– Хочу узнать, зачем вы все это затеяли. Все, начиная от убийства женщины в лав-отеле «Фиолетовое солнце» – и заканчивая убийством Адама Кассела. Что это за игра? Какую цель вы преследовали?
Заметив, что Женевьева подходит к ней, Алисия подняла пистолет и наставила его на Китти Свонсон.
– Еще шаг – и я выстрелю. Хотите попробовать воскресить вашу любимицу?
Вампирша скрестила руки на груди и посмотрела сначала на Рэя, а потом – на Элирана.
– Можешь считать, что это очередная история для моего романа. Невеста убивает своего жениха и растворяется в ночи, а потом узнает, что жених жив – и хочет вернуться к ней. Я всего лишь добавила немного красок. Инсценировала пару захватывающих моментов из книги. Кстати, ты ее читала? Тебе понравилось?
Алисия сглотнула. Пальцы намертво вцепились в рукоять пистолета.
– Это должно было научить тебя тому, что не стоит заглядываться на чужое, детка, – менторским тоном продолжила Женевьева. – Но ты еще глупее, чем я могла предположить. Ты умудрилась не только выжить, но и заняться расследованием этого дела. Альберта была умничкой, но мне пришлось ее убить. Мне пришлось убить несчастного Адама, к которому Элиран так привязался. А как насчет биологической матери Альберты, бедняжки, которая виновата лишь в том, что в свое время у меня не получилось ее воспитать? Все эти жизни на вашей совести, детектив Кантер. Но Катарина – дело другое. Это мой успех. Я вложила в нее все, что могла вложить, и она благодарна мне за то. Она получит бессмертие, когда придет срок, и я наконец-то обзаведусь дочерью, которая пойдет по моим стопам. В этой жизни нужно найти того, кто станет частью вашего мира.
– И разделит вашу тьму, – нарушил свое молчание Рэй.
Элиран смотрел на него, наклонив голову к плечу.
– Ищешь замену той, кого давным-давно потеряла? – спросил он у Женевьевы.
– Не смей! – выпалила та. – Не смей упоминать о ней! У тебя нет права даже целовать следы ее ног в грязи!
Китти Свонсон едва слышно застонала и попыталась подняться, но через мгновение снова прислонилась к мраморной статуе. Офицер Лок с удовольствием бы сделал то же самое, потому что силы его оставляли.
– Твоя обожаемая сестра, – сказала Алисия. – Милая близняшка-лисичка. Вы играли в невинные игры, а потом подросли – и пришел черед взрослых игр. Кажется, ее убил темный эльф? Сильнее всего нас ранят те, кого мы любим.
Женевьева схватила стоявшего в паре шагов от нее Рэя за шею и прижала ладонь к его подбородку.
– Еще слово – и я сверну голову твоему приятелю. Ты знаешь, я могу. – Она перевела дыхание. – Он тебе нравится, верно? Ты ему точно нравишься. Убери пистолет – и я его не трону.
– Близняшки-лисички, – повторила детектив Кантер и тихо рассмеялась. В этом смехе Рэй явственно различил первые признаки безумия. Она посмотрела ему в глаза, и в голове вихрем завертелись чужие воспоминания. Роскошные комнаты замка. Цветущий сад. Пышно накрытый стол. Темный лес, заповедные полянки, поднимающееся солнце. Он чувствовал страх, который овладевает молодыми вампирами на рассвете, голод, который может утолить только теплая человеческая кровь… а потом этот поток оборвался так резко, будто чья-то рука вырвала из розетки телевизионный провод.
– Вы очень жестоки, мисс Кантер, – уведомила ее Женевьева. – Мне будет жаль милого эльфеночка, но свои обещания я держу.
– Мой создатель дал мне другое имя, – твердо сказала Алисия. – Меня зовут Юнона.
Следующие несколько секунд промелькнули перед глазами – перед внутренним взором?.. – Рэя на удесятеренной скорости. Он увидел, как Элиран делает пару шагов назад, поднимает руку и отрывает рот для того, чтобы что-то сказать. Увидел, как оборачивается Алисия – оружие по-прежнему в руках, до сих пор на боевом взводе. А потом он увидел – или правильнее было бы сказать, почувствовал – присутствие еще одного участника маленького спектакля на ночном кладбище. Щелчок взводимого курка, звук выстрела, который должен был прозвучать в разы громче, чей-то приглушенный вопль. Крик отозвался болью в затылке, колени подогнулись, и Рэй во второй раз за этот вечер полетел на землю. Вот только упасть не успел. Голоса в его голове слились в неясный гул, оставшийся на поверхности темного омута. Он опускался все глубже, забывая про боль, про Алисию Кантер и про остальных. Никаких мыслей, никаких звуков. Только тишина. Такая, должно быть, царит в саду Жреца, маленьком раю, который был у него предков. Так выглядит мир после смерти? Неважно. Он подумает об этом после того, как отдохнет. Немного. Закроет глаза на пару-тройку минут.
