Весь путь от Сиракуз до Акраганта они проделали за неделю, провизию везли на судах, следовавших вдоль берега: время от времени с них спускали десяток груженных провиантом шлюпок, которым приходилось совершать по нескольку рейсов.
К вечеру седьмого дня пути показался Акрагант; они разбили лагерь вблизи от восточного крыла карфагенской армии. Дионисий тут же вскочил на коня и отправился на разведку вместе с Лептином, Битоном, Дориском и другими товарищами по Братству. Силы врага он оценил примерно в тридцать пять тысяч человек. Он также увидел, что город, конечно же, не является неприступным. Ему удалось разгадать и план неприятеля, согласно которому восточному крылу, располагавшемуся перед ними, несомненно, полагалось отбивать нападения сиракузцев, стремящихся оказать содействие жителям Акраганта, а основная часть армии готовила решительный приступ при помощи осадных машин и таранов, размещаемых на бастионе. Его возведение уже было завершено.
До наступления ночи он отправился к северной части стены, прячась за сооружениями западного некрополя, откуда можно было разглядеть бастион, достигавший теперь высоты плато, на котором стоял город. Для защиты от копий и стрел карфагеняне соорудили что-то вроде подвижного заграждения на колесах, обшив его сырыми кожами, обладавшими огнеупорностью, минимизировав таким образом опасность для людей, работавших на строительстве.
Возвратившись в лагерь и узнав, что там полным ходом идет совещание, он немедленно туда отправился.
— Первым делом, — заявил Дафней, — мы должны атаковать восточное крыло армии Гимилькона. Войска стоят на равнине. Мы нападем на них на рассвете, пока еще прохладно. Будем двигаться плотными формациями в восемь рядов глубиной; вместе с нами выступят сицилийские союзники — в центре, италийские — справа, наемники — слева. Конница по флангам.
— А если армия Гимилькона встретит нас в полной боевой готовности? — спросил Дионисий. — Я бы предложил выслать вперед конные разъезды, чтобы они двигались между нашими позициями и укреплениями карфагенян на западе и могли предупредить нас в случае их выступления.
Командующий конницей, аристократ из древнего рода, некий Кратипп, взглянул на него с некоторой досадой, словно тот сказал что-то обидное.
— Мне кажется, у тебя нет полномочий распоряжаться конницей, — произнес он, не скрывая своего высокомерия.
— Поступайте как хотите, — ответил Дионисий, — но мне представляется неразумным отклонять вполне здравое предложение, руководствуясь лишь соображениями престижа. Если бы это зависело от меня, я бы уже давно поместил тебя под арест по самому серьезному обвинению и условиях военного времени — обвинению в глупости.
Кратипп побледнел и схватился было за меч, чтобы кровью смыть оскорбление, но Дафней положил конец спору, хлопнув ладонью по столу. Филист, участвующий и совещании в качестве советника, не сумел сдержать лукавой улыбки.
— Мы вышлем вестовых, — объявил Дафней. — Конечно, надо знать, что творится за нашей линией укреплений.
— Могу я разъяснить свою точку зрения? — спросил Дионисий.
— При условии, что не станешь никого оскорблять, — разрешил Дафней.
— Мы координируем свои действия с жителями города?
— Нет, — ответил Дафней. — А что?
— А что? — воскликнул Дионисий. — А то, что мне кажется безумием об этом забывать. Откуда они узнают, каким образом им поступать? И как мы сможем воспользоваться помощью тысяч хорошо вооруженных и экипированных воинов, находящихся внутри стен города, а ведь в критический момент их участие в сражении может оказаться решающим.
— В этом нет необходимости, — сухо пояснил Дафней. — Они нам не нужны, и я не доверяю их кампанским наемникам. Вспомните, сначала они служили карфагенянам, теперь сражаются против своих прежних союзников, а значит, могут снова перейти на сторону врага непосредственно в ходе сражения. Завтра мы атакуем варваров и разгромим их. Потом, как только представится благоприятная возможность, мы нападем на их укрепленный лагерь и погоним их к морю. Мне больше нечего вам сказать. Можете расходиться. Побудка будет объявлена без звуков трубы, устно, от человека к человеку. Пароль — «Акрагант». Удачи.
Дионисий отправился в свою палатку, переоделся, накинул на плечи темный плащ и вышел из лагеря с западной стороны вместе с Лептином под предлогом необходимости проверки постов часовых. Но, скрывшись из поля зрения тех, кто остался в лагере, они сразу же устремились в чащобу каменных дубов, простиравшуюся до основания скалы, на которой высились стены Акраганта. Они уже удалились на достаточное расстояние, когда Дионисий дал знак брату остановиться, велев ждать его возвращения, дабы прикрыть на обратном пути. После чего окликнул часового, охранявшего стену.
— Эй! — крикнул он. — Эй, ты!
— Кто здесь? — отозвался часовой.
— Я — сиракузский воин. Я один, впусти меня, мне нужно поговорить с твоими начальниками.
— Подожди, — ответил тот и позвал старшего.
— Чего ты хочешь? — поинтересовался старший, осторожно выглядывая за парапет.
