⠀⠀ ⠀⠀
Вечер и дождь. Набережная канала Грибоедова в районе Казанского собора — наверное, единственное место в центре города, где велика вероятность найти парковочное место. Лёлик такое место отыскал, они вышли из машины. Вечер, дождь, по улице медленно ползёт непрерывный караван машин. Пока Роэман, подняв воротник плаща, курил, глядя в зелёную воду канала, Лёлик прошелся вдоль воды и, вернувшись, сказал:
— Сам он в «Не баре», его машина чуть дальше.
— Отлично, — произнёс Виталий Леонидович. — Я не хочу, чтобы меня видели с ним. Приведёшь его сюда?
— Хорошо, — произнёс Митрохин и хотел было уйти, но Роэ его задержал:
— Я с ним поговорю, но дела придётся вести тебе, дам тебе три миллиона, сам решишь, сколько кому платить.
Конечно, капитану всё ещё не хотелось влезать в это дело, но распорядиться тремя миллионами… Он молча кивнул. Хотя подумал, что сумма могла быть и побольше. А Роэ, словно уловив эту его мысль, добавил:
— Когда всё будет сделано, ты получишь премию.
Лёлик снова кивнул, такой расклад его устраивал. Он только постеснялся спросить о размерах премии. Но зная, что заказчик денег обычно не считает, подумал, что и в будущем он будет щедр. Ещё полицейского интересовал вопрос о девке. Ну в самом деле, чего Виталий Леонидович взъелся на эту деваху, что она такого ему сделала? Но этот вопрос заказчику задавать не стоит, даже если тебе очень интересно; надо — значит, надо. И Митрохин пошёл в клуб, оставив Роэмана у машины.
Ещё было рано, и в клубе было немноголюдно, ещё не настал тот момент, когда уши закладывает от омерзительной музыки, которую и музыкой-то можно считать с натяжкой. За одним из столов сидело четыре человека, три парня и одна девица, все молодые, не больше двадцати пяти лет. Один из них, в идиотской бейсболке с плоским козырьком и прочей дурацкой одежде чёрно-белого цвета, выделялся из всех поведением.
Он сидел развалившись и что-то важно вещал остальным, те слушали его внимательно. Митрохин к столу подходить не стал, но остановился так, чтобы тип в бейсболке его заметил и рассмотрел. И когда это случилось, кивнул на дверь: давай выйдем.
Парень в бейсболке скривился, весь его вид говорил: ну что тебе от меня опять нужно? Но так как Лёлик уходить один не собирался, стал вылезать из-за стола.
⠀⠀ ⠀⠀
Глава 29
Было темно, сыро и холодно. Роэман встал у ограды набережной и мешал людям пройти, но это его мало заботило. Он курил и смотрел вдоль канала, ждал, пока Митрохин подведёт к нему молодого, судя по одежде, человека.
Капитан подвёл его и произнёс:
— Это Тарик.
— Тарик? — повторил за ним Виталий Леонидович. — Это такое у вас прозвище?
— Да ладно, мужик, ты чё в натуре…, — развязано и с вызовом заговорил молодой человек.
И тут же получил от полицейского затрещину, да такую, что бейсболка чуть не слетела с его головы.
— Ну хорош! — резко возмутился молодой человек, поправляя головной убор.
А Лёлик пояснил Роэману:
— Тарик — это Тарас.
— Ах вот оно как, — понял Виталий Леонидович. — Хорошо, Тарик, — и сразу перешёл к делу: — Мне нужно убрать одного человека, и капитан сказал мне, что у вас есть знакомые, которое смогут это сделать, не приближаясь к цели.
— Чего? — не понял молодой человек.
— Дебил, — полицейскому снова приходилось выступать в роли толкователя. — Ты хвалился, что у тебя есть знакомый снайпер.
— А… Ну, это есть, а что, тебе нужен снайпер?
