— Привет, Светланка.
— Привет, Владик.
— Ты в школу?
— Нет, неохота. Хочешь, к тебе приду?
— Конечно хочу. А ты что невесёлая какая-то? — он уже различал оттенки настроений по её голосу.
— С отцом поругалась. Ну, не поругалась… А как-то плохо всё…
— Блин, предки — это трабл.
— Да, — сказала Светлана, хотя до сегодняшнего момента с родителями у неё были нормальные, если не сказать хорошие отношения.
— А что случилось-то? — интересовался Пахомов. — Он тебя опять в школу гнал?
— Нет, — Свете не хотелось говорить об этом по телефону. Слишком всё было… тонко. Особенно если учесть то, что теперь она хотела проверить реакцию и своего парня. Проверить, увидать его глаза. Поэтому она произнесла: — Купить тебе шавуху?
— Ага, — сразу согласился Влад. — а то эта каша… Блин, овсяная. Если бы не давали к чаю йогурт, я бы совсем голодный был.
— Сейчас куплю шаверму и приду, — сказала Светлана.
— Давай. Жду.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Владик потихонечку оживал, у него и вид стал… менее жёлтый, что ли. Он с удовольствием ел шаверму, с большим удовольствием, хотя ему можно было только мягкую пищу.
— Офигенно! — говорил Пахомов, прожёвывая большие куски. — Матушка мне не носит ничего такого.
Он запивал еду «Мириндой».
— Не носит? — Света и сама не отставала от него, ей и самой нравилась эта простая и дешёвая уличная еда. Тем более что аппетит у неё в последнее время только улучшался.
— Не-е, не носит, — он развернул бумагу и снова укусил шаверму. И с набитым ртом стал рассказывать дальше. — Она с доктором спелась, заодно с ним. Я говорю: ма, я уже похудел. А она мне: будешь всё трескать только по диете, которую написал врач. И всё. А у неё характер пипец: сказала как отрезала.
Светлана смеялась, она не верила Владу, потому что ей его мама казалась очень доброй и мягкой. Но этот её смех был не совсем искренний. А Пахом, хоть и был разбитным хохмачом и драчуном, но эту неискренность сразу почувствовал.
— Ну ладно, — он даже перестал жевать, изображая этим наивысшую степень своего внимания, — чего там у тебя с паханом вышло?
— С папой? — переспросила Светлана. Она всё прекрасно слышала, а переспросила только для того, чтобы собраться с духом и сделать, то, что хотела сделать. — Да с папой просто немного… Да ничего особенного. Всё норм.
И тут она огляделась, не смотрит ли кто из больных, что лежали с Пахомовым в палате, а потом взяла и с некоторой неуместной торопливостью стянула с левой руки перчатку.
Конечно же, Влад обалдел от уведенного. Он уставился на её руку и произнёс удивлённо:
— О-фи-геть!
Девочка вообще-то ожидала такой реакции, но теперь у неё чуть не остановилась сердце, она оцепенела и ждала: что? Что ещё скажет Пахомов по поводу её руки?
— Пипец, как всё разрослось, — наконец выдохнул он. — Нужно было отрезать пальцы, когда они… Ну, когда только они были чёрными.
Светлана лишь кивнула в ответ, она всё ещё очень волновалась, но вот что её сильно порадовало, так это то, что Пахомов переложил шаверму в свою левую руку, а правой, чуть липкой от просочившегося через бумагу соуса, рукой взялся за её левую руку. За её чёрную руку. Совсем не побрезговал. Осмотрел на ней кожу, а потом спросил с заметным чувством сопереживания:
— Не болит?
Света молча покачала головой: нет. И произнесла:
— Наоборот.
— Наоборот? — удивился Пахомов. — Наоборот — это как?
— Ну, точно сказать не могу, но мне кажется, она у меня стала сильнее правой, хотя я правша.
— А ну сожми, — он не верил и вставил свою руку в её пальцы.
Света взяла и сжала. Сжала сильно.
— Э-э, — он округлил глаза и стал выдираