– Помог, как вы просили, – мягко сообщил Вольф. – Я надеюсь, теперь легче стало?
Трудфронтовец жалобно застонал, глотая кровь.
– Пожалуйста, сообщите нам ваши данные, кто вы такой, и отдельно – о вашей связи с Диснеем, – заботливо вытирая кинжал о френч пленного, произнёс Лютвиц. – Иначе мы с господином шарфюрером продолжим нашу с вами беседу на болезненно острые темы.
– Это вовсе не эсэсманн, – вне себя от страха и боли, завыл раненый. – Он русский, я клянусь вам! Чего вы стоите? Стреляйте, он большевик! Чёртов красный!
Комаровский и ухом не повёл.
– По акценту пруссака, разумеется, ясно – да, он никто иной, как большевик, – кивнул комиссар. – Любезный. Мне всё равно, кем является мой временный союзник, хоть негром из племени гереро. У этого парня на вас зуб, как я понимаю. Вы убили его хорошую знакомую. Только что застрелен мой друг, я работал с ним годами. Может быть, на спусковой крючок нажали персонально вы, может быть – ваш кумир Дисней. Представьтесь для начала, и тогда в ближайшие пять минут я не воткну в вас нож.
– Бруно Пройсс, – сообщил человек, с трудом ворочая разрезанными губами. – Блокляйтер[47] района Кройцберг, в НСДАП состою с сорокового года. Работаю на организацию Роберта Лея, имею награды и знаки отличия. Обер-гренадер запаса, с семнадцатого по восемнадцатый год находился в плену на Восточном фронте, там немного выучил русский язык. От призыва освобождён, креплю оборону рейха в тылу.
Он говорил уверенно, внезапно обретя спокойствие – словно просил рекомендацию единомышленников на партийном собрании.
– По какому адресу вы проживаете? – Лютвиц извлёк из кармана блокнот.
– Бисмаркштрассе, восемь. Это у Адольф-Гитлер-платц. Совсем рядом.
Послюнив карандаш, Вольф записал название улицы крупными буквами.
– А теперь расскажите, пожалуйста, про вашего дражайшего друга Диснея. Где находится его убежище? Какую именно должность в НСДАП он занимает? Откуда у него ночные пропуска? Как завербовал вас? Сколько человек убили вы лично? И, пожалуй, главное на данный момент… Почему вы не умираете от попадания пули?
«Трудфронтовец» оглянулся – беспомощно, как потерявшийся ребёнок. Открыв окровавленный рот, он снова закричал, вложив в вопль свою боль и отчаяние. Однако на призыв никто не ответил. Хозяин точно имел другие планы на происходящее.
Рассчитывать следовало только на себя.
– Я всё расскажу, – пообещал Бруно. – Но умоляю… я истекаю кровью. Отвезите меня в госпиталь, поставьте охрану… готов сотрудничать, отвечу на любые ваши вопросы.
Комаровский, не сдержавшись, засмеялся.
– Мой любезный господин, – произнёс Вольф. – Мы с вами не в цирке, чтобы оценить столь уникальную шутку. Никуда мы не поедем, никакого официального ареста и допросов в кабинете, а уж тем более госпиталя не будет. У рейха, если вам неизвестно, имеются некоторые проблемы с выживанием. Возможно, на моём рабочем месте уже хозяйничают русские. Скажу одно, я сейчас просто чрезвычайно зол на окружающий мир, и, похоже, мой коллега тоже. Говорите, или мы вас разрежем на кусочки. Против ножей, надеюсь, вы защиты не имеете?
– Вы даже не представляете, с чем столкнулись, – еле слышно прошептал «трудфронтовец», страдая от боли. – Хозяина вы не найдёте. И не старайтесь, гауптштурмфюрер. Он знает африканское колдовство… сам неуязвим, и мы, его адепты, наделены способностью завораживать пули. Он не человек, и я завидую ему… Всё бы отдал – лишь бы стать таким, как Хозяин. Потому и пытался подражать во всём… Ведь я тоже хочу свою КОЛЛЕКЦИЮ.
