Как мы шли в его спальню — не помню. И что там была за обстановка — отже не помню.
Помню только, как упали на постель, и я запуталась в его руках, которые то расстегивали платье на груди, то задирали юбку, то снимали с меня колготки вместе с трусами, то ласкали пульсирующее от желания лоно. Я запуталась в его губах, которые то накрывали мои губы, то покусывали соски, то целовали шею. Единственным, в чем я не запуталась, были его глаза. Они все время смотрели в мои и сверкали так, будто у Назара Миролюбовича была температура.
Он вошел в меня одним резким движением, стремительно и непримиримо, не оставляя мне даже шанса передумать. Я вскрикнула, обхватывая руками его плечи, ловя губами губы и слыша, как Назар Миролюбович шепчет: — Наконец-то… Я хотела спросить, почему, но не успела — он задвигался, пронзая мою плоть, и каждое движение было настолько ярким и острым, что я с трудом удерживалась от слишком громких звуков. Вместо этого сжимала ладони на плечах Назара Миролюбовича, почти как настоящая кошечка запуская когти в ткань пиджака, который он так и не снял, и жалобно всхлипывала в его жесткие и требовательные губы.
Никогда и ни с кем я не получала такого удовольствия. Мне показалось, оно переполняет меня изнутри, а потом взрывается, выгибая тело дугой и превращая кровь в лаву, а меня саму — в пепел… Назар Миролюбович что-то прохрипел и последовал за мной, сжимая пальцы на моих обнаженных бедрах.
Не знаю, сколько мы так пролежали — молча и тяжело дыша, глядя друг другу в глаза. Не знаю, как у начальника, а у меня не было ни одной внятной мысли.
Мысли пришли позже. Когда Назар Миролюбович уже вышел из меня и, почему-то странно нахмурившись, хотел что-то сказать, но не успел. В гостиной раздался топот явно босых пяток Ярика. Проснулся… и побежал в туалет.
— Я сейчас вернусь, — буркнул Черный, быстро натягивая штаны с трусами обратно. — Ты пока одевайся, Тина.
И как только он выскользнул из спальни, я и опомнилась.
И запаниковала.
И пришла в ужас.
Что я сделала?! Как одевалась, тоже не помню. Помню только, как дрожали руки, когда я выходила в гостиную и прислушивалась к звукам в квартире.
Назар Миролюбович и Ярик были в ванной. Слава богу. Я максимально быстро и тихо промчалась в коридор, обулась, накинула пальто и, схватив сумку, выбежала из квартиры, даже не застегнувшись.
Шапку и шарф забыла. Плевать.
Мне просто было нужно поскорее сбежать оттуда и не видеть глаз своего начальника, в которые я пялилась во время секса, практически не отрываясь.
Боже. Что я сделала?! Нет, не так. Что теперь-то делать?! Никогда в жизни я не пребывала в подобной панике, даже когда узнала, что беременна. Тогда я даже обрадовалась. Я ведь всегда любила детей, ну и в то время я все же была слишком беспечна, чтобы осознать в полной мере весь масштаб катастрофы. Быть матерью-одиночкой не очень-то просто, но тогда я об этом еще не подозревала.
А что теперь? Как я вообще дошла до этого? Ведь зарекалась, изо всех сил гнала от себя все чувства, и вот — пожалуйста. И зачем мне это надо, бесплатной дыркой быть? Тьфу, отвратительно. И дело тут не в бесплатности, а в том, что для Назара Миролюбовича это все просто приятное развлечение. Я только не понимаю, почему я? Он ведь сам говорил, что на работе никаких привязанностей… Впрочем… Дура я, наверное. Разве он ко мне привязан? Поимел и забыл. Это у меня какие-то заморочки, а у Черного все просто. Тем более что он наверняка понимает — я в «Юрконе» долго не продержусь.
Весьма противно ощущать себя вещью, которой попользовались, а теперь выкинут при ближайшей возможности. И нечего ныть — сама виновата.
Он хоть предохранялся?.. Я напряглась. Вроде бы я слышала шуршание от разрываемой упаковки презерватива, но до конца уверенной быть нельзя — в таком неадекватном состоянии мне что угодно могло померещиться, от шуршания упаковки до нимба над головой Назара Миролюбовича.
А ведь завтра еще с Вячеславом встречаться… Ох, как не хочется. Может, сказаться больной? А как же подарок для дяди Сережи?..
В сумке зазвонил мобильный телефон, и я вздрогнула.
Дрожащими руками достала трубку и чуть не уронила ее на асфальт. Звонил, естественно, Черный. А я — опять же естественно — не приняла вызов.
Телефон заходился еще раз десять, и звонок казался мне особенно истошным. Мобильник был в истерике, и я вместе с ним.
Но трубку я так и не взяла. Зачем? Не знаю, что нужно Назару Миролюбовичу, но вряд ли мне сейчас нужно то же самое.
Скрывать от мамы, что ты в панике и отчаянии, сложно, но можно. Тем более что она не знала о моей сегодняшней работе няней и по совместительству сиделкой, и думала, что я была в офисе, как обычно.
Поэтому я лишь сказала: — У Назара Миролюбовича дурное настроение, весь день орал на всех, и на меня в том числе. Еще не отошла просто.
Маму это объяснение устроило, и она оставила нас с Юлькой в покое.
Звонок я, кстати, выключила, и то, что я заметила вызов от Вячеслава в девять часов вечера, уже после того, как дочка сладко засопела, можно считать чудом.
