– Проголодалась, милая?
Голос мужчины над ухом не удивил и не напугал ее. Она была слишком слаба для того, чтобы удивляться или бояться. Сил ее хватило лишь для того, чтобы склонить голову к стене и упереться виском в холодный мертвый камень.
– Нет, это не куда не годится. Волосы грязные и спутались, губы пересохли. И посмотри на свои колени! Моя невеста так выглядеть не должна!
С этими словами мужчина поднял ее на руки и понес к выходу из подземелий. Она уже в который раз отметила, какая холодная у него кожа. Будто у ящерицы. Или у змеи, которая пережидает зиму под каким-нибудь камнем.
– Надеюсь, ты подумала над своим поведением и сделала правильные выводы, – продолжил мужчина. – Паоло их тоже сделал. Я спросил у него, правда ли, что он поклялся лишить языка того, кто скажет, что ты некрасива. Он это подтвердил. Я предложил ему спуститься сюда, посмотреть на тебя и сказать, красива ли ты после пяти дней, проведенных в подземельях. Красивы ли женщины, которые сидели в каменном мешке пять суток, Паоло, спросил я? Он ответил, что вряд ли, но их можно напоить и накормить. И я, следуя его клятве, отрезал ему язык. Как ты понимаешь, его пришлось убить. Что я буду делать с поваром без языка, скажи на милость? Он не сможет пробовать блюда.
Она поморщилась, подавляя приступ тошноты. Мужчина прижал ее голову к своему плечу и нежно погладил по волосам.
– Ты прекрасна, милая, – сказал он так, будто говорил с ангелом, если не с богиней. – Я много раз говорил тебе это – и повторю еще тысячу раз. А теперь ты должна отдохнуть. Я распоряжусь, чтобы тебе перевязали раны на ногах. Ты выспишься как следует, поешь и выпьешь вина. Через пару дней ко мне в гости приедет моя добрая подруга. Я представлю вас. Надеюсь, ты найдешь ее интересной особой.
Глава одиннадцатая. Китти
7 ноября 1989 года, понедельник, послеобеденный час
Треверберг
Арман Фаро, мужчина, мимо которого не проходило ни одно мало-мальски значимое событие литературного мира Треверберга, занимал угловой кабинет на третьем этаже здания издательства «Треверберг Таймс» вот уже больше десяти лет. Китти Свонсон была знакома с Арманом около года и сотрудничала с ним плотно. Она слышала, как он произносит вдохновенные речи на книжных выставках. Как отчитывает подчиненных. Как спорит с заместителем или кем-то из сотрудников отдела по поводу уместности материала. В отличие от подавляющего большинства редакторов, получивших журналистское или филологические образование, Арман такового не имел. Писатель, поэт, драматург и актер, он пришел из творческой среды, был эмоционален, как и все творческие люди, и не стеснялся эти эмоции проявлять. Но сегодня в отлаженном механизме случился сбой. И причина этого сбоя заключалась не в дурном вкусе утреннего кофе и даже не в том, что жена, встававшая раньше Армана (и спавшая больше Армана, так как людям, в отличие от вампиров, требуется регулярный ночной сон), убежала на работу в спешке и забыла поцеловать его на прощание.
Главный редактор литературного раздела «Треверберг Таймс» сидел за своим столом, сцепив пальцы под подбородком, и смотрел в пространство. С минуту назад он дочитал последнюю строчку написанной Китти рецензии на «Темную половину», и с тех пор не издал ни звука. А хуже всего было то, что на лице шефа, которое она привыкла видеть живым, не угадывалось даже намека на слабые эмоции.
– Детка, – наконец заговорил Арман. – Если бы на твоем месте сидел кто-нибудь другой, я бы выразился погрубее. Этот материал никуда не годится.
Мисс Свонсон оглядывала стол главного редактора литературного раздела «Треверберг Таймс», стараясь не встречаться глазами с его хозяином. Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда и жгучей ненависти к себе.
– Ты знаешь, что высосанные из пальца статьи я чую за версту, – продолжил шеф. – Конечно, такое случается со всеми, но от тебя подобного я ожидал в последнюю очередь. А еще ты понаделала стилистических ошибок. «Задумавшись о смысле раздвоения личности писателя, мне невольно приходит в голову…». Боги, Китти. Людям, у которых отсутствует музыкальный слух, медведь на ухо наступает. А кто наступает на пальцы журналистам, когда они выдают такие перлы?
Щеки девушки пылали так, будто к ним прижали раскаленные угли. Она изучала семейную фотографию в золоченой рамке, стоявшую возле телефонных аппаратов. Арман во фраке и миссис Сесилия Фаро-Грэм в элегантном вечернем платье держались за руки и широко, как голливудские звезды, улыбались в камеру. Не то чтобы шеф сильно походил на голливудскую звезду. По мнению Китти, именно так выглядит среднестатистический представитель творческой богемы. У Армана были отросшие светлые волосы, которые он чаще всего носил распущенными, светло-карие глаза, прятавшиеся за чуть затемненными стеклами маленьких очков без оправы (и зачем темным существам нужны очки?..) и милое, но совершенно не запоминающееся лицо с мягкими чертами. В одежде он отдавал предпочтение бесформенным свитерам и джинсам, а в деловой костюм или, упаси господи, фрак его могла засунуть разве что угроза ну очень торжественного события вроде собственной свадьбы или дня рождения владельца газеты. Если бы любителям фильмов в жанре фэнтези показали такого вампира, хохот поднялся бы до небес. Армана часто принимали за безвольного мечтателя-тюфяка, но от истины это было далеко так же, как день далек от ночи. Проницательности, деловой хватке и быстрому уму шефа завидовали почти все его коллеги. Порой Китти думала, что могла бы за ним приударить. Но Арман был бесконечно предан своей жене, а она не собиралась заводить служебных романов.