— Нужен, — отвечал Роэман. И, глядя на Тарика с сомнением: — А у вашего снайпера есть хоть какой-нибудь опыт работы?
— Слышь, мэн, — Тарик снова стал говорить с вызовом, — их двое, они работают вдвоём. Реальные люди. Хлопцы из «правого сектора», они с майдана начинали, а потом добровольцами на Донбассе два года отработали. Они сепаров человек сто замочили.
Роэман плохо понимал то, что говорит молодой человек. Какой-то правый сектор, который с какого-то майдана.[6] Виталий Леонидович взглянул на капитана полиции: что скажешь?
И тот произнёс:
— Надо их пригласить.
— Ну давайте, — Роэману было не всё равно. — вызывайте их.
— Ладно, позвоню им, — произнёс Тарик.
Но это его неопределённое «позвоню» не понравилось Виталию Леонидовичу, и он настоял:
— Вы сейчас звоните.
— Что? Прямо сейчас? — переспросил молодой человек.
— Ты глухой или тупой? — не очень-то доброжелательно поинтересовался Митрохин.
Тарик достал из кармана широких штанов телефон, стал копаться в абонентах:
— Что сказать им?
— Скажите, что есть работа в Санкт-Петербурге. Хорошо оплачиваемая работа, — произнёс Роэман. И, чуть подумав, добавил: — И срочная.
— Скажи, чтобы инструмент с собой привезли, — добавил Лёлик.
— Инструмент я им тут найду, — заверил его Тарик. — А деньги, деньги вперёд дадите? Хоть немного, на билеты, на жильё? Командировочные будут?
— Билеты ты им оплатишь, жилья у тебя много, есть где их разместить, жратву купишь.
— Э, ну что, в натуре! — возмутился молодой человек. — Я, что, должен оплачивать ваши мутки?
Митрохин схватил его за шею и заговорил прямо в ухо:
— Ты, чертила, стоишь тут и "загребаешь" из-за десятка тысяч, хотя должен париться в СИЗО уже как два месяца… Забыл, что ли, а? Чёрт кабацкий! У тебя, урода, денег мешки стоят по хатам… Так что всё оплатишь им из своих, и дорогу и жратву. Понял?
— Да понял я, — Тарик, скривившись от боли, кажется, прочувствовал момент, — да отпусти, дай позвоню им.
Полицейский выпустил его, и тогда тот отошёл от Роэмана и Митрохина шагов на десять, стал звонить.
— А ты с ним жёстко, — заметил Виталий Леонидович; он поискал глазами урну для окурка и, не найдя её, раздавил, раскрутил окурок в мелкий мусор и достал следующую сигарету.
— Рагуль, — отвечал ему полицейский. — У них тумблер на два положения. Он либо пан, либо холоп. Третьего положения у них нет. Их так поляки с австрийцами надрессировали. Если его на место не ставить всё время, он пановать начинает. По-русски говоря, бычить. И тогда с ним разговаривать вообще будет невозможно.
Тут к ним подошёл Тарик и, зажав микрофон телефона рукой, произнёс:
— Хлопцы спрашивают, что заплатите.
— Полтора миллиона, — сразу ответил Лёлик.
Роэман думал, что капитан предложит два. Виталий Леонидович боялся, что за полтора люди в Петербург не поедут, но встревать не стал, раз Лёлик взялся — пусть делает. Хотя мог бы так не жадничать. А Тарик снова отошёл от них и продолжил разговор по телефону. Так продолжалось, наверное, минуту, потом он отключил телефон, подошёл к ним и произнёс, обращаясь к Митрохину:
— Они сказали, что приедут, я им денег на билеты сегодня переведу.
— Прошу вас, не затягивайте с этим делом, — вежливо попросил его Роэ, — у нас мало времени. Пусть приезжают как можно быстрее.
