Взбивая подушки, нашаривая в тумбочке беруши и ворочаясь с боку на бок, я думала о Джесс, которая показала мне другой образ жизни на широких авеню мегаполиса, – и в сотый раз представляла, как она отреагирует на мое решение, не посчитает ли меня предательницей.
– Ты не думай, Стиви, я все понимаю, – сказал Нейтан. – Это серьезное решение. Возможно, самое серьезное в жизни. – Прищурившись, он откинул со лба челку и добавил заговорщическим голосом: – Как обстоят дела со спермой?
– Кажется, я нашла подходящего кандидата.
– Да? Высокого красивого брюнета или высокого красивого блондина?
– Боюсь тебя разочаровать, но вообще-то я больше смотрела на образование и личные качества. Кстати, ты знал, что на страничке донора можно прослушать запись его голоса и посмотреть детские фотографии?
– Надо же! Непривычно.
– Очень непривычно. И очень удобно.
– Пожалуй. – Он снова откинул со лба челку, сложил вместе ладони, переплел пальцы. – Слушай… Возможно, тебе это не приходило в голову, потому что я точно не гений и явно не соответствую ни одному из твоих критериев – за исключением красоты, конечно! – и вряд ли бы ты выбрала мой голос из целого ряда других, к тому же в детстве я выглядел как черт знает что, и, похоже, в любом случае этот корабль давно отчалил, но…
– Нейтан, я знаю, к чему ты клонишь.
– Черт, я так разволновался, будто собираюсь предложить тебе руку и сердце.
– Ты собираешься предложить свою кандидатуру на роль отца.
– Звучит еще ужаснее!
– Ну спасибо.
– Прости! Не то чтобы я окончательно созрел – но готов это обсудить.
Я долго не отвечала.
– Ты что, плачешь? – удивился Нейтан. – Да ладно! Никогда не видел тебя плачущей! – Судя по голосу, он был растроган.
Обойдя стол, я подошла к Нейтану и крепко его обняла.
– Я ведь еще ничего не сделал! Слезы не в счет.
– Но ты думал об этом.
– Ну да.
– Спасибо. Что хотя бы в теории рассматривал меня как сексуальный объект.
– Если честно, я не предполагал, что мы…
– Шучу! Мне от тебя нужна только сперма.
– Слава богу! Правда, с моей стороны это не совсем бескорыстно.
– То есть ты и в самом деле хочешь ребенка?
– Думаю, да. И точно знаю, что лучшей мамы мне для него не найти.
В итоге мы провели все выходные с нашим воображаемым малышом – точнее, малышкой, поскольку с тех пор, как я решила завести ребенка, у меня в голове сразу возник образ маленькой девочки. Мы воображали, как она будет выглядеть: мягкие льняные волосы, как у Нейтана в детстве; зеленые глаза, которые со временем станут светло-карими, как у меня. Мы выбирали имена, связанные с названиями цветов или деревьев: если она родится весной или летом, назовем ее Дейзи, а если зимой – Холли[51].
– Уиллоу[52] мне тоже нравится, – сказала я.
– А вдруг она будет не такая гибкая? – спросил Нейтан.
Мы обсудили, где она могла бы жить: в новой трехкомнатной квартире, которую я арендую, с лифтом и стиральной машиной. А каждый второй уик-энд – у Нейтана, в его квартире на соседней улице.
– Может, я поживу с вами первый месяц, – предложил Нейтан. – Буду помогать.
– Правда?
– Конечно.
– А как же Брайс?
– При чем тут он?
– Ты готов отказаться от свиданий на целый месяц?
– Ну да. По крайней мере, на время своих ночных смен.
– И как к этому отнесутся твои родители?
– К моему отцовству? А зачем им вообще говорить? Мы практически не общаемся, но если бы и общались, вряд ли они пришли бы в восторг.
– Ладно, тебе виднее. Пожалуй, так даже проще.
– Это будет наш маленький секрет. Но своим-то ты сказала бы?
– Уже. Я еще несколько лет назад говорила маме, что подумываю завести ребенка и растить его одна. Ну а папа и так обо мне невысокого мнения – вряд ли оно упадет еще ниже.
С «Историком» я распрощалась. Хотя и не без сожаления. Все-таки столько времени потрачено на этот вариант! Я уже представляла, как наша дочь поднимает глаза от книжки или, задумавшись о чем-то, щиплет себя за мочку уха. Я буду по ней скучать.
Так или иначе, мне казалось правильным пройти этот путь с Нейтаном, а не с каким-то безымянным аватаром. Все складывалось просто идеально: мы вместе, но в то же время не вместе, что позволит мне чувствовать себя максимально независимой. Придя в клинику, чтобы сдать анализы, мы наблюдали за несчастными гетеросексуальными парами и думали: какая это, должно быть, пытка для людей, состоящих в романтических отношениях, когда они вынуждены делать нечто максимально далекое от романтики, пытаясь завести ребенка; сколько взаимных упреков и обид неизбежно возникает в подобных ситуациях. И какое счастье, что нам это не грозит!
Но как же лондонский клуб? Предугадать точные сроки было невозможно, но если бы уже первая – или вторая – попытка оказалась удачной, я все еще успевала к открытию. А во время ремонта ходила бы вперевалку по пустым помещениям в удобных джинсах и кроссовках, с каской на голове и огромным животом – достойный образец успешной и самодостаточной женщины, пример для всех будущих матерей. Только вместо того, чтобы остаться в Лондоне, я вернусь в Нью-Йорк. Лекс поймет. Уехать из Нью-Йорка было бы шагом назад. Он ведь сам так когда-то сказал!