– Прости. Я напишу что-нибудь получше.
– Не сомневаюсь, милая. Ты напишешь что-нибудь в тысячу раз лучше. Но только после того, как хорошенько отдохнешь. Ты работаешь как проклятая и не была в отпуске больше года. Даю тебе отсрочку на месяц.
– Жаль, что я не могу поставить жизнь на паузу и сказать своей карьере «эй, детка, не могла бы ты подождать месяц? Я хочу погреть свои кости в жаркой тропической стране, поесть фруктов и подцепить красавчика-мулата».
Арман убрал листы с рецензией на «Темную половину» в один из ящиков своего стола.
– Мы все думаем, что единственно правильный способ построить блестящую карьеру – работать двадцать четыре часа в сутки, сконцентрировавшись на одной цели и не видя ничего вокруг. И это похвальное стремление. Но в подобной стратегии есть серьезный изъян. Когда ты мчишься к вершинам профессиональной реализации, жизнь не стоит на месте. Все пролетает мимо. Удовольствия, на которые ты могла бы потратить заработанные столь тяжким трудом деньги. Возможности посетить страны, которые ты так давно хотела посетить. Уходит молодость, а вместе с ней – и здоровье. И вот ты поднимаешь голову, Китти – а тебе уже за сорок. Ты давно заработала первый миллион, купила пятую квартиру и стотысячное платье от модного дизайнера. Ты ешь из золотых тарелок, двадцать минут думаешь о том, какую машину из своего автопарка выбрать для сегодняшней поездки по магазинам. У тебя куча успешных друзей, которые только и говорят, что о деньгах и достижениях, но ни одного по-настоящему близкого друга, с которым ты могла бы бросить все и уехать на мотоцикле для того, чтобы выпить шампанского из пластикового стакана где-нибудь на пустыре или на крыше заброшенного дома, любуясь закатом. Ты можешь купить все, хоть бы и луну с неба, но понимаешь, что давным-давно разучилась что-либо хотеть. Ты хочешь только успеха. Еще, еще и еще. Признание, премии и награды, следующее интервью. Ты застряла в этом колесе, бежишь, не останавливаясь, и веришь, что так и выглядит счастье. Останавливаясь, ты чувствуешь, что чего-то не хватает. А потом снова принимаешься бежать – только бы не задумываться слишком глубоко о том, чего тебе на самом деле не хватает. Мне вот-вот минет два века, Китти, и я помню мир другим. Современные люди бегут в разы быстрее своих предков, а наши потомки и вовсе будут летать на сверхзвуковых скоростях. Они говорят «жизнь коротка, и, если я хочу превратить ее в шедевр, я должен торопиться!». Но если жизнь человека, у которого есть только деньги и материальные ценности – шедевр, то уж лучше бы ему не рождаться. Ваша жизнь коротка, это правда. Зачем же вы выбрасываете драгоценные годы в трубу, гоняясь за химерами?
Китти вздохнула и посмотрела на свои руки, сложенные на коленях.
– Я не смогу тебе этого объяснить, Арман. Ты ведь не человек. У нас другая психология. Отчасти в этом виноват страх смерти. Он подгоняет нас…
– Подгоняет к воплощению великой мечты стать самым богатым человеком на кладбище?
– Мне даже двадцати пяти нет, я не собираюсь умирать.
Арман подпер голову рукой и посмотрел на собеседницу с понимающей улыбкой. Так отец улыбается подростку-бунтарю во время очередного спора.
– Об этом я и толкую, милая. Люди, увлеченные карьерой, живут так, будто они бессмертны, и каждый день врут окружающим, говоря фразу «жизнь коротка». Тот, кто понимает, что жизнь коротка, не приносит великих жертв ради материальных благ. Не откладывает поездки к родителям или близким друзьям ради якобы судьбоносной сделки, так как знает, что в будущем заключит еще тысячу подобных. Не спит ночью по три часа, потому что бережет свое здоровье – ресурс, который не вернуть ничем, будь то деньги или полезные связи. Не отменяет отпуска, не засиживается на работе допоздна, не приносит работу домой, не жертвует личной жизнью ради написания пары статей. Ты всегда можешь начать сначала. Заработать пять миллионов, потеряв один, вылезти из долгов, получить хорошую должность, обзавестись нужными знакомствами. Знаешь историю про жонглера? У него в руках много шаров, и некоторые из них резиновые, а некоторые – хрустальные. Карьера и материальные блага – это резиновые шары. Они падают, но потом рано или поздно возвращаются в твои руки. А хрустальные падают для того, чтобы больше не возвращаться. Сколько хрустальных шаров уронила ты – и сколько тебе еще предстоит уронить?