— Да я понял, мэн, не волнуйся, — успокаивал его Тарик. А сам он при этом косился на серьёзного капитана полиции, который внимательно за ним наблюдал. — Я всё сделаю… Сейчас всё им вышлю. Может, они уже завтра прилетят.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Труп под кроватью. Света знала, была уверена, что никто под неё не заглянет, но всё равно. Шутка ли. Хорошо, что папа придёт только завтра утром. Девочка привела братьев домой и пребывала в некотором замешательстве. Близнецы, как только скинут уличную одежду, как только помоют руки, сразу побегут в комнату за компьютер. Сядут играть в свои дебильные игры, а в трёх метрах от них будет лежать труп. Её маленькие братья и труп. Фу, даже думать об этом было неприятно. И пролежать он должен там до послезавтра, до приезда Сильвии и Жени. То есть две ночи. Света была почему-то уверена, что как только они приедут, они что-нибудь придумают.
Братья побежали в ванную мыть руки, а она прошла в комнату. Нет, вот так просто его не увидать. Светлана встала на колени и наклонилась. Блин! Конечно же, труп никуда не делся. Глупо было надеяться. И пролежать он должен там… Две ночи! Ужас! Да, ужас, но поделать с этим ужасом она ничего не могла. Если, конечно, его не вытащить ночью в парадную. Да, это можно было сделать, Светлана была уверена, что, когда его там найдут, на неё уж точно никто не подумает. Но тут была одна загвоздка. Противная Иванова. Она почти не спит, ей на дежурстве не положено. Или, может, и спит, но очень чутко, Светлане ни разу не удавалось застать её спящей, не то что эту безалаберную Нафису. Протащить труп по коридору к входной двери беззвучно Свете точно не удастся. Иванова заметит и выйдет узнать, что происходит. Блин! Значит, нужно сегодня вечером следить за братьями. Девочка быстро ушла на кухню, приготовить лёгкий ужин для близнецов. Банан один на двоих, печенье, молоко. Всё это у неё было, а пока они ещё не хотели есть, она пошла к ним в комнату и села на свою кровать. Под которой как раз и лежал труп.
А потом ей позвонил Владик, и она так обрадовалась, что забыла о трупе под кроватью.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Света прекрасно помнила вчерашнюю скорую помощь в своём дворе. Желтая машина, синие огни под радиатором и на крыше, люди в синих медицинских костюмах. Человек на носилках. Это был как раз тот человек, которого девочка уколола шипом розы. Теперь в силе шипов Светлана не сомневалась. Она села у себя в депошке и достала из бутылки шипы. Они были длинные, тёмно-коричневые, с жёлтыми, острыми, как самые острые иглы, кончиками, они сильно расширялись к основанию. Светлана уже знала, как сделать из них удобное оружие. Ей самой понравилась её идея с зонтом. Когда она шла к Мельнику, то привязала иглу к зонту и готова была использовать его как маленькую пику. То же самое она собиралась сделать и с палкой, только на её конец Светлана собиралась привязать изолентой аж две иглы сразу. Это чтобы наверняка. Она хотела сходить в «Радугу» за курткой, а там в тёмных залах и коридорах торгового комплекса обитали почти невидимые и почти не слышимые черныши. Света не очень хорошо рассмотрела их самих, но прекрасно помнила, как блестели их когти, когда на них попадал хоть лучик света. При встрече с этими невидимками нужно быть очень осторожной. И хорошо вооружённой. Две иглы розы на палке — как раз то, что нужно. Она вытащила тесак из ножен и стала на конце палки вырезать две ложбинки, в которые хотела уложить основания шипов. Силы у неё на это хватало, в вот умения нет. Тесак был острый, но девочек никто не учит делать что-либо подобное руками. И ей пришлось попотеть, прежде чем шипы хорошо легли в вырезанные девочкой выемки. После этого она аккуратно, но крепко примотала их к палке липкой изолентой. И осмотрела дело своих рук. Шипы выступали за палку всего на пар