– И большая ли у него коллекция? – безразличным тоном спросил Лютвиц.
– Огромная. Целый подвал человеческих черепов.
У Комаровского чесались руки закончить дело, но он внимательно слушал речь «рваного рта». Разоблачения Сергей не боялся – немец словам убийцы явно не верит. А если вдруг и поверит, рецепт решения проблемы прост: он убьёт на месте их обоих. Благодарность за спасение жизни должна иметь границы в пределах разумного. Внимая человеку во френче «Трудового фронта», он осознавал: эта тварь, отрезавшая Насте голову, – мелкая сошка, вроде сторожа в зоопарке, обязанного кормить трёхметрового крокодила. Мужик нёс околесицу, пытаясь задурить их мощью Хозяина, или (тоже велика вероятность) он попросту ненормальный. Ибо психически здоровые люди даже на столь безжалостной войне головы в банках со спиртом не коллекционируют.
– Адрес… – Лютвиц коснулся лезвием ножа века Бруно и слегка прижал. – Сейчас вы назовёте адрес, и я не стану вам вырезать глаз. Поверьте на слово, это очень больно.
– Я знаю.
– Словами не выразить, как я доволен. Где живёт ваш Хозяин, герр Пройсс?
У Бруно задрожали окровавленные губы. Лютвица захватило восхитительное чувство предвкушения. Сейчас он узнает адрес и настоящее имя Диснея. НАКОНЕЦ-ТО. Вольф не думал, как найдёт убийцу в горящем городе с разрушенными домами. Он осознавал лишь одно, теперь охотник Тиргартена сам станет добычей. Ещё пару секунд, и…
Из леса неожиданно появились двое.
Знакомый голос донёсся до ушей глухо, будто звучал из потустороннего мира.
– Господин комиссар Вольф Лютвиц. Вы арестованы за распространение панических настроений и предательство Великой Германии, это подкреплено официальными показаниями свидетелей. Сдайте оружие. Шарфюрер, приказываю оказать содействие.
Вольф закатил глаза. Господи, каких же идиотов держат в гестапо!
– Рауфф, не сходи с ума, – размеренно и чётко произнёс он. – Я не знаю, откуда ты здесь взялся и зачем, но просто возьми и исчезни. Только тебя здесь не хватало для полного счастья. Ты не знаешь, что творится в городе? Карьеру больше не сделаешь, милый.
Гестаповец закашлялся. Лицо Альберта было забрызгано мелкими бусинками крови, вблизи казавшимися красными веснушками. Им владели злость и испуг, – чувства разделял и автоматчик, стоявший рядом и не спускавший глаз с Лютвица и человека в светло-серой форме шарфюрера СС. Щёку подручного Рауффа дёргало тиком. За час пребывания в ночном лесу они уже увидели три трупа. Первый – женщина с разрезанной до позвонков шеей. Второй – помощник Лютвица, заместитель комиссара «крипо» Вилли Хофштерн. И третий – их рыжий компаньон, застреленный неизвестным снайпером. Оба изрядное количество времени провалялись в грязи, выжидая, пока убийца покинет свою позицию, а затем в полубезумии бегали по лесу, пытаясь поймать неизвестно кого, – Рауфф был бы рад выбраться из Тиргартена, однако в панике заблудился. Выйдя на звуки выстрелов из винтовки «лебель», он испытал фантастический прилив радости. Вольф Лютвиц, мешавший карьере в «крипо» и головокружительному успеху, каковой последовал бы после поимки Диснея, оказался в его руках. И в куда лучшем варианте, чем он предполагал изначально. Теперь уже ему просто положено, как служащему гестапо, задержать Лютвица ввиду участия в сомнительных событиях. Да ещё в каких! В лесу при странных обстоятельствах погибли три человека, а комиссар вместе с неким унтер-офицером СС застигнут при пытках добропорядочного блокляйтера «Трудового фронта».
