Теперь у него были все три. В этот раз он учтет прежние ошибки и у него будут трое покорных, прекрасных жен. И никто из тех, кто за ним охотится, не сможет ему помешать.
Глава 9
28 октября 2012 года, 21.07.
Патологоанатомическое отделение, г. Пушкин, Ленинградская область.
Патологоанатомом, телефон которого дали Саше, оказалась женщина лет шестидесяти. Невысокая, полноватая, с чересчур ярким макияжем и высокой прической, она была похожа скорее на школьного завуча старой закалки, чем на судмедэксперта. Когда Саша позвонила ей со своей просьбой, она велела приезжать к ней на работу, несмотря на вечер воскресенья. Само же патологоанатомическое отделение находилось даже не в Санкт-Петербурге, а в Пушкине, маленьком городе в нескольких километрах от него.
Воскресным вечером выезд из города был совершенно пуст, поэтому Саше и Войтеху удалось добраться до места достаточно быстро. Патологоанатом уже ждала их у неприметной коричневой двери с табличкой «Служебный вход», накинув куртку прямо на халат.
– Ирина Романовна? Добрый вечер, я Саша, – представилась Саша, подходя к ней. – Я вам звонила.
Ирина Романовна кивнула, выбросила в стоявший рядом мусорный бак недокуренную сигарету и посмотрела на Войтеха.
– Вы здесь подождете или с нами зайдете? – поинтересовалась она.
– Если вы не против, я бы предпочел зайти с вами, – вежливо отозвался тот.
– Я точно не против, – хмыкнула Ирина Романовна, – это обычно вы против.
Она открыла дверь, приглашая своих гостей внутрь. Саша немного замешкалась прежде, чем войти. Даже под дулом пистолета она никому не призналась бы, что не любит морги, но на самом деле это было так. Не то чтобы она боялась трупов, но ей отчего-то было неприятно находиться в подобных помещениях. Сама себе она говорила, что предпочитает иметь дело с теми, кого еще можно спасти.
Ирина Романовна провела их в небольшое помещение, в котором на столе стоял древний компьютер, а вдоль стен на стеллажах громоздились объемные папки.
– Костик по телефону сказал, что вас интересуют символы, которые были на нескольких моих жмуриках? – спросила Ирина Романовна, усаживаясь за стол и кивая своим гостям на два стула напротив.
– Да, нас интересуют тела вот с таким символом, – Войтех протянул ей листок бумаги с символом, срисованным с татуировок на жертвах маньяка. – Вполне вероятно, что он может незначительно отличаться.
Ирина Романовна мельком взглянула на листок, поднялась, подошла к одному из стеллажей и принялась искать что-то в папках. Саша с интересом рассматривала помещение. Рядом с компьютером в рамке ручной работы стояла фотография, на которой вместе с Ириной Романовной были запечатлены еще несколько человек: мужчина примерно ее возраста, женщина и мужчина раза в два моложе и двое детишек. Костя насплетничал Саше, что у судмедэксперта Виноградовой, несмотря на ее пугающую профессию, были и муж, и дети, и внуки. И тем не менее сама Ирина Романовна воскресные вечера почему-то проводила на работе.
Заметив Сашин любопытный взгляд, она улыбнулась.
– Внучка рамку мне на день рождения подарила. И снимок сама вставила. Я как-то пожаловалась, что редко их вижу за своей работой, так вот чтобы хоть так рядом были. Такие символы? – она положила на стол раскрытую папку.
Войтех взял папку так, чтобы они с Сашей вместе могли видеть ее содержимое. Символ казался почти идентичным, но на этот раз обоим в глаза сразу бросилось единственное различие.
– Одной линии не хватает, – озвучил это различие Войтех.
– Да, есть только… – Саша попыталась воспроизвести в памяти символ с комментариями Нева, – Власть над другими, соединенная с концом Жизни. Ирина Романовна, – она подняла глаза на судмедэксперта, – а у кого вы видели эти символы?
Виноградова подвинула к себе папку, пролистала несколько страниц.
– Бомжики это были. У одного даже личность так и не установили, похоронили как неизвестного. Остальные тоже никому не нужны оказались, даже тела никто не забирал.
Войтех выразительно посмотрел на Сашу: похоже, их некромант действительно сначала тренировался «на кошечках», как выразился Иван. Войтех напомнил себе потом уточнить значение этого устоявшегося выражения.
– Когда эти люди умерли? – поинтересовался он вслух.
– Это еще весной было, в конце мая. А что это за символ? Почему вы им интересуетесь? – с любопытством спросила Ирина Романовна.
– Его оставляет на телах своих жертв маньяк на Васильевском острове, – Войтех не видел смысла скрывать эту информацию. – Скажите, а почему вы обратили внимание на этот символ? Через вас, наверное, проходит немало покойников. Вы сразу поняли, каким именно символом мы интересуемся, хотя с тех пор, как видели его, прошло уже несколько месяцев. Значит, вы хорошо его запомнили.
Прежде чем ответить, Ирина Романовна подошла к стоящему на подоконнике чайнику, щелкнула кнопкой, достала из ящика стола три чашки, коробку с чаем, сахаром и жестяную банку с печеньем.
– Чаю со мной выпьете? – предложила она. – У меня еще вскрытие на сегодня запланировано, домой не скоро доберусь, а желудок мне за отсутствие ужина спасибо не скажет.
– Конечно, – кивнула Саша. Чая ей не хотелось, тем более в морге, но отказываться она не посчитала возможным.
– Так вот, – продолжила Ирина Романовна, – я на своей работе уже почти тридцать лет сижу, сначала в Питере работала, потом сюда перебралась, всякого повидала. А вот бомжей и алкоголиков, делающих татуировки перед смертью, никогда не видела. И татуировка была сделана аккуратно, явно не в подворотне пьяный собутыльник наколол. Умерли все четверо от остановки сердца, но причину мне установить не удалось. Начальство прозрачно намекнуло, что тратить дорогие реактивы на подобных людей – верх неблагоразумия. И что самое интересное – ни у кого в крови не было алкоголя. Где вы видели бомжа, который умер трезвым? С бутылкой в руке, от алкогольного отравления – видела, но трезвым? В крови вообще алкоголя не было, они несколько дней до смерти не пили. Я указывала в отчете все это, но кому нужны какие-то маргиналы? Закопали и все. А я запомнила. Не люблю, когда людей по социальному статусу делят.
Чайник закипел, Ирина Романовна бросила в чашки по пакетику неожиданно дорогого чая, залила кипятком и подвинула своим гостям.
Войтех машинально взял чашку и принялся рассеянно полоскать пакетик в кипятке, думая о чем-то.
– Все-таки он тренировался. И даже выбрал для этого другой город, чтобы одно дело точно не связали с другим, – пробормотал он. – Эти люди умерли одновременно?
– Нет, – Ирина Романовна покачала головой, размешивая сахар в чае. – Когда их нашли, один был мертв примерно неделю, другие меньше, с разницей в сутки-двое. Это я тоже, кстати, указывала в отчете. Не может быть такого, чтобы сидела компания, пила, один умер, остальные продолжали пить. Скорее всего, их просто сгрузили в одно место. Нашли их же друзья.
– И это все было в конце мая и больше вы таких тел не видели? – уточнил Войтех.
– Нет, такие мне больше не попадались. Я первое время особенно тщательно затылок у всех рассматривала, татуировку искала. Городок у нас маленький, но Питер близко, бомжей и алкоголиков хватает, умирают часто. Но таких больше не было.
– Понятно. Спасибо, Ирина Романовна, вы нам очень помогли, – заверил ее Войтех, немного неуверенно глядя на свою чашку, из которой он успел сделать всего несколько глотков. – Мы не будем вас больше задерживать, – он поставил чашку на стол и встал. – Вам ведь еще работать.
– Да никуда моя работа не денется, – отмахнулась Ирина Романовна, – не закончу сегодня, сделаю завтра, в шею никто не гонит. А дома что делать? Дети отдельно живут, внуки только на каникулы приезжают, сериалы по телевизору смотреть я не люблю, вот и работаю. – Она улыбнулась и поднялась из-за стола. – Была рада помочь, звоните, если что понадобится.
Саша напряженно кивнула, оглядываясь на выход. Они попрощались и вышли на улицу. Было уже темно и очень тихо. Вдохнув свежий прохладный воздух, Саша нервно улыбнулась:
– Это ужасно. Я увольняюсь.
– В чем дело? – не понял Войтех. – Что такого ужасного?
– Ты что, не понял? – Саша нашла в сумке сигареты, но, посмотрев на них, засунула обратно. – Это же я. Это я в будущем. Мне Костик говорил, что у нее муж какая-то шишка в администрации города, дочь – его помощница, зять тоже не из простых. У них денег и связей вполне достаточно, чтобы она, кстати, пять лет как пенсионерка, могла сидеть на даче и выращивать цветы в свое удовольствие. А она даже в воскресенье вечером на работе торчит. И я ее понимаю, потому что мне дома тоже скучно. Знаешь, сколько раз Макс просил меня уйти с моей бешеной работы? Сколько раз мама звала к себе в клинику? У нее я могла бы работать с девяти до пяти пять дней в неделю, не особо напрягаясь, и получать те же деньги. Да даже не в деньгах дело, у меня нет предрассудков по этому поводу, я вполне могла бы жить за счет мужа и не комплексовать. Но мне скучно. Мне нравится моя работа, нравятся ночные и внеплановые дежурства, авралы, проверки и все такое прочее. И я считала, что это нормально. А Костик, когда мне рассказывал про Виноградову, недвусмысленно хихикал и называл ее чокнутой, помешанной на работе.
Войтех рассмеялся.
– И что в этом такого ужасного? Тебе нравится твоя работа, тебя с нее никто не гонит. Какая тебе разница, что об этом думает какой-то Костик и как это выглядит со стороны?
– Не знаю, – Саша пожала плечами. – Все равно это неприятно. Ненавижу сплетни за своей спиной. Вдруг меня тоже считают ненормальной те, кто улыбается мне в лицо?
– Почему тебя это так волнует? Прослыть чокнутой из-за любви к работе не так страшно, как из-за того, что видел НЛО.
Саша бросила на него удивленный взгляд, но, увидев улыбку на его лице, улыбнулась в ответ.
– Если вдруг я тоже прослыву чокнутой, предлагаю послать всех к черту и напиться вместе. Можно потом станцевать на площади, чокнутым ведь это позволительно, так?