Два месяца спустя
Она подползла к лежавшему на соломе молодому человеку и осторожно принюхалась. Кровью – свежей, сладкой кровью – от него не пахло. Может, он заболел? Спит так крепко… дышит ли? Она прикоснулась подушечками пальцев к его лбу. Холодный. Попыталась нащупать пульс на сонной артерии, там, где остались следы от ее клыков. Сердце не билось. Она тяжело опустилась на солому, соображая, что это может означать. Думать было трудно: больше суток она бродила по лесу, пытаясь отыскать что-нибудь съедобное. Кого-нибудь съедобного. Маленькое животное, чья кровь могла бы насытить ее пусть бы и на пару часов. Но все было тщетно. Звери скрывались, учуяв ее. Она обращенная женщина, высший хищник, и поперек ее дороги никто не встанет.
Молодой человек в амбаре был ее последней надеждой. Она встретила его в поле возле маленькой деревеньки: он дремал в тени раскидистого дерева, чуть поодаль паслось стадо овец. Он не удивился и не испугался, когда она вышла из леса. Безропотно пошел с ней. «Зачаровывать» – так называют вампиры способность влиять на мысли смертных. Не воспротивился, когда она связала его, оставив на соломе. Молодой человек был сытным и вкусным. Она кормилась им три дня подряд… и начисто забыла о том, что людям требуется еда. Или как минимум вода. Стоит ли поискать овец из его стада? Они не будут такими вкусными, но голод ненадолго утолят… а голод был сильным. Очень сильным. У нее путались мысли, перед глазами все расплывалось. По щекам потекли слезы, и она, как ребенок, принялась размазывать их кулаками. Она отдала бы все за пару глотков крови. Нет. За один-единственный, но очень, очень большой глоток. Она бы согласилась на что угодно, перегрызла бы горло грязной амбарной крысе с мерзким лысым хвостом и бурым мехом. Она бы с радостью вернулась в подземелья замка графа и просидела бы там целую вечность – только бы ей дали поесть.
Нет. Нельзя отчаиваться. Она найдет укромное место и немного поспит. После сна голод перестает быть таким сильным. Нужно спрятаться в соломе… от нее плохо пахнет, давно не меняли, наверное, там завелись мыши, а то и что-нибудь похуже, но все лучше, чем сидеть и мечтать о крови.
Дверь едва слышно скрипнула, и она, вскочив, бросилась в противоположную часть амбара. Туда, где темно. Подальше от смертельных солнечных лучей.
– Эй, – послышался мужской голос. – Кто здесь? Не бойся, я не обижу тебя!
Она вцепилась зубами в свою руку и крепко зажмурилась, пытаясь справиться с рвущимися наружу рыданиями. Незнакомец сделал несколько шагов в ее направлении и остановился посреди амбара.
– Ты должна поесть, – сказал он. – Молодые вампиры иногда пытаются пить кровь мертвецов. Не делай этого. С жизнью ты не расстанешься, конечно, но живот будет болеть до следующей смены темных вех.
У молодого человека были длинные, ниже плеч, светлые волосы и ясные серые глаза. Она пристально изучала его, спрятавшись в большом ящике для овса.
– Я видел тебя третьего дня. В лесу. Думаю, ты искала мелких животных. Ими тоже лучше не питаться. У нас случаются галлюцинации от их крови, особенно если пить на голодный желудок.
Он остановился в паре метров от нее. Скорее всего, заметил, но виду не подал.
– Не буду настаивать. – Незнакомец наклонился и положил на пол большой сверток. – Я принес одежду. Могу выстирать и заштопать твою ночную рубашку, если хочешь. Она красивая. – Он помолчал. – И ты тоже красивая. Очень.
Она поднялась в полный рост, стянула с головы рубашку и бросила ее к ногам молодого человека. Он улыбнулся и приветственно кивнул ей – так, будто он были знакомы и встретились после долгой разлуки.
– Привет. Меня зовут Гарольд, а тебя?
Пауза затягивалась. Она нерешительно покусывала губы. Гарольд смотрел на нее, терпеливо дожидаясь ответа.
– Алисия.
– Это твое темное имя? – уточнил он.
– Это мое единственное имя.
Позже она не раз задумается о том, почему решила назваться именем любимой сестры мадам, но ответа так и не найдет. Возможно, потому, что она в этом ответе не нуждалась.
– Как ты здесь оказалась, Алисия? Откуда пришла?
– Издалека.
Гарольд одарил ее очередной улыбкой и протянул сверток с одеждой.
– Надеюсь, после сытной трапезы ты будешь поразговорчивее. Пожалуйста, одевайся. А я поохочусь и приведу тебе человека. Никуда не уходи.
Глава двадцать восьмая. Китти
14 ноября 1989 года, вторник, обеденный час
Треверберг
– Дорогая, ты уверена, что все хорошо? У тебя усталый голос.
– Все отлично, мама. Немного заработалась, вот и все. Мне срочно нужен отпуск. Ты не будешь против, если я приеду на выходные?
– Что за вопросы, Катарина! Ты можешь приехать когда угодно, пусть бы и сегодня!
Китти оглянулась на маленькую очередь людей в больничных пижамах и халатах. Кое-кто стоял, прислонившись к стене, остальные расположились в металлических креслах, выкрашенных серебристой краской. Голос в громкоговорителе под потолком позвал доктора Стивенсона в реанимационную палату номер три.