«Надо же. Наконец-то пришёл мой час».
На горизонте вставало багровое зарево – солнце пополам с пламенем от горящих зданий, – но Рауфф этого не видел. Ему грезился лишь он сам – в кабинете Лютвица, в мундире с новенькими погонами гауптштурмфюрера. И он не желал задерживать свой триумф.
– Возьмите оружие у преступника, – кивнул он гестаповцу. – И приготовьте наручники. Герр… э-э-э, как ваше имя? Впрочем, неважно. Вы стали жертвой изменника рейха и нашего великого фюрера Адольфа Гитлера. Приношу свои извинения, вы свободны.
Рауфф по-настоящему упивался собой, чувствуя себя античным героем.
– Искренне сомневаюсь, что он уйдёт… – послышался тихий голос шарфюрера.
– Что вы сказали? – не поверил своим ушам Альберт.
– Я сказал – ОН ОТСЮДА НЕ УЙДЁТ. Чего вам ещё непонятно?
Их взгляды пересеклись.
Глава 4Палач(Парк Тиргартен, раннее утро 27 апреля 1945 года)
Лицо Рауффа (это хорошо было видно в предрассветных лучах солнца) пошло красными пятнами. Он с нарочитой театральностью начал расстёгивать кобуру.
– Вы… вы не подчиняетесь приказу? – Его голос понизился до змеиного шипения.
– Именно так, господин обер-лейтенант, – флегматично подтвердил шарфюрер.
Он опустился на колени, положил винтовку на траву – и, вежливо, но непреклонно отстранив Лютвица, приложил лезвие финского ножа к горлу Бруно Пройсса.
– Спасибо, – поблагодарил Лютвиц, поднимаясь на ноги. – А то рука затекла держать.
– Не за что.
Вольф взялся за гашетку шмайссера, направил автомат на гестаповцев.
– Ты мешаешь моей работе, Рауфф. Дай допросить этого человека… тебе даже не представить, насколько важен наш разговор. Предлагаю позже встретиться на Принц-Альбрехт-штрассе, пообщаемся там. Если ещё не совсем рехнулся, конечно.
Оберштурмфюрер всерьёз растерялся – примерно так, как сам Лютвиц недавно в беседе с загадочным унтер-офицером. Он привык: люди, обвиняемые в измене фюреру, шли под арест как овцы, не пытаясь сопротивляться. – Все думают, казнь, расстрел или повешение на месте – это случается только с другими. Закон и приказ – вот вещи, отключающие разум в современной Германии, на них покоится весь смысл государства. Именно поэтому фронт ещё не развалился, существует официальное правительство, выпускаются распоряжения из рейхсканцелярии, раздаются награды. Хотя Берлин лежит в развалинах, отопления и воды нет, 20 апреля в пятом отделе Министерства народного просвещения и пропаганды одобрили сценарий комедии о скором разгроме еврейско-большевистских орд. Выделен хороший бюджет, актёры готовы к съёмкам.
Но как тогда поступить? Их двое, на другой стороне – Лютвиц и неизвестный унтер-офицер. От сотрудника «Трудового фронта», да ещё с разрезанным ртом, особой резвости ожидать не приходится. Рауфф взорваться был готов от кипящей злости. Он не упустит поганого ублюдка! Лютвиц потом наверняка вывернется, потребует доказательств, исчезнет опять, да и директор «крипо» заступится за него. Нет. Надо разобраться здесь и сейчас. Пылая жаром, разгорался соблазн: если Лютвица пристрелить прямо тут, «крипо» не станет расследовать обстоятельства гибели комиссара. Имеются бумаги, зафиксированные показания свидетелей о крамольных, изменнических разговорах. Оказал сопротивление при аресте и был убит. И конечно, привлечь с собой в качестве свидетеля «трудфронтовца» В истерическом состоянии, под присягой он покажет: Лютвиц и есть Дисней. Вообще чудесно – все концы в воду.