Силы оставляли меня. Черный провал в море в самый последний момент стал вспучиваться, и в нескольких метрах от меня из кровавой воды поднималась небольшая горка. По кругу располагалась каменная площадка с кровавыми рунными письменами, а прямо из нее по окружности, словно остатки разрушенного сотни лет назад купола, располагались острые ребра таких размеров, что я начинал представлять, кто мог строить храмы трём сестрам.
Самый высокий костяной шпиль торчал вверх метров на двадцать.
Но это было мелочью в сравнении с тем, что находилось в центре сооружения. На горе из костей возвышалась статуя плачущей женщины. Сидя на огромном камне, она закрыла лицо руками в беззвучном плаче, словно бы разом потеряла все, что любила и что было ей дорого. Неизвестный скульптор передал невообразимую тоску так, что пронимало до самых потаенных уголков души. От одного вида статуи хотелось разрыдаться, разлиться морем кровавых слез.
Вокруг женщины, будто бы пытаясь ее защитить от всего зла мира, из горы костей вырывались руки мертвого титана. Словно на конечностях иссохшей мумии, были отчетливо видны все вены и прожилки, ставшие ныне иссохшей плотью.
Каждый палец гиганта заканчивался новой ладонью и пальцами. Эта часть композиции была создана уже из камня, при чем мертвая плоть переходила в него постепенно, словно наполовину прошедшее колдовство.
Эти малые руки словно бы взывали к небесам, живя своей собственной неподвижной жизнью. Они навеки застыли в безмолвном стенании, подчеркивая безмерное горе и боль.
Мне уже не хотелось бежать. Скорее раствориться, исчезнуть, перестать чувствовать, перестать быть. Тоска и печаль были столь невыносимы, что если бы я знал как, немедленно бы покончил с собой.
Но я не мог даже закричать.
Перед огромной статуей возвышались три костяных стула, накрытых украшенной кроваво-алой шалью. Один был перевернут, другой просто пуст, а в третьем находилась скрытая темно-фиолетовым плащом фигура.
Все мое существо пронзил кататонический ужас, едва мой взгляд столкнулся с неизвестным образом. Словно бы чувствуя мой взгляд, существо начало покрываться знакомым мне двоящимся маревом. Образ стал расплываться, но я успел увидеть, как капюшон воплощения абсолютного зла стал медленно поворачиваться в мою сторону.
— Сион…
Я вырвался из объятий липкого ужаса, словно из лужи застывшей крови. Истекая холодным потом, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Бешенный стук сердца отдавался в ушах, а обрывки сна подкатили к горлу волной тошноты.
Чудом, меня не вырвало.
Снежный оберег. Регенерация. Снежная белизна.
Касание тайны сияющих вод.
Да обретешь ты покой в объятиях её.
Да обретешь ты покой в объятиях её..
Да обретешь ты покой в объятиях её…
— О, ты очнулся! — услышал мои тихие молитвы Терми. Его голос было слышать приятно, как никогда.
Память возвращалась не сразу. Понадобилось время, прежде чем я смог осознать, что случилось вчера, и понять, где и почему я нахожусь. Но это все мелочи. Главное — я выжил. Терми выжил. Филин тоже должна быть в порядке. Беда в очередной раз прошла стороной.
Я вымученно улыбнулся другу, который все это время терпеливо ждал, когда же я приду в себя настолько, чтобы начать говорить:
— Доброе утро, Терми.
— Утро добрым не бывает, да? — припомнил мне мои слова вор.
— Мы все живы. Значит — все хорошо.
— Всё? — уточнил пустотник.
Значит, он как и мы с Лаской, мало что помнит о превращении. Пришел в себя, а Фил нигде нет, и я валяюсь в отключке. Могу понять его чувства.
— Все, — подтвердил я. — Филин ушла в свой астральный план, но просила ее дождаться.
— Тогда держи, — послышался вздох облегчения, и на лице вора проступила улыбка. Он протянул мне кружку ароматного чая из Юрга. Там его делали не из грибов, а местных трав, росших под отраженным в часах лучом солнца.
Я благодарно принял напиток. Он был еще горячим, но уже подходящим для питья.
Следом друг протянул кусок взятого с собой в трактире пирога с кусочками фруктов. Желудок спросонья не горел желанием принимать в себя съестное, но вместе с чаем вышло неплохо.
— Я.. должен извиниться, — неуверенно начал пустотник.
— Проехали, — махнул рукой я.
Однако вор уходить от темы не стал:
— Нет. Ты был прав, мне не стоило трогать книгу. К чёрту такие эксперименты.
— Зато у тебя теперь есть опыт, — я пожал плечами. — И в следующий раз ты так не сделаешь.
— Но я чуть не угробил всех нас!
— Ты не мог знать, бро, — тяжело вздохнув, я поставил пустую чашу на огонь и призвал в нее воду. — Да и потом, раны быстро лечатся регенерацией на моем уровне навыка. А что такое второй ранг синхронизации я по своей шкуре знаю.
Вор заметно помрачнел. Не стоило мне говорить об этом, но он сам меня вынудил. Желание кары порождает кару. Пусть уж лучше считает себя уже наказанным, чем продолжает копить чувство вины.
— Ты лучше, пока здесь нет нашей подруги, расскажи, что помнишь, — решил я после небольшой паузы начать разговор о том, что было действительно важно.