– Ты что, в больнице? – встревожилась мама.
– Нет, конечно. Телефон-автомат находится возле госпиталя имени Люси Тревер, здесь всегда шумно. Больница в большом городе, сама понимаешь.
– Если я узнаю, что ты меня обманываешь, Катарина, пеняй на себя.
– Все хорошо, мама, – терпеливо повторила Китти, надеясь, что это звучит достаточно убедительно. – Возьму билеты на вечер четверга. Позвоню до того, как сесть на поезд.
Девушка повесила трубку, постояла с минуту, изучая логотип госпиталя имени Люси Тревер на одной из стен маленькой пластиковой кабины, и направилась к лифтам. Когда она проходила мимо стойки дежурных медсестер, ее окликнул высокий, почти девичий голос:
– Надеюсь, вы не забыли про обед, мисс Свонсон? Вам нужно подкрепиться! На десерт сегодня чудесное лимонное суфле. Вы никогда себе не простите, если не попробуете!
Китти открыла было рот для того, чтобы возразить, но не успела вымолвить ни слова. Медсестра в белоснежной накрахмаленной форме подошла к ней и взяла под локоть.
– Я провожу вас, – сказала она. – Пообедаем вместе. У меня как раз перерыв.
Медсестра была светлой феей, и звали ее Кэндис. Девушка еще не встречала созданий, которым бы так шло их имя. Кэндис походила на сладкую конфетку в праздничной обертке: всегда бодрая, всегда улыбается и находит доброе слово для каждого. Именно она дежурила в приемном покое в ту ночь, когда Алисия Кантер привезла Китти в больницу. Фея принесла девушке одеяло из тонкой серой шерсти, которые держат в машинах «скорых» – маленькое утешение для пострадавших от шока людей. Девушке маленькое утешение не помогло. Она не могла унять дрожь в руках, пыталась не думать о боли в простреленной ноге и переживала о полицейском, которого чуть не убила мадам Жужу. Офицер Рэймонд Лок, вот как его зовут. Медики остановились на парковке возле кладбища в старой половине за пару минут до того, как Китти и Алисия оттуда уехали. Детектив Кантер дождалась фельдшера, молодого мужчины с угольно-черными волосами и усталым лицом, и доложила ему о случившемся. Четко, почти по-военному, ни одного лишнего слова. Мужчина кивнул, присел на корточки рядом с лежавшим на земле офицером Локом и несколько секунд неотрывно смотрел на него, а потом встал и обратился к одному из медбратьев. Вампиру. «По твоей части, дружок», – сказал черноволосый. Вампир нахмурился и наклонил голову, будто прислушиваясь. «Ты бы хоть пульс проверил, Стив, – предложил фельдшеру водитель. – Он вообще живой?». «Смотря с какой стороны посмотреть, – задумчиво ответил вампир. – Будем ехать быстро. Придется лавировать в «пробке» на выезде из старой половины. Продемонстрируешь, на что ты способен, Фил». «Да раз плюнуть!», – разулыбался водитель.
Один из дежурных врачей приемного покоя осмотрел ногу Китти, изучил сделанный на месте рентгеновский снимок и сообщил, что кости целы, равно как и сухожилия, но на рану следует наложить плотную повязку, и хромать она будет долго. На следующее утро девушка проснулась с температурой, и доктор Стэкхауз, красивая темноволосая женщина, работавшая в ортопедическом отделении, не дала ей разрешение на выписку. «Побудете у нас еще пару-тройку дней, мисс Свонсон, – сказала она. – Хрипов в легких нет, но вы переволновались и слишком долго просидели на холодной влажной земле. Хочу понаблюдать вас и убедиться, что вашему здоровью ничто не угрожает». Улыбающаяся Кэндис приносила Китти мятный чай, еду на подносе и крохотный пластиковый наперсток с дозой таблеток, регулярно осведомляясь о ее самочувствии и спрашивая, не хочет ли она чего-нибудь особенного вроде шоколада или печенья из ближайшего автомата. На следующий день температура спала, и к вечеру мисс Свонсон позволили встать. К ней вернулся аппетит, и она решила, что доковыляет до больничной столовой. Кормили в госпитале имени Люси Тревер великолепно. Никаких вам блюд без соли и перца или ужасных и на вид, и на вкус каш. Китти с огромным удовольствием съела две порции гуляша с таявшим во рту мясом, добавила маленькую миску греческого салата и завершила ужин ягодно-фруктовым компотом под аккомпанемент свежайшего яблочного пирога. Время от времени она отвлеклась от содержимого своей тарелки и поглядывала на офицера Лока, сидевшего за соседним столиком возле окна. Выглядел он лучше, чем в ту ночь, но до сих пор был бледен, как полотно, и не проявлял интереса к происходящему вокруг. Кэндис порхала вокруг полицейского, предлагая ему одно блюдо за другим, но он качал головой и неотрывно смотрел на стекло веранды, по которому стекали дождевые капли.
– Наш повар раньше работал в «Фиолетовом солнце», – ворковала Кэндис, когда они с Китти шли к дверям столовой. – По пятницам он готовит великолепные блюда из даров моря, а по субботам – великолепные отбивные! Есть и вегетарианские. Но это еще что! Восточные сладости – вот где истинное блаженство. Он учился в Италии и во Франции. Говорит, что ему больше нравится работать с живыми людьми, а не с куклами, которые говорят только о деньгах… никогда не бывала в «Фиолетовом солнце», а вы?