Глава двадцать седьмая. Юнона
Шестидесятые годы двадцатого века
Европа
Мир вокруг замер. Глупая фразочка, больше подошедшая героине одного из романов мадам… если бы у нее были глупые романы и пафосные героини. Мир замер, и она ощущала это кожей. Чувствовала, как что-то внутри сжимается в предвкушении встречи с неизвестностью. Босые ноги ступали по холодному мрамору ведшей в сад лестницы. Воздух, наполненный ароматами цветущих деревьев, походил на тонкий ковер, сотканный из волшебных нитей. Обычно в саду пели сверчки, на ветвях свистели невидимые ночные птицы, но сегодня на замок графа опустилось плотное покрывало тишины. Ужасало ли ее это? Радовало? Воодушевляло? Но это не имеет значения. Она свободна! И вольна идти туда, куда сочтет нужным. Мадам обещала помочь ей – и выполнила свое обещание. Теперь она возьмет свою подопечную за руку и покажет ей настоящую жизнь. Покажет оба мира. Научит всему, что она должна знать. Познакомит с высокопоставленными вампирами, с темными и светлыми эльфами, с феями и жрецами сладострастия, о которых она читала в библиотечных книгах. Они будут охотиться вместе по ночам, будут пить чай в гостиной с плотно закрытыми шторами, когда землю согреют первые солнечные лучи. А еще мадам научит ее писать. Или хотя бы сочинять истории… у нее должно получиться.
Преодолев последнюю ступеньку, она остановилась в нерешительности. Мадам сидела на своей любимой мраморной скамейке возле розовых кустов и смотрела в направлении ворот. В свете полной луны ее лицо казалось бледным и особенно величественным. Снежная королева, подумала бывшая пленница графа. Властительница неприступного замка на высокой горе, в ворота которого не войдет ни одна армия. Почему эта женщина захотела помочь ей, деревенской простушке? Не кроется ли здесь обман? Нет. Конечно, нет. Мадам говорила правду. Она помогла избавиться от чудовища, которое превратило ее жизнь в кошмар. Хозяин замка выпил отравленного вина из рук своей подруги и уснул вечным сном. Она так долго страдала. Так хотела выбраться из этой темницы. Так долго боролась. Она заслужила свободу. Она победила. Так почему же у победы привкус тлена?
Тряхнув волосами, она подобрала полы прозрачной ночной рубашки и устремилась к замершей на скамье одинокой женщине. Мадам медленно повернула голову в ее сторону. На губах подруги – убийцы? Или она должна называть себя таковой? Ведь она подозревала о том, что может случиться? – графа появилась улыбка. Холодная, как воздух в девятом круге Ада.
– Здравствуй, Юнона. Ночь прекрасна, не так ли? Полная луна… я могу смотреть на нее бесконечно. Жаль, что она скоро поблекнет, уступив место солнцу. Все в нашей жизни рано или поздно блекнет, уступая место чему-то другому. Таков великий древний закон.
Женщина впервые назвала ее по имени – по темному имени – и в другой ситуации она не придала бы этому значения, но сейчас сердце пропустило удар, а в животе заворочался неясный темный страх.
– Ты любишь ночь, Юнона? – вновь заговорила мадам.
– Очень люблю, моя госпожа. Но я смогу полюбить день, когда вы научите меня жить под солнцем. Я читала, что создатели…
Резко поднявшись, подруга графа расхохоталась. Самый острый нож из личной коллекции главного повара замка не причинил бы ей такую боль, как этот смех.
– Твой создатель мертв, дурочка! И он ничему тебя не научит. Да и я тоже не собираюсь. Думаешь, мне больше нечем заняться, и я буду возиться с его ручной собачкой? Он бросал тебе достаточно кусков мяса из своей тарелки. Пришло время вырасти и понять, что мир жесток, но справедлив. Когда ты отнимаешь у кого-то самое дорогое, будь готова к тому, что тебя ударят по лицу. – Она склонила голову на бок, изучая собеседницу. – Да, милая, я понимаю, это звучит неприятно. Но ты должна стать самостоятельной. Все взрослые вампиры учатся быть самостоятельными. Кто-то проводит с создателем больше времени, кто-то – меньше. Тебе не повезло. Наверное, ты просто родилась под дурной звездой?
Слова, срывающиеся с губ этой женщины, достигали ее ушей, но не желали укладываться в голове. Казалось, что пространство вокруг стало стеклянным, и через мгновение чья-то рука разобьет это стекло, бросив камень. Она набрала в легкие побольше воздуха, но ничего не ответила. Одарив ее очередной улыбкой – такой же холодной, как предыдущая – мадам легкомысленно махнула рукой.
– Ты так ничего и не поняла, Юнона. Ты думаешь, что избавилась от своего тюремщика. Но на самом деле ты убила единственное в двух мирах существо, которое могло тебя защитить. Ты заплатила за собственную глупость и наглость. Отняла у меня самое дорогое – и получила по заслугам. Если он не принадлежит мне, то не будет принадлежать никому.
– Вы не можете поступить со мной так, – тихо сказала она, обретя дар речи. – Вы обещали!..
– Я ничего тебе не обещала, глупая девка. Никто не заставлял тебя фантазировать о радужном будущем. – Пальцы с острыми ногтями впились в нежную кожу ее подбородка, заставив вскрикнуть. – Я расскажу, какое тебя ждет будущее. Ты Незнакомка. Вампир, которого бросил создатель. Ты не умеешь охотиться, боишься солнца. Если тебе повезет, Юнона, ты быстро умрешь. Может, завтра. Может, через неделю. Может, продержишься пару месяцев или год. А если не повезет, останешься в живых. Сама превратишься в чудовище. В зверя, которого гонят отовсюду – и который готов на что угодно ради пары глотков крови. – Мадам оттолкнула ее, и она, не удержавшись на ногах, упала на траву. Слезы застилали глаза, рыдания перехватывали горло, но хуже всего было другое. Одна. Совсем одна. В чужом мире с непонятными правилами и законами. Одна против всех. И против смерти, которая отныне станет ее врагом… или другом, которого она будет призывать в тот момент, когда новая жизнь окончательно загонит ее в угол. – А теперь беги, Юнона. Беги быстро, как ветер. И, может статься, ты хотя бы ненадолго обгонишь свою судьбу.