Может, поэтому мне так тяжело? Потому что родился не тот ребенок, о котором я так долго мечтала, – не девочка? Не миленькая дочка, похожая на Беатрис?
Если бы я заранее знала, что у меня будет мальчик! Если бы на вопрос врача УЗИ ответила: «Да! Скажите пол», вместо того чтобы с улыбкой покачать головой! Возможно, тогда Эш не показался бы мне совсем чужим, не говоря уже обо всем остальном. Возможно, тогда я быстрее почувствовала бы, что он мой.
Уже к четырнадцатой неделе я не сомневалась, что вынашиваю девочку. У меня были все перечисленные в интернете «симптомы»: перепады настроения; раздавшаяся в талии фигура; избыток эстрогена, из-за которого волосы и кожа лоснились; и непреодолимая тяга к сладкому (я тоннами скупала в супермаркете плитки шоколада, словно Чарли Бакет[35], преисполненный надежды раздобыть заветный золотой билет). Да и сердечко у плода билось часто-часто, как у всех девочек. Я переслушивала аудиофайл с двенадцатинедельного УЗИ по десять раз на дню: с каждым разом оно как будто звучало чаще и громче, а она казалась все ближе.
Однако Нейтана на другом берегу Атлантики мои доводы не убеждали.
– Стиви, я знаю об этом еще меньше, чем ты, – сказал он во время очередного вечернего созвона, – но на твоем месте не стал бы с такой уверенностью говорить: «она», «ее»… У тебя ведь еще нет официального подтверждения пола?
– Нет, это происходит только в двадцать недель.
– Считать в неделях ужасно неудобно. Разве нельзя обойтись месяцами?
– Ладно, в пять месяцев. Раньше никак. Хотя, может, я и не буду узнавать. Некоторые мои знакомые говорили, что и так были уверены, кто у них родится, – безо всяких УЗИ. Тем более что у меня все – или почти все – «девчачьи» признаки.
– Я смотрю, ты их коллекционируешь.
– Дело не только в приметах. Понимаешь, я просто маткой чувствую, что права.
– И твоя матка говорит тебе, что будет девочка? Ну ты даешь! Я бы скорее ожидал услышать такой антинаучный бред от Дженны…
– Кстати, как там Дженна? – спросила я, радуясь возможности сменить тему.
– Так же. Встретила пару недель назад симпатичного парня на Сент-Маркс-плейс[36]. Он нес в руках стул.
– Какой еще стул?
– Понятия не имею. Они проболтали минут тридцать. Он взял ее номер.
– Звучит многообещающе.
– Он так и не позвонил.
– Ой…
– А ты в Лондоне знакомишься с парнями на улице?
– Никогда.
Дорога за окном была тихой и пустынной. Заметив меня, женщина в квартире напротив задернула занавески.
– У тебя уже появился беременный животик? Можно посмотреть? Давай созвонимся по Скайпу, и ты мне покажешь.
– А как же «Чужой»?
– Психотерапия творит чудеса.
– Да, живот уже немного заметен. Я пока маскирую его под мешковатыми свитерами.
– Послушай, Стиви, мне, конечно, очень лестно быть единственным носителем столь ценной информации, но держать это в секрете все труднее. Может, пора рассказать другим о «бусинке», «фасолинке», «авокадо» или кто там она – тьфу ты, поверить не могу, что произнес это слово – у тебя сейчас? Например, Мире? Джесс? Ребекке? Твоей маме, в конце концов?
Меня полностью устраивало, что кроме нас с Нейтаном никто не знает. Я не хотела привлекать к ней внимание – к нам обеим.
– Между прочим, на днях я столкнулся с Джесс, – вспомнил Нейтан. – Она была очень мила. Спросила, говорил ли я с тобой, и я соврал, что нет. А она сказала, что постоянно по тебе скучает.
– У нас с ней всю жизнь так.
– Может, она экстрасенс? Может, она уже знает? В общем, ты должна ей перезвонить. Ну же, Стиви! Пора ей рассказать. Прямо на этой неделе, обещаешь?
После того разговора летним вечером, за несколько недель до моего отъезда из Нью-Йорка, когда я посвятила Джесс в планы насчет ребенка, эта тема больше не всплывала – ее будто смыло невидимой волной, вместе с осколками выроненного бокала.
Когда я говорила с ней уже из Лондона, то никогда не упоминала, что вкалываю себе в бедра стимулирующие овуляцию препараты. Не знаю, по какой именно причине я не могла рассказать обо всем Джесс, – знаю только, что ей вряд ли хотелось бы это слышать.
На экране появилось ее лицо.
– Джесс!
В Нью-Йорке сегодня солнечно.
– Какой приятный сюрприз! – сказала она. За спиной у нее высились коринфские колонны Бруклинского музея. – А я сейчас встречаюсь с Мики.
– Как она поживает?
– Хорошо. Через пару недель поедем с ней смотреть колледжи.
– Здорово! Передавай ей привет.
– Ты и сама можешь передать. Она как раз подошла. Кстати, мы тоже собирались тебе звонить. Мики хочет изучать историю искусств, так что ей бы пригодились твои советы.
Последний раз я видела Мики, когда та была прыщавым закомплексованным подростком. Теперь ее кожа очистилась, голос звучал уверенно; она стояла с прямой спиной, лишь на пару дюймов уступая в росте Джесс, и смело встречала мой взгляд.
