично уничтожала.
— Если, конечно, у тебя нет аллергии на шоколад, как у твоего папы.
— Неа, — ребенок радостно помотал головой. — У меня нет.
— Тогда я сейчас кое-что напишу, и если прочитаешь, будет тебе приз.
Я вытащила листок из принтера и сначала написала на нем фразу: «Мой папа очень важный начальник и не любит, когда с ним спорят», а затем переделала ее, переставив буквы в обратном порядке.
Получилось «Йом апап ьнечо йынжав киньлачан и ен тибюл, адгок с мин тяропс». Я переписала это на другой листок, усмехнулась и пошла с ним к Ярославу. Ну, отпрыск гениальности, сейчас посмотрим, унаследовал ли ты эту самую гениальность у своего отца. И не только гениальность, но и упорство с упрямством.
Конечно, это задание — слишком сложное для его возраста, но вдруг? Надоест — дам другое. Я в шесть лет обожала такие вот перевернутые фразочки больше обычных книг.
Чем дольше Ярик смотрел на выведенные мной буквы, тем сильнее у него открывался рот и таращились глаза.
— Что это?! — Это шифр. Сначала надо разгадать, а когда разгадаешь, сможешь прочитать.
Мальчишка нахмурился.
— Так нечестно! — Почему? — подмигнула ему я. — Все честно. Если прочитаешь, получишь конфету. Ну, будешь пытаться или сразу сдашься? Конечно, не мог он сдаться после подобных заявлений. Весь в отца.
— Я прочитаю! — Хорошо, — кивнула я и вернулась за свой стол. Даже интересно, справится ли он с этим заданием? И если да, то как быстро? Минут двадцать ребенок пыхтел над листочком, а потом из кабинета вышел Назар Миролюбович.
— У вас тут какая-то подозрительная тишина, — пробормотал он, оглядывая приемную.
— Я Ярику задание дала.
— Да? — Черный подошел к сыну, поизучал листочек. — Киньлачан… Это что за язык такой, Тина? — Оборотный это язык, — ответила я весело. — Язык-наоборот.
Вы тоже можете попробовать прочитать, Назар Миролюбович.
— Да я уже прочитал, — хмыкнул начальник, и я вздохнула.
Гений он и в Африке гений. — А вы, Тина, молодец.
И ушел обратно к себе. А я еще долго сидела и глупо улыбалась: он меня похвалил! Ярик, кстати, расшифровал мое послание примерно через полчаса. Получил от меня заветную конфету и тут же потребовал второе задание, но посложнее. Я зашифровала ему фразу «Четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж» и пообещала за расшифровку две конфеты.
Тишина в приемной стояла почти два часа. Ярик читал, но временами его отвлекали вопросами и умилительными возгласами посетители Назара Миролюбовича, из-за чего мальчик сбивался и потом еще несколько минут дулся, как боевой хомяк.
Последний раз он так сбился перед приходом на работу генерального директора, который с удовольствием потискал сына своего зама, попросил меня сделать ему кофе и ушел к себе.
А когда я все сделала и вернулась обратно в приемную, Ярик был счастлив, словно котенок, которому обещали дать сливок.
— Я прочитал, Тина! И выдал мне зашифрованную фразу. Я улыбнулась.
— Молодец. Когда в школу пойдешь? На будущий год? — Ага.
— А уже сейчас можешь, сообразительный ты наш.
Я подпрыгнула, вдруг услышав голос Назара Миролюбовича за своей спиной.
— Хочу продлить ему детство.
Обернулась — Черный стоял в метре от нас с Яриком и смотрел на меня с удивительной теплотой во взгляде.
Я даже смутилась.
— Вы правильно делаете, Назар Миролюбович, — сказала тихо.
— Ни к чему детей слишком рано отдавать в школу. Семь лет — нормальный срок.
— Тина, — Ярослав дернул меня за рукав, — а ты мне конфеты обещала! И вот тут я испугалась. Мало ли, вдруг Черный принципиально против конфет?..
Посмотрела на начальника взглядом затравленного зайца, и Назар Миролюбович почему-то нахмурился.