— Да почти ничего, если честно. У пустоты очень однообразный набор. Знаешь, если собрать все описания нашей стихии, и вычленить из них нечто среднее — получится исповедь параноидального шизофреника.
— Совсем-совсем ничего? — расстроился я. — Это может помочь нам в понимании нашей сферы.
— Сион, ты хочешь услышать, как я видел тебя куском напичканного страхом мяса?! Или тебе описать вкус плоти Фил? Знаешь, она прохладненькая, словно свиная котлетка из холодильника!
— Ладно-ладно, не горячись, — я протянул руку в останавливающем жесте. — Извини. Просто Ласка после превращения…
— Ты о чем-то кроме своей Ласки вообще думаешь? Каждый день только и слышно: Ласка то, Ласка это… Сион, да она уже забыла тебя давным-давно. Если вообще жива. Это Мельхиор, любой из нас может сдохнуть в любую секунду!
Первым побуждением было запустить пелену. Потом — просто по старинке дать в морду. Оба раза я сдержался, а потом…
— Ладно, извини, — опустил вдруг голову друг. — Просто я не могу в себя прийти. Я сам себя ненавижу.
— Я понимаю, — ответил я, и применил молитву покоя, положив руку на плечо друга.
Филин соткалась из воздуха несколькими минутами спустя. Она нам и сообщила, что со времени ее ухода прошло уже целых семь с половиной часов, и что она спешила, как только могла. Я лишь пожал плечами, удивившись, откуда у девушки в ее астральном мире часы.
Видя наше мрачное настроение, она словно сама собой решила занять позицию реморализатора, принявшись вслух восхищаться красотой заброшенного участка моста, на котором виверна свила себе гнездо.
К слову об этом.
— Смотрите-ка, — фрезия вдруг наклонилась у одной из колонн, поддерживающих несуществующую крышу, и подняла внушительное яйцо, покрытое буро-зелеными пятнами.
— Вот и причина агрессивности нашей крылатой змеи, — заметил я.
— Как думаете, из него может получится пет? В смысле, питомец? — загорелись глаза девушки.
Мы с вором переглянулись. Никто из нас не разбирался в приручении животных. Да и брать звериного детеныша с собой в путешествии по Подземью — самое натуральное живодерство. Но с другой стороны моя первая мысль при виде яйца была еще более кровожадна — попросту съесть.
— Попробуй, хуже точно не будет, — махнул я рукой.
По лицу вора было видно, что ему такое решение не очень по душе, но и не особо критично.
— Ты нашла, тебе его судьбу и решать, — Терми добавил в голос нотки неодобрения, но отметил, что девушка в своем праве. — Хотя я удивлен, как быстро ты забыла ядовитое дыхание его мамаши.
— Эй, дети не отвечают за грехи родителей! — оскорбилась фрезия за своего будущего спутника, но без особой серьезности.
— Как скажешь, — я примирительно протянул Фил кружку ароматного чая и чуть пододвинул в ее сторону тарелку с пирогом.
Это подействовало, и она принялась уплетать наши вкусняшки, поражая возможностями желудка столь хрупкого с виду создания.
— Как… все вше вщера закхончилось? — спросила Филин с набитым ртом, как недавно мы с Терми в таверне давились колбасками.
— Ничего интересного, — пожал я плечами, бросив быстрый взгляд на друга. Не знаю, на сколько он хотел бы, чтобы я рассказывал подробности нашего боя после ее ухода. — Я соорудил себе саркофаг изо льда и лег спать, а когда проснулся Терми уже пришел в себя.
— Не делай так больше, — сурово погрозила пальцем фрезия и мы с вором улыбнулись.
— Ладно, Сион, — решил перейти в делам насущным друг. — Раз все в сборе, просвети уж, что нас ждет дальше?
Я аккуратно помешал заменявшей ложку веткой юрговский травяной чай и едва заметно улыбался. Как здорово, когда реальный мир лучше, чем мир сновидений. Ложка у меня теперь тоже была, но привычки так легко не уходят.
— Черноус говорил, что за мостом находится спуск к долине одной из подземных рек. Глава предупреждал, что там может водиться всякое разное, но другого маршрута у нас нет. Не знаю, сколько идет сам мост, но спуск вроде бы должен занять не больше полусуток. А дальше, собственно, сама река. Кажется, ее называют Лимфа. Думаю, она берет свое начало в тех же гейзерах у Крысиной Норы, потому как она по словам местных относительно теплая. Что дальше долины мне не говорили.
— Совсем не похоже на путь к Доминиону, — заметил Терми.
Я пожал плечами:
— Это единственная дорога из Юрга. Дальше нам нужно будет самим принимать решение, куда идти.
Тяжело вздохнув, я сделал первый глоток свежей порции чая, и едва не обжегся. У Терми в городе не осталось друзей, как он сам говорил. С дроу он никогда не дружил, а после его побега и вовсе был настроен враждебно. Да и с Мероу они не особенно ладили.
По его словам, еще осталась парочка знакомых, но не таких, которые бы всерьез интересовались его судьбой. Иными словами, у них были свои дела и свои приключения, и он был бы рад их увидеть, но не настолько, чтобы изо всех сил рваться в Доминион. Терми прав, я действительно не думаю почти ни о чем, кроме возвращения к Ласке. А ведь я все еще не имею звериного имени, а потому не смогу даже покинуть пределы своего домена призыва.