– Джесс, – начала было я, немного поболтав с Мики, – мне нужно тебе кое-что сказать.
Вопреки своему обещанию Джесс так и не перезвонила, когда они вышли из музея. На следующий день я отправила ей сообщение, но она не ответила. В тот же вечер я попыталась снова. «Прости, С., – написала она. – Перезвони мне завтра. Не терпится услышать твою новость!»
Возможно, она думала, что, если продолжит игнорировать мои звонки, ребенок рассосется сам собой, – вернется обратно в яичники, словно видеоролик о природе, воспроизведенный в обратном порядке. Потому что к тому моменту наверняка уже обо всем догадалась.
Было бы неправильно сообщить начальнику раньше, чем родной сестре; даже я это понимала, а Лекс собирался прилететь в Лондон уже на той неделе. Набрав ее номер еще раз, а потом еще раз, но так и не дождавшись ответа, я отправила сообщение. Она не оставила мне выбора.
Джесс! Я пыталась с тобой связаться. Хотела тебе сказать, что беременна. Срок в конце октября. Перезвони, когда сможешь.
Под сообщением появилась вторая галочка, и вскоре обе у меня на глазах окрасились в голубой.
Тридцать шесть
Нейтан вытащил из кармана ключ и, макнув его в пластиковый пакетик с зиппером, нюхнул.
– Нейтан! Серьезно? – удивилась я.
Он пожал плечами.
– В туалет слишком длинная очередь.
Я обвела взглядом переполненный танцпол. Никто не заметил. Он передал пакетик с ключом мне.
– Сегодня же только вторник, – сказала я.
– А кто говорил, что не собирается заводить серьезных отношений?
– Ну ладно, – вздохнула я.
Пытаясь убедить Нейтана, что еще не окончательно сбежала в отдаленные предместья Нью-Йорка, я согласилась встретиться в одном из ночных клубов Нижнего Ист-Сайда, где играл его любимый диджей.
– У меня новость, – сказал он, когда я закончила. – Я кое с кем встречаюсь.
– Да ты что? И кто он?
– Его зовут Брайс, он шоураннер, и у него две собаки.
– Ты же ненавидишь собак!
– Мне нравятся собаки в милых костюмчиках.
– Только не говори, что вы познакомились на собачьем параде в честь Хеллоуина!
– Мы познакомились на собачьем параде в честь Хеллоуина. Между прочим, очень зрелищное мероприятие. Ты вроде тоже собиралась прийти?
– И какие у него собаки?
– Небольшие такие. Они были одеты как Майкл и Джанет Джексон.
– Как они к тебе отнеслись?
– Порычали немного.
– Неудивительно! Я бы тоже рычала, если бы меня так нарядили.
– Брайс называет их «защитниками личного пространства».
– Полагаю, тебя это полностью устраивает – с твоей-то привычкой избегать чрезмерного сближения.
– А как там продвигаются твои «долговременные отношения»?
– Разве пять месяцев так уж долго?
– В этом городе – да.
– На прошлых выходных познакомила его с сестрой.
– Джесс пригласила Сэма на один из своих воскресных ужинов? Эпохальное событие! Жаль, он не познакомился с твоей мамой, когда она приезжала.
– Никуда она его не приглашала. Он сам пригласил себя на ужин с ней, забронировал столик в одном ресторанчике в Уильямсберге[37] – он иногда там подрабатывает.
– Ну да, точно. Я и забыл, что он всего лишь бедствующий артист.
Мы переместились к бару.
– Как работа? – спросила я. – Налоговики по-прежнему прессуют?
– Ага. Если честно, это уже начинает напрягать. По крайней мере, я живу по средствам. Так что в превышении расходов им меня не обвинить.
– Ты всегда можешь устроиться на работу к нам.
– И что я буду делать? Подавать пальто? Готовить яйца пашот?
– Создавать контент.
– Контент. Избави боже! Разве что за миллиард в год. – Он забрал свое пиво. – Тебе там нравится, да?
– Не то слово! Я испытываю такое… удовлетворение, что ли, когда от моего слова так много зависит, а мои идеи на глазах претворяются в жизнь. Пока все хорошо: дела идут в гору. По сути, клуб заменил мне семью. Возможно, это звучит банально, но мы всегда поддерживаем друг друга – команда и клиенты.
– В каком смысле?
– Да во всех! Например, если я вдруг не появляюсь в клубе, мне тут же звонят, спрашивают, не нужна ли помощь.
– Мечта любого одинокого ньюйоркца. Я смотрю, ты по самую шею увязла в секте Лекса…
– На телевидении я четко понимала: если однажды не выйду на работу, мне моментально найдут замену. Кстати, хочешь совет? Я много думала и вот к какому выводу пришла: для успешной карьеры тебе нужно создать личный бренд. Ты должен выделяться на фоне остальных авторов.
– По-твоему, я не выделяюсь? Разве тонкого остроумия и безупречного вкуса недостаточно?
– Ты уже завел страничку в инстаграме?
– Боже упаси! Нет, конечно.
– Ты привлекательный, здорово фотографируешь – это приложение просто создано для тебя! В конце концов, нужно развиваться! Давай установим его прямо сейчас. – Я достаю свой телефон, жму на иконку инстаграма, вбиваю имя. – Черт, «Нейтан Уокер» уже занято. Ну тогда «Уокер нижнее подчеркивание Нейтан». Тоже занято.