— Выполняйте свое обещание, Тина, — буркнул он, развернулся и ушел к себе.
Воистину, вряд ли я когда-нибудь смогу по-настоящему понять этого человека.
На обед из ресторана привезли в три раза больше коробок. Я удивилась: неужели Черный думает, что его сын столько съест? Или… — Ярик, пойдем пообедаем. И вы идите сюда, Тина, — подтвердил мои подозрения Назар Миролюбович, выглядывая из кабинета. — Я сегодня попросил привезти обед и на вашу долю.
Видимо, начальство хочет так меня отблагодарить за помощь.
Можно было просто сказать «спасибо» и не заморачиваться.
— Стоп машина, — я схватила Ярослава за плечо. — А руки мыть? Сначала руки, потом обед.
— Да, это верно, — Назар Миролюбович кивнул. — Все идем мыть руки.
Возражать я не стала и тоже отправилась в туалет. И позже, когда мы вернулись и сели за стол в кабинете Черного, я тоже не возникала, хотя мне было немного неловко. Хорошо хоть Ярика Назар Миролюбович посадил между нами, а не с краю, иначе я вряд ли смогла бы есть.
— А ты тоже мясо не ешь? — спросила я мальчика, когда начальник начал открывать коробки с обедом. Ярослав энергично помотал головой.
— Не-е-е. Папа говорит, что я сам решу, когда вырасту.
Я подняла голову и наткнулась на внимательный взгляд Назара Миролюбовича.
— Я считаю, что не нужно навязывать детям свои вкусы и мировоззрение, — сказал он спокойно. — Детей необходимо направлять, но при этом давать им возможность выбора и учить выбирать.
Мне хотелось спросить, так ли его воспитывали собственные родители, но я не решилась.
После обеда Ярик уснул на диване в приемной, и чтобы ему было слаще спать, я сходила в офис к остальным сотрудникам и попросила не шуметь, не ходить и не дышать. Народ, явно испытывающий к Ярославу симпатию гораздо большую, нежели к Назару Миролюбовичу, согласно закивал и послушался, а я вернулась в приемную.
И обнаружила там начальника. Он стоял возле дивана и задумчиво рассматривал собственного сына.
Я округлила глаза и прижала палец к губам. Черный понимающе наклонил голову и указал мне на дверь в свой кабинет. Пройдемте, мол.
А там… аккуратно взял под руку, отвел к дивану и усадил на него. Я непроизвольно сжалась — Назар Миролюбович сел рядом, не вплотную, но близко, и меня бросило в жар.
— Я хотел поговорить с вами, Тина, — произнес Черный тихо, рассматривая мои покрасневшие щеки. — Насчет нашего временного секретаря.
— Я всех перенесла на понедельник и… — Подождите, — перебил он меня раздраженно, потом вздохнул и продолжил уже спокойнее: — Выслушайте. Я понимаю, это очень трудно, но предлагаю вам все же совмещать две должности — помощника юриста и секретаря генерального директора. Пока Лера не вернется.
Я непроизвольно начала разглаживать юбку на коленях.
— За прошедшую неделю я привык к вам, Тина. Вы устраиваете меня в этой должности. Что скажете? Я нервно закусила губу.
— Я… Назар Миролюбович… дело в том… Он нахмурился и вдруг, подавшись вперед, схватил меня за руки, из-за чего я вздрогнула.
— Тина! — сказал шепотом, но очень грозно. — Перестаньте гладить себя. Это невыносимо. И прекратите меня бояться.
— Я вас не боюсь, — возразила я, и Черный чуть сжал мои ладони.
— Может, и не боитесь, но опасаетесь. Я понимаю ваши чувства, Тина… Ой, вряд ли.
— … но все же прошу подумать. До понедельника, например.
А с утра скажете мне, что решили.
Я усмехнулась.
— Назар Миролюбович… а если я отвечу «нет»? Вы меня… уволите? Происходило что-то странное. Одной рукой он по-прежнему держал мои ладони, а вот вторая… вторая скользила поверх юбки по бедру, оглаживая его.
Я словно вся в огне горела. Особенно щеки.
— Не уволю, — сказа