— Это не очень частое явление, — произнесла Светлана и подумала, что, наверное, зря она не рассказала ему о том, как всё было на самом деле. А Лю Цинь продолжал безостановочно поедать жуков.
— И мне кажется, что во мне заработал следующий процесс, — Лю уже не интересовался почерневшей рукой девочки, он схватил следующее насекомое и отгрыз ему голову и в то же время смотрел на свой живот.
— Что? Какой ещё процесс? — насторожилась Света.
— У меня внутри начался химический процесс разделения белков этих насекомых, — он потрогал свой живот под рубашкой, — тут явно что-то происходит.
Светлана даже оставила в покое хороший, крупный камень, который собиралась перевернуть; кажется, Любопытному нужно было кое-что объяснить. Кое-что физиологическое и пикантное.
— Лю Цинь, — начала она после небольшой паузы, за которую она обдумала, что будет говорить. — Мы не только едим, ну, поглощаем еду; часть еды, которая нам не нужна, мы из организма выводим.
— Да, я видел несколько раз, как вы это делаете, но ещё не понял, как вы запускаете процесс и как вы сортируете вещества на нужные и ненужные.
Девочка вздохнула, она поняла, что это будет непростой и не очень короткий разговор.
⠀⠀ ⠀⠀
Глава 44
Она вздрогнула во сне и проснулась от того, что в её окно кто-то заглядывал. Девочка знала, что в её окно смотрят. Раньше она понимала, что за нею наблюдают, когда у неё начинали судорожно подёргиваться её чёрные пальцы; теперь вся её рука, произвольно сокращаясь, производила резкие и короткие хватательные движения. Она спустила ноги с кровати, встала и подошла к окну, подошла и тут же отпрянула, спряталась за стену. Её словно опалил чужой и жесткий взгляд из темноты утра. Она даже тяжело вздохнула от волнения. А ещё Светлану накрыла волна… раздражения. «Господи, сколько же это будет продолжаться? Сколько они ещё будут присылать каких-то злых людей за мною?».
И теперь сами собою в её голове складывались другие вопросы.
«Что им от меня нужно? Чего они пристали? Неужели это всё из-за той монеты? Да нет же… Ну не может… не может же это всё организовывать обыкновенный барыга Валяй? У него, что, бесконечные деньги?». И после этих простых вопросов в её голове возник главный вопрос, что стал её беспокоить: «А если это не барыга, то кто это всё устраивает?».
Светлана чуть выглянула из-за стены и краем глаза осмотрела тёмный двор… И не смогла толком понять, откуда опасный «кто-то» заглядывал к ней в окно. Этот кто-то смотрел откуда-то сверху, да, сверху, но откуда? Неужели он жил в её доме, и его парадная была напротив её парадной. И при этом его окно было выше её окна. Он, что, снял квартиру? Это сбивало девочку с толку. И она опять прячется за стену. Ей становилось не по себе от мысли, что ей скоро снова вести братьев в садик, снова придётся выбегать из парадной. Ладно, придётся просить… Эту ночь дежурила Иванова, придётся просить её, уж лучше бы сегодня была Нафиса. С ней Светлане всегда было легче договориться. Она снова выглядывает из-за стены, пробегает взглядом по окнам напротив и не находит места, из которого некто заглядывает в её спальню. Уроды. Девочка злится и идёт в ванную, попутно готовясь к непростому разговору с противной сиделкой. «Интересно, Иванова согласится за двести рублей отвести близнецов в детсад? Или лучше сразу предложить триста?».
Светлана достаёт зубную щётку из стакана, смотрит на себя в зеркало. Ну, в принципе… В принципе, она себе нравится: загорелое лицо, выгоревшие волосы, ей, конечно, нужно не забывать красить губы. А ещё девочка поднимает руку и напрягает бицепс. Потом задирает майку и смотрит на свой пресс: класс, у неё мышцы, как у какой-нибудь фитоняшки из интернета. Если вдруг, ну, если так случится, что ей придётся где-нибудь раздеться… ну, мало ли… то ей особо нечего будет стыдиться…
Светлана всего на секунду забыла о своих непростых делах, ровно на секунду, до того момента, как её чёрная рука бросилась ей в глаза. Одного взгляда было достаточно, чтобы она тут же вернулась в свою реальность. Нет, она решает экономить и предложить поначалу всё-таки две сотни.
Иванова согласилась отвести близнецов в садик за две сотни. Удачка. Света порадовалась, но совсем немного. Когда рассвело, она опять подошла к окну в своей комнате. И опять, опять почувствовала, что кто-то смотрит на неё. И тут она уже окончательно поняла, что с этим придётся что-то делать. Решать этот вопрос раз и навсегда. И, как бы это ни было непросто, ей придётся найти этого человека или, быть может, людей и выяснить, кто сюда их посылает. Кто причина всех её мытарств и страхов. Она задёрнула шторы и отошла от окна. Пошла в прихожую, взяла рюкзак и достала оттуда бутылочку, в которой одиноко болталась упакованная в гибкую пластиковую трубку длинная иголка. Шип розы, возможно, опять ей пригодится. Также, само собой нашлось на её шее медное кольцо. Свете показалось, что в Истоках кольцо выправляется быстрее, чем здесь. Оно почти приняло нужную округлую форму. Его снова можно было использовать. В принципе Света почувствовала себя во всеоружии.
«Только нужно будет одеться в одежду потемнее и поудобнее, спортивки подойдут в самый раз».
Вот только как найти людей, что прятались где-то в квартирах напротив её окна, девочка ещё не знала. Об этом она собиралась подумать в ближайшее время. Но пока девочка готовила еду и ждала отца с работы.
Папа пришёл… какой-то усталый. На дочь смотрел хмуро, почти не разговаривал с нею. Молча уселся за стол на кухне, ждал, пока она его покормит. Света думала, что у него что-то на работе случилось, и не знала, как отцу угодить. Хотела, чтобы у него хоть немного улучшилось настроение. Она даже спросила у него:
— Па, ты чего такой грустный, устал, что ли?
— Да нет…, — буркнул отец и добавил: — Нормально всё.
Свете больше нечего было сказать, она поняла, что сейчас у него лучше ничего не спрашивать. И стала накладывать ему еду в тарелку.
А папа вдруг и говорит:
— Ты перчатки эти свои когда-нибудь снимешь?
Он спросил это с едва скрываемым раздражением, Светлана совсем не ожидала такого тона от отца, вот так, ни за что ни про что, — и вдруг раздражение; девочка немного растерялась и, поставив перед ним тарелку, замерла возле стола, не зная, что делать, что говорить. А её отец, её любимый папа смотрел на неё, и в его взгляде не было и намёка на то тепло, которое она всегда, всегда находила в его глазах. На девочку смотрел чужой и совсем не добрый усталый мужчина с холодными глазами.
И тогда Светлана, не произнося ни слова, берёт и стягивает перчатку со своей левой руки. Отец бросил быстрый взгляд на её руку, а потом заглянул Свете в глаза. В его взгляде она читает и растерянность, и удивление, и, судя по всему… испуг. Это неудивительно, сама-то девочка уже привыкла, ну, ей кажется, что она привыкла, но на самом деле рука и вправду страшноватая. Только кончики трёх пальцев с ногтями, мизинец, указательный и большой, да ещё и самый низ ладони, тот, что рядом со сгибом, сохраняют свой естественный цвет, всё остальное… всё остальное чёрного цвета.
Девочка, протянув руку отцу, ждала его реакции. Она думала, что сейчас он начнёт ужасаться, спрашивать, что это? Давно ли это с нею? Как это появилось? А она будет рассказывать ему про пятнышки на пальцах и про то, как ходила по врачам, как дважды сдавала биопсию и соскоб у дерматолога. И что врачи не знают, что это с нею. Что такие случаи в медицине не описаны. А потом, чтобы успокоить папу, она скажет, что она не чувствует никакой боли и никакой дисфункции и что расползание черноты по руке уже замедляется. В общем, у неё было что ответить на вопросы отца. Вот только… Никаких вопросов папа Светлане задавать не стал. Он снова взглянул на её руку и снова поглядел ей в глаза, а потом с каким-то странным отчуждением произнёс:
— Иди в школу.
«Иди в школу? — Света опешила. — Иди в школу, и всё?». Это было всё, что хотел сказать ей родной папа по поводу её руки?
А отец уже отвёл глаза от девочки, придвинул к себе тарелку и начал без всякого интереса копаться в еде.
Светлана, всё ещё находясь в состоянии крайнего удивления, поглядывая на отца, который теперь на неё не смотрел, молча надела на свою чёрную руку чёрную латексную перчатку. И без слов вышла с кухни. Она собралась, оделась, взяла рюкзак и, забыв взять с собою зонт, вышла из дома. Папа. Что с ним произошло? Раньше он интересовался всем, что касалось его любимой дочери. Отец приходил на её соревнования, когда мог, интересовался её результатами, следил за её питанием. А после той беды, что случилась с их семьёй, он перестал воспринимать её как ребёнка, она стала, по сути, хозяйкой в доме, сиделкой у мамы и воспитательницей близнецов. Её слово он ценил так же, как раньше ценил слово мамы. А теперь… Увидав то ужасное, что случилось с его дочерью, он только и сказал: «Иди в школу!». Не пожалел её, не испугался за дочь, даже не поинтересовался, что произошло, а просто сказал: «Иди в школу».
Вдруг, за одну секунду, за одну фразу, он стал ей чужим. И не только он, но, кажется, и весь дом.
Света выбежала на улицу, и её рука сразу напомнила ей, что её проблемы отношениями с отцом не заканчиваются.
«Блин, ещё и это…».
Ей пришлось побежать, ведь на неё опять кто-то смотрел, и кто-то откуда-то сверху. Девочка бросила лишь один взгляд наверх, прежде чем скрыться за углом. Она так и не смогла понять, откуда на неё пялились.
А на улице без плаща было уже прохладно, и ей пришлось ускориться, чтобы не мёрзнуть.
«Иди в школу!». Вот ещё. Светлана, конечно, не собиралась туда идти, пусть он сам туда ковыляет на своих костылях. Как только она так подумала, как только вспомнила про костыли, ей сразу стало жалко холодного и злого отца. Он сразу превратился в доброго папу. Того, с которым она прожила всю свою жизнь. Но в школу девочка всё равно не собиралась. Она достала свой обалденный, совсем недавно подаренный папой телефон и сделала вызов. Ей почти сразу ответили. Ответил.