Теперь, когда в игру вступил Нейтан, осесть в этом городе казалось самым логичным решением.
Я взглянула на Манхэттен глазами беременной женщины, как во время приезда Миры, – только теперь этой женщиной была я. И хотя кое-какие неудобства никуда с тех пор не делись – унылый бетонный пейзаж, выщербленные тротуары, полчища вонючих крыс, – я видела определенные преимущества в жизни на острове площадью в двадцать три квадратные мили, где тебе в любой момент доставят на дом блюда любой национальной кухни, а такси отвезет куда пожелаешь.
Я больше не считала Манхэттен непригодным местом обитания для детей; теперь я видела их здесь повсюду. Малыша, показывающего пальцем на ревущую сиреной полицейскую машину. Близнецов, катающихся на самокатах по Томпкинс-сквер-парку. Ватагу младших школьников на баскетбольной площадке в Сохо. Мне не пришлось бы становиться первопроходцем; я лишь присоединилась бы к новому, еще незнакомому племени.
Когда пришли результаты анализов, Нейтан радовался, как ребенок.
– Я же говорил, что это будет отборный материал! Не какой-нибудь третьесортный хлам. Только суперподвижные сперматозоиды элитарного качества!
Нейтан купил стильный комбинезончик для будущего младенца – с надписью «Сделано в Нью-Йорке». Мы обсудили, когда стоит рассказать Джесс.
А затем, в один из дней на исходе июля, после очередного уик-энда с Брайсом на севере штата, он передумал.
Пятьдесят три
Хватит друг другу врать! Эта мысль вертится у меня в голове, когда я еду поздравлять папу с днем рождения, забив в навигатор адрес гламурного паба, где Ребекка устраивала репетицию свадебного ужина; Эш увлеченно фырчит в детском кресле позади меня.
Изначально предполагалось, что мы соберемся всей семьей – Ребекка, Дэвид, девочки, Эш и я. Но потом Дэвид упал с велосипеда и сломал ногу, и Ребекка повезла его в больницу. Так что нам с Эшем пришлось взять их машину и ехать самим, хотя папа точно не обрадуется такому «подарку». Какой смысл отмечать день рождения лишь с нами двумя?
– Ребекка, ты же знаешь, у нас не такие отношения, – сказала я. – Мы не общаемся тет-а-тет.
– Знаю, – ответила она, – и думаю, что пора бы уже и начать. Стиви, неужели ты не хочешь, чтобы в жизни Эша был хоть один представитель старшего поколения? Судьба дает вам возможность узнать друг друга получше. Сделай это ради мамы! И ради меня.
– Хорошо, – согласилась я, понимая, что теперь моя очередь отдавать дочерний долг.
Но все же подумала (хотя и не стала говорить этого вслух): «Только сначала нам нужно откровенно поговорить. Несмотря на сложившиеся обстоятельства. Благодаря сложившимся обстоятельствам. Смерть обнажает истинную суть вещей, наступает время правды». Поэтому, вцепившись в руль и поглядывая на приборную панель, в центре которой красовалась желтая записка от Ребекки: «ДЕРЖИСЬ ЛЕВОЙ СТОРОНЫ», я репетировала гневную речь.
Папа, почему ты никогда не был мною доволен?
Почему никогда не хотел меня видеть?
Почему не рассказал нам о мамином раке?
«Мы должны смести упавшие листья и очистить почву», – думаю я, поворачивая на парковку. Если нам с папой суждено наладить отношения, то этот разговор станет их фундаментом.
При виде папы моя решимость куда-то улетучивается; он ждет нас у входа в паб, сунув руки в карманы вельветовых брюк. Лицо его в пятнах от постоянного нахождения на воздухе; лысеющая макушка прикрыта редкими прядями волос. Он надел галстук – тот самый, что был на нем в день маминых похорон, – и твидовый пиджак. Слегка растянув губы в улыбке, папа шагает нам навстречу.
– Стиви.
– С днем рождения, пап!
Мы неловко обнимаемся. Вежливый поцелуй в щеку, каким обмениваются чужие люди при знакомстве; запах геля для бритья и силоса.
– Не стоило тебе тащиться в такую даль, – говорит он, придерживая дверь, пока я закатываю внутрь коляску с Эшем. – Я сказал Ребекке, что это идиотская затея. Трястись в машине несколько часов, да еще и с младенцем, ради какого-то обеда. Пока доедешь обратно, наверняка уже стемнеет.
Папа в своем репертуаре. Все тот же старый ворчун. Но я должна это сделать: должна с ним наконец поговорить.
– Мы хотели тебя повидать, – говорю я в попытке выиграть время.
Папины брови сдвигаются к переносице – непонятно, означает ли это сомнение или раздражение. Эш лежит в коляске с опущенным козырьком, в полном неведении насчет происходящего; мне хочется защитить его от внешнего мира.
Папа обводит глазами помещение. Вокруг сидят нарядные люди, люди с деньгами, люди со свежим маникюром на ухоженных руках. Не его люди. Он как будто съеживается и, сцепив руки в замок, опускает взгляд на каменный пол. Мужчина, затерянный на безбрежном поле скорби.