— Мне нужно срочно попасть в город, — объяснил Дионисий. — Я сиракузец и должен поговорить с вашими военачальниками.
— Как тебя зовут?
— Дионисий.
— У тебя в городе есть знакомые?
— Да. Один очень известный человек, по имени Теллий.
— Двигайся вон к тем кустам, — приказал начальник караула. — За ними есть калитка, я велю отпереть ее для тебя. Ты все время будешь под прицелом. Если вздумаешь шутки шутить — считай, что ты покойник.
Дионисий выполнил, что ему велели, и вскоре очутился внутри городских стен, перед группой военачальников.
— Кто тебя послал? — спросил один из них, человек сорока с лишним лет с очень ухоженной черной бородой, и доспехах, больше смахивавших на парадные, чем на боевые.
— Никто. Я пришел по собственной воле.
— Что? — воскликнул чернобородый и обернулся к своим товарищам: — Этот человек мне не нравится, возможно, он — лазутчик. Предлагаю посадить его под арест и не выпускать до тех пор, пока не узнаем о нем больше.
— Я ручаюсь за этого юношу! — раздался голос за их спинами. Это Теллий, тяжело дыша, поднимался на стену, поддерживая подол плаща, чтобы не споткнуться, двигаясь так быстро, как только позволяла ему комплекция. Четверо военачальников повернулись к нему. — Как же так? — продолжал Теллий с одышкой, отирая пот со лба, — вы разве не узнаете его? Это же Дионисий, герой, доставивший сюда беженцев из Селинунта, сражавшийся как лев у стен Гимеры. Говори, мальчик, наши доблестные военачальники внимают тебе.
Никто не посмел возразить, ведь этот человек, на собственные средства завербовавший почти тысячу наемников, обладал достаточным влиянием и авторитетом, чтобы его слушали с надлежащим вниманием.
— Вы уверены, что среди вас самих нет шпионов? — обратился к присутствующим Дионисий.
— Да как ты смеешь… — начал было военачальник, тот, кто первым встретил его.
— Этот юноша прав, — возразил Теллий. — Давайте соберемся в храме Афины, где нас никто не сможет подслушать. Шпионы существовали во все времена, и многие города пали в результате предательства. Спорить тут не о чем.
Внутри храма уже зажгли светильники, что позволяло собраться в дальнем углу, за статуей богини.
— На самом деле в каком-то смысле меня самого можно считать шпионом, — продолжил Дионисий.
Присутствующие изумленно переглянулись, но Теллий знаком велел ему продолжать.
— Да, союзническим шпионом. Мои военачальники до сих пор не позаботились о том, чтобы отправить к вам делегацию и сообщить о положении вещей. Наша армия насчитывает пятьдесят тысяч хорошо вооруженных и натренированных бойцов. Флот вы увидите завтра со стены: около тридцати триер и десяток транспортных судов.
Завтра на рассвете Дафней собирается атаковать карфагенские позиции, находящиеся перед нами, чтобы затем обратить все наши силы на их укрепленный лагерь. Полагаю, он намерен просить вас о помощи лишь тогда.
— Твое поведение заслуживает самого строгого порицания, — заметил другой полководец, более пожилой, чем первый, высокий и сухопарый, в доспехах из черной кожи, украшенных серебряными пряжками. Дионисий в жизни своей не видел столь щеголевато разодетого военачальника. — Ты по собственной инициативе решился на опасную затею, не поставив об этом в известность свое командование, ты рисковал попасть в плен к врагу, а стало быть, раскрыть ему важные военные тайны, ты…
— Я сделал то, что должен был сделать, чтобы спасти этот город, — оборвал его Дионисий, энергично взмахнув рукой, — и рисковал при этом своей собственной шкурой, а не чужой. На моих глазах пали уже два города, и я не хочу, чтобы Акрагант разделил их судьбу. Поступайте как считаете нужным, я вас предупредил. Если бы я командовал вашей армией, я бы приказал провести вылазку, чтобы ударить врагу в спину, пока мы будем сражаться с ним лицом к лицу. На стенах достаточно будет оставить один сторожевой отряд, и после того, как противник понесет поражение на нашем участке, мы общими силами нападем на его укрепленный лагерь, расположенный к западу от города. Если карфагеняне попытаются атаковать весьма ограниченными силами, оставшимися на защите лагеря, мы ударим по ним с тыла и припрем к основанию стены. Вот как поступил бы я. Но решать вам. Я лишь хотел, чтобы вы были в курсе создавшейся ситуации. Если у вас больше нет вопросов или поручений, я отправляюсь обратно в свой лагерь, чтобы попасть туда прежде, чем заметят мое отсутствие и арестуют. Не хочу пропустить завтрашнего представления.
— Предлагаю задержать его, — произнес военачальник, несомненно, представлявший древний аристократический род, судя по тому, как были собраны его длинные волосы на макушке. — Выдадим его сиракузскому командованию по окончании военных действий и посмотрим, останется ли у него к тому моменту желание выступать с подобными инициативами.
Дионисий подошел к нему почти вплотную и пристально заглянул в глаза.