– Знаешь, клиенты постоянно спрашивают, собираемся ли мы открывать новый клуб, проводить какие-нибудь мероприятия или встречи для налаживания контактов, увеличивать часы работы, и как вообще идут дела, – продолжила Меган. – Было бы здорово, если бы рядовые сотрудники тоже знали хотя бы некоторые ответы, а не только вы с Лексом. Никому из нас не известно, что вы там обсуждаете на своих секретных планерках во время обеда.
Когда я передала Лексу откровения Меган, он лишь картинно закатил глаза.
– И что теперь, приглашать на совещания двадцать пять сотрудников?
Но когда я сказала, что, если кровотечение не остановить, ситуация станет критической, он согласился на компромисс. Мы решили, что каждую неделю будем проводить Всеобщее Собрание, даже если в итоге это превратится, как выразился Лекс, «в платформу для обсуждения прибавок к зарплате, льгот на покупку акций клуба, корпоративной политики и гибкого графика работы». Последнее словосочетание он произнес с особым отвращением.
Для начала Лекс предложил организовать выездной корпоратив.
– Великовозрастные детки чуть за двадцать обожают всякую командообразовательную хрень – спорт, халявное пиво, халявный фастфуд.
– Может, устроим бейсбольный матч?
– Не, что-нибудь попроще. Чтобы все могли участвовать на равных. Выбери что-то, в чем ты не сильна, – это сделает тебя в их глазах более уязвимой, более доступной. Словом, одной из них.
Спорт – вообще не мое, так что проблем с выбором не возникло. Я выбрала боулинг, потому что к нему, как правило, прилагается и выпивка, и еда, и потешная обувь. К тому же ближайший кегельбан находился всего в двух станциях метро от клуба. Туда мы и направились в следующий четверг сразу после работы.
Два часа, один хот-дог и пару бутылок пива спустя Лекс так и не появился. Поначалу я каждые десять минут доставала из заднего кармана мобильник, чтобы проверить, нет ли от него сообщения. Ни-че-го. Какого черта? В конце концов, это его идея, не моя!
Но со временем я забыла о Лексе, о Мире, о Джесс; и начала получать удовольствие. Меры по сплочению команды сработали! Как и следовало ожидать, играла я из рук вон плохо: катнула треклятый шар раз тридцать, но мультяшный человечек в сомбреро ни разу не появился на экране над нашей дорожкой, чтобы объявить «СТРАЙК!».
Я отошла к бару за очередной порцией пива. Меган уже была там.
– Так Лекс придет или нет? – спросила она.
– Конечно, придет! Он как раз заканчивает презентацию.
– Понятно. – Меган придвинулась ближе, дыша на меня текилой. – А вы с Лексом не?..
– Не что?
– Между вами что-то есть?
– Что?!
– Прости… Я не должна была спрашивать.
– Разумеется, между нами ничего нет!
– Извини… Ты на меня сердишься?
– Не сержусь. Всего лишь ошарашена.
– Просто вы так много времени проводите вместе…
– Мы вместе работаем.
– Да, но мне всегда казалось, что вы…
– Что мы что?
– Ну, очень близки. Я часто вижу, как вы смеетесь над чем-то вместе.
– У меня отменное чувство юмора.
– А еще вы очень часто вместе приходите и уходите.
– Мы часто заканчиваем работу в одно и то же время.
– Лучше бы я промолчала, – окончательно смутилась Меган.
– Ничего страшного, – отмахнулась я. Меньше всего мне хотелось разрушить чудесную атмосферу вечера. – Только прошу: если ты не единственная, у кого сложилось такое мнение, скажи, пожалуйста, остальным, что все это полная чушь.
– Конечно! Прости меня еще раз, Стиви! Забудь, что я наговорила.
Я попыталась отшутиться:
– Не то чтобы у меня были на него какие-то виды.
И в этот момент вошел Лекс. Он улыбнулся и чуть сдвинул на затылок свою неизменную шапочку, обнажив линию роста волос – маленький каштановый треугольник кончиком вниз.
Даже если у меня и зарождались какие-то фантазии насчет служебного романа, я всегда пресекала их на корню. Как только мне начинало казаться, что наши отношения выходят за рамки чисто рабочих – из-за миндального круассана, который он оставил у моего ноутбука, или обнаруженной в сумке книге по бизнесу, которую он так расхваливал, – я себя решительно одергивала. Лекс всего лишь внимательный коллега. Он ценит мой профессионализм. Мы отлично ладим. У нас тесные рабочие отношения.
В любом случае он был из тех парней, что встречаются только с известными девушками, и вряд ли заинтересовался бы мной. Я видела его «в действии». Однажды мы с Нейтаном сидели у барной стойки одного ресторанчика в Вест-Виллидж; отлучившись в туалет, на обратном пути я вдруг увидела Лекса. Он нас не замечал, пока официант не подошел к нам, чтобы принять заказ. Тогда Лекс помахал рукой, и его спутница обернулась. Она была само совершенство – не иначе, модель. Сияющая кожа, подкачанные руки, огромные глаза, точеные скулы, характерные для обитательниц Верхнего Ист-Сайда – в Англии таких не встретишь.
– Какая красотка! – пробормотал Нейтан.
Когда мы снова посмотрели в ту сторону, их уже не было.
Придя на следующее утро в клуб, я спросила у Лекса:
– Вечер удался?
Не могла же я промолчать – это было бы странно. Правда, мой вопрос прозвучал излишне фамильярно – такое не принято спрашивать у босса. В ответ он лишь сверкнул улыбкой.
Нет, Лекс точно не вариант. Нужно отделять рабочую жизнь от личной. Лучше сфокусировать внимание на мимолетных, ничего не значащих связях. Они все равно что полевые цветы у дороги – их срывают, чтобы на миг насладиться ароматом и тут же забыть. И никаких душевных терзаний!
В последние несколько месяцев я вдруг обнаружила у себя талант – и интерес – к отношениям без обязательств. Нейтан знакомил меня со своими друзьями из числа гетеросексуалов и пока неопределившихся; и с теми, и с другими было одинаково интересно. Мне даже начала нравиться туманная двусмысленность нью-йоркских свиданий.
Я развлекалась, гадая, напишут ли они еще; а если писали – думала, стоит ли отвечать и как долго игнорировать сообщение. Два часа? Два дня? Мне нравилось отсутствие каких-либо ожиданий. Никто не оставался на завтрак, никто не строил планов дальше следующей недели. Единственной определенностью было то, что мы точно не собираемся «жить долго и счастливо и умереть в один день». Ну а Лекс? Лекс – всего лишь нелепая фантазия, обманчивый мираж, твердила я себе.
В конце концов все пришвартовались у бара. Было по-настоящему весело, и я начала беспокоиться о завтрашнем похмелье. Несмотря на все мысленные увещевания, я поймала себя на том, что думаю о Лексе: смотрит ли он на меня? Не его ли взгляд ласкает мне шею, лицо? «А ну прекрати!» – велела я себе. На меня вдруг накатила дикая усталость. Я выудила свои пальто и шарф из-под кучи одежды возле пинбольного автомата, надеясь ускользнуть незамеченной. И вдруг послышался знакомый голос:
– Стиви! Только не говори, что уходишь!
– Боюсь, мне пора. Уже поздно, – ответила я. – А вы, детишки, веселитесь дальше.
Тогда Лекс поманил меня рукой.
– Да брось, иди сюда!
Поколебавшись, я вновь направилась к бару, взяла протянутую Лексом водку с тоником и опустила сумку на пол.
Двадцать один
Я кладу возле ванны полотенце и ватные шарики, пробую воду пальцами, а затем осторожно опускаю Эша в детский шезлонг. Я начала купать его каждый вечер, хотя все в интернете говорят, что трех раз в неделю вполне достаточно. Эшу вроде бы нравится – по крайней мере, он почти не плачет, – и мне тоже. Это единственная предсказуемая часть дня: Эш спит и ест, когда ему вздумается, несмотря на все мои попытки наладить режим, но время принятия ванны контролирую я. И между прочим, у меня неплохо получается. Так что теперь каждый вечер, ровно в семь, мы здесь.
Протирая Эшу животик мокрой ватой, я вспоминаю, как Мира купала Беатрис, когда я пришла познакомиться с малышкой. Каким рискованным предприятием показалось мне это тогда! Какой огромной – родительская ответственность!
Именно Беатрис разожгла во мне искру материнского инстинкта; благодаря ей мое смутное желание иметь ребенка приобрело отчетливость.
Несмотря на все, что случилось в Нью-Йорке, и медленное угасание нашей дружбы, Мира назначила меня «феей-крестной». Моя первая встреча с Беатрис состоялась накануне церемонии имянаречения[27].
Взглянув в ее светло-карие глаза, я увидела Миру. Сразу было ясно, чья это дочь.
– Вылитая ты! – сказала я.
– Правда? А по-моему, ничего общего.
– Любовь слепа.
– Но ей определенно нравишься ты! Как я и предполагала.
– Да ей сейчас, наверное, все нравятся.
– Ничего подобного! Знаешь, как она орет, когда приходит сестра Пита? Даже неловко становится.
Я взяла Беатрис за ручку. Она посмотрела на меня и улыбнулась.
– Мира, прости, что я так долго не приезжала!
– Да брось, Стиви! Я понимаю, как тебе там нелегко. Вертишься как белка в колесе. Главное, что ты приехала на церемонию.
– Надеюсь, его там не будет? – спросила я.
– Ты про Уилла? Конечно, нет! Я бы ни за что так с тобой не поступила. Будут лишь родственники и ближайшие друзья.
– Но вы с ним еще общаетесь?
– Я – нет. Только Пит.
– Я слышала, он женился.
– О боже, так ты знаешь! Прости, у меня не хватило духу тебе сообщить.
– Да не волнуйся ты так! Столько лет уже прошло – года три, не меньше. В конце концов, я сама виновата – нечего было подсматривать за ним в соцсетях.
Церемония имянаречения проходила в пабе; у открытого окна танцевали на ветру воздушные шары. Держась в стороне от знакомых, с которыми давно не поддерживала связь, я слышала обрывки разговоров о начальных школах, детских садах и переезде за город.
Затем Мира передала мне Беатрис; обняв меня за шею пухлыми ручонками, малышка принялась играть с моими ушами. Я строила ей рожицы, и она смеялась. Пит вручил мне бокал шампанского и произнес тост: