Десять минут спустя мы сидели друг напротив друга в одном из тапас-баров.
– Помнишь наше второе свидание? – спросил он, наливая мне красного вина.
– Нет, – соврала я.
– Мы тогда тоже пошли в тапас-бар.
– Разве?
– Послушай, Стиви…
– Как семейная жизнь?
– Закончилась.
– Как? Почему?
– Вопрос не ко мне. Послушай, Стиви, – начал он опять.
– Я, пожалуй, пойду.
– Пожалуйста, останься! – попросил он. – Ты замужем?
– Брак – не мое.
– Знаешь, я все еще думаю о тебе…
– Что-то не верится.
– …и о том, что с нами случилось. Мы так стремительно вступили в отношения.
– Это ты вступил в них стремительно. И так же стремительно из них выскочил.
– По-моему, я знаю, почему у нас тогда ничего не вышло.
Вот оно, подумала я.
– И почему же, Уилл? – Я подцепила шпажкой кружочек чоризо[30].
– Я испугался.
– Испугался?
– Моя мама умерла, когда я был подростком.
– Ты говорил.
– Думаю, с тех пор я стал избегать серьезных отношений. Боялся, что это повторится.
– То есть ты боялся, что я умру?
– Да. Подсознательно.
– Звучит как неудачная попытка рационализации, – сказала я. – Ты как будто цитируешь психотерапевта.
Он густо покраснел.
– Даже если и так, – продолжила я, – тебе удалось это преодолеть. Насколько мне известно, ты женился меньше чем через три года после нашего расставания.
– У нас не сложилось. Я был эмоционально недоступен.
– Уилл… – Я вскинула голову. – Возможно, это прозвучит не очень-то сочувственно, но у всех свои тараканы. У меня – мои, у тебя – твои, у парня за барной стойкой – его.
Бармен, занятый приготовлением сангрии, поднял глаза, и я понизила голос:
– Однако только от тебя зависит, что с этим делать.
Он взболтал остатки вина на дне бокала.
– Нью-Йорк тебя испортил. Раньше ты не была такой черствой.
Мне стоило уйти уже тогда. Но я позволила ему заново наполнить мой бокал и повторно изложить свою версию событий, а затем придвинуться ближе и заправить мне волосы за ухо. Возможно, он принял молчание за приглашение. Губы коснулись губ – раз, другой. И слились.
В следующее мгновение мы уже стояли на улице. Мимо с шумом пронесся автобус. Уилл поймал черный кеб[31]; погасив желтый глаз, такси покатило в северном направлении – куда именно, я не знаю. Не спрашивала. Возможно, мы ехали до самого Манчестера, где он жил, когда мы встречались.
Через некоторое время – ключ в замке, скрипучая лестница, сброшенные на пол пальто. Знакомые картины на стенах. Сушилка для белья, сплошь увешанная черными носками, белыми футболками и серыми штанами. Кофейный столик, заваленный старыми газетами.
Потом мы долго лежали молча, пока он не сказал:
– Это было потрясающе. Как и все предыдущие разы.
И я улыбнулась, не открывая глаз. Потому что раньше это вовсе не было так уж потрясающе. Возможно, теперь он чувствовал себя более уверенно, несмотря на дрябловатую местами кожу. Или я смогла наконец полностью расслабиться. Когда твердо знаешь, что этот раз – последний, напрягаться не имеет смысла.
– Останешься? – спросил он.
Будильник зазвенел ровно в шесть утра, сразу после того, как я закрыла за собой дверь.
Впоследствии мне чаще вспоминался не секс, а тот момент, когда Уилл постучал меня по плечу. Я думала о глухом, равнодушном звуке, который раздался бы, постучи я в ответ.
Двадцать шесть
Дела в клубе шли прекрасно. Прибыль исправно росла, но Лекс не собирался останавливаться на достигнутом; каждую планерку он теперь заканчивал мотивирующим возгласом «Масштабирование!». К моему изумлению, команда всякий раз повторяла за ним эту мантру. Меня повысили до «начальника штаба», – хотя я не совсем понимала, что это значит, – а наш юрист помогал мне с бумагами на получение грин-карты.
В ту пятницу Лекс повел меня в свой любимый рыбный ресторан в Сохо, чтобы отпраздновать мое повышение. «Всего лишь деловой ужин. Не раскатывай губу!» – твердила я себе. Это не особо помогало: ведь он мог запросто выбрать завтрак или обед! К тому же ресторан находился в его районе, буквально в паре шагов от дома.
Столик был заказан на девять часов, и я опоздала всего на десять минут, не нарушив правил приличия. Лекс, помешивая трубочкой коктейль, уже ожидал меня в бежевой кожаной кабинке, напоминающей интерьер роскошной яхты.
– Привет! – сказал он при виде меня.
– Прости за опоздание, – ответила я, внезапно разволновавшись.
Я подошла ближе, чтобы по-дружески чмокнуть его в щеку, а он – чтобы меня приобнять; в итоге мы лишь неловко соприкоснулись скулами. Лекс был со мной одного роста; я пожалела, что не надела другие туфли.
– Ты часто сюда заходишь? – задала я наитупейший вопрос, садясь за стол.
– Частенько, – кивнул он. – Я ведь живу в двух кварталах. Да и еда здесь отменная. А ты?
– Была пару раз. Сидела вон там.
Я улыбнулась и показала на тесный пятачок возле туалета. Потом заметила нескольких приятельниц. Одна из них помахала мне рукой и многозначительно приподняла бровь, увидев, с кем я пришла.
– Похоже, они меня знают, так что… выпьем?
– Конечно! Водку с тоником, пожалуйста.
Сделав заказ, он спросил меня:
– Как прошел день?
– Получили сегодня кучу заявок из Сан-Франциско.
– Кстати, я собираюсь туда на следующей неделе – можем поехать вместе.
– Было бы здорово… для развития клуба, конечно, – сказала я.
Нам принесли напитки.
– За тебя, Стиви! Поздравляю с новой должностью. По сути, ты и так уже выполняла эти функции, но мне хотелось, чтобы все было официально.
– Спасибо, Лекс! Я очень тебе благодарна! Кстати, за повышение зарплаты тоже.
– Тебе спасибо. За усердную работу. За справедливую критику.
– За то, что спускала тебя с небес на землю? – улыбнулась я.
– Ну, в каком-то смысле, да, – сказал он, смущенно теребя часы.
Три женщины, сидевшие у бара, вдруг разом обернулись и уставились на Лекса.
– Тебя засекли, – пошутила я.
– Может, я встречался с одной из их подруг? – предположил он.
– Глупости, – рассмеялась я. – Просто ты – звезда финансовых телеканалов.
С легкой полуулыбкой Лекс углубился в меню, словно вовсе и не был завсегдатаем, а затем поискал глазами официанта. Сделав заказ, он положил руку на спинку сиденья и глянул на дверь. Затем разговор перешел на Лос-Анджелес, где мы планировали открывать третий клуб, – Лекс называл его «наш главный приоритет».
Во время совещаний Лекс под влиянием адреналина был натянут как струна; в клубе исполнял роль вездесущего хозяина, скользя между обитыми бархатом креслами и похлопывая работников по спинам, словно заправский мотивационный спикер: «Как там балансовый отчет? Уверен, ты справляешься на ура!» Но сейчас, в приглушенном свете ламп, он выглядел притихшим и умиротворенным, несмотря на окружающий гвалт, характерный для нью-йоркских ресторанов.
Было непривычно оказаться поздним вечером так далеко от Флэтайрона, без единого коллеги поблизости, без Меган и ее клики, которые внимательно подмечали каждое касание рукавов, каждую улыбку или шепот, чтобы прийти к единственно верному заключению: если мы оба заказали тост с авокадо на завтрак, значит, определенно спим вместе. Этот выход в ресторан окончательно утвердил: нам не возбраняется общаться и за пределами клуба. Мы были на одной волне. «Похоже на идеальные отношения между братом и сестрой», – подумала я, захватывая палочками последний кусочек суши. Возможно, так оно и было.
Как только комочек риса с сырой рыбой оказался у меня во рту, язык обожгло забористым васаби, а на глазах выступили слезы; сквозь их пелену я увидела профиль Лекса, заказывавшего у официанта еще два бокала вина. Орлиный нос, глаза с нависающими веками, треугольник волос на лбу из-под неизменной шапочки. Что-то еще опалило меня изнутри. Брат и сестра? Ну уж нет!
Дожевывая суши и стараясь не подавиться, я все думала, почему Лекс ни разу не упоминал о своей девушке, с которой я его однажды видела. Встречается ли он с кем-нибудь сейчас? Что скажет обо мне друзьям после сегодняшнего вечера? «Вообще-то она не в моем вкусе, но, похоже, нас тянет друг к другу»? Или вовсе не удостоит упоминанием столь незначительный эпизод? Мне вдруг захотелось узнать, хочет ли он детей, или ему вполне хватает работы как единственного детища.
– Слушай, – сказал Лекс, когда наши бокалы опустели. – Мой приятель Сэм устраивает сегодня вечеринку. Это в Бруклине, но недалеко отсюда – сразу за мостом. Может, сходим туда после ресторана?
Такси проехало по Вильямсбургскому мосту[32], высвечивая фарами красные металлические конструкции. Я отправила сообщения друзьям, с которыми планировала встретиться, если ужин не будет иметь продолжения, а затем позвонила Джесс. Лекс сам это предложил.
– Там будут общие друзья, – пробормотал он. – Думаю, надо ее тоже позвать.
– Все в порядке, малышка? – спросила Джесс, услышав мой голос. Мы не часто говорили по телефону.
Я рассказала ей о вечеринке.
– Спасибо за приглашение, – ответила она, – но я уже иду спать. В семь утра мы с подругой встречаемся на пробежке.
Вспомнив наши совместные пробежки, я почувствовала угрызения совести: мои заверения о том, что, даже разъехавшись, мы сохраним эту традицию, оказались ложью.
– Стиви? – Ее голос прозвучал совсем тихо, как будто она хотела мне что-то сказать, но так, чтобы Лекс не услышал.
– Да?
– Просто будь…
– Что?
– Да нет, ничего. Ужин в следующую субботу в силе?
– Конечно! Спокойной ночи, Джесс.
Положив трубку, я почувствовала одновременно разочарование и облегчение.
Такси остановилось под пролетом наземной линии метро. Железный мост заметно дрожал под тяжестью проходящего поезда. Мы перешли через дорогу, и Лекс забарабанил кулаком в испещренную вмятинами металлическую дверь. Послышалось жужжание электронного замка, и нас пустили внутрь. Я поднялась вслед за Лексом по узкой лестнице вдоль обшарпанных бледно-желтых стен. Из двери, перед которой мы остановились, вышел высокий мужчина и заключил Лекса в объятия.