— Алло, Тина. Здравствуйте. Я хотел узнать, все ли в силе.
Мне очень хотелось отказаться. Диарея, головная боль, отравление, простуда, да хоть сифилис — что угодно, только бы не ходить на встречу с братом Назара Миролюбовича. Но… Моя любовь к дяде Сереже была сильнее этого желания.
— Да, Вячеслав. Мы с Юлей приедем к вам в гости.
— Не надо ехать, я за вами сам приеду. К одиннадцати будет нормально? Я вздохнула. Ну, сам так сам. Хуже уже не будет.
— Да. Приезжайте к одиннадцати.
— Отлично, Тина. Тогда до завтра.
— До завтра.
Я думала, что хуже не будет? О, наивная.
Нет пределов совершенству, особенно — совершенству в плане «хуже».
Я не спала почти всю ночь. Паниковала, потела, как спортсмен во время забега, злилась, нервничала и бог знает что еще. Вертелась с боку на бок, даже ходила на кухню пить чай, но этим сделала только хуже. Потом начала бегать в туалет, как оголтелая.
В результате утром у меня были красивейшие синяки под глазами и ужасное настроение.
Синяки я замазала, а вот настроение исправить не получилось. Немного помогла Юлька — в новом платье и с бантиком в косичке дочка была настоящим загляденьем. Кукла с глазками. Я смотрела на нее и радовалась. Что бы ни случилось, у меня будет Юлька.
Без пяти одиннадцать раздался звонок. Я вздрогнула, сразу подумав, что это Назар Миролюбович опять трезвонит. Только я расслабилась: последний его звонок был в десять вечера… Но это оказался Вячеслав.
— Тина, я жду вас внизу, — проговорил он в трубку голосом, полным патоки, и меня даже слегка передернуло.
— Мы идем, — вздохнула я и отключилась. Закинула телефон в сумку, оглядела важную Юльку, уже одетую в пальто и модную шляпку, и сказала серьезно: — Так, Юльчонок. Вести себя хорошо, не капризничать и ничего не канючить. Справишься — вечером получишь конфету.
— Какую? — Глаза у дочки сразу загорелись.
— Секрет, — я улыбнулась, крикнула плескающейся в ванне маме «Мы пошли», открыла дверь, взяла Юльку за руку и выскользнула на лестничную площадку.
Я действительно, на самом деле считала, что хуже, чем вчера, уже не будет. Увы, я ошиблась. И поняла это, как только обнаружила во дворе хорошо знакомую мне машину Назара Миролюбовича, и его самого рядом с ней.
Начальника я увидела первым, раньше, чем Вячеслава.
Пошатнулась, и если бы не Юлька, которую я держала за руку, точно бы упала в ближайшую схваченную морозцем лужу.
Черный мрачно смотрел на меня, скрестив руки на груди.
Затем опустил взгляд вниз, на Юлю — и лицо его смягчилось, как бывало всегда, когда он видел сына. Кажется, начальник собирался что-то сказать… Но ему не дали.
— Тина! — раздался откуда-то справа голос Вячеслава.
Черт. Даже тысяча чертей, я бы сказала.
И зачем он приехал?! Не Вячеслав, конечно — Назар Миролюбович. Мог бы и понедельника дождаться. Обиделся, что я убежала? А кто бы на моем месте не убежал?! Между тем Вячеслав с улыбкой подходил ко мне, а вот Назар Миролюбович, наоборот, без улыбки стоял на месте и просто прожигал меня взглядом. И не только меня.
— Назар? — наконец заметил брата Черный-младший. — А ты что здесь делаешь? Губы начальника искривились в презрительной усмешке.
— Ничего, — бросил коротко, распахнул дверцу своей машины, сел в салон и через пару секунд рванул с места.
— Тина? — протянул Вячеслав, глядя вслед брату, и на этот раз в его голосе был вопрос. Вопрос, на который я все равно не смогла бы ответить.
Поэтому я поступила с этим мужчиной так же, как всегда поступала с Юлькой — я решила его отвлечь.
— Познакомься, дочка, — я подхватила свою девочку на руки и улыбнулась, — это дядя Слава. Дядя Слава, вы тоже знакомьтесь — это Юля, моя маленькая принцесса.
«Принцесса» смущенно хихикнула, а Вячеслав, в последний раз посмотрев на меня удивленно-вопросительно, принялся пожимать дочкину ладошку и умилительно сюсюкать. Как будто Юле не три года, а три месяца.
Назар Миролюбович вел бы себя по-другому… В горле что-то сжалось, и я поспешила спросить: — Ну, отправляемся в большое путешествие? Вячеслав согласно кивнул и открыл перед нами дверцу машины.
Это был ужасный день.
Нет, надо отдать должное Черному-младшему — он тут совершенно ни при чем, он старался изо всех сил. И по дороге в свою мастерскую, а по совместительству квартиру, и позже, когда мы туда приехали. Просто мыслями я была совсем в другом месте. Наверное, там, куда уехал Назар Миролюбович.
Я все время прокручивала в голове то, что случилось накануне, и нашу утреннюю встречу тоже. Вспоминала выражение глаз, ухмылку, резкие и рваные движения.
Чего он от меня хочет? Зачем приехал? Чем это все закончится? Почти гадание. Точно не на ромашке, скорее, на кофейной гуще. Любит-не любит тут абсолютно не в кассу.
А Вячеслав между тем развлекал Юльку. Меня тоже пытался, и я старалась улыбаться, отвечать на вопросы. Даже что-то шутила — банальное до зубовного скрежета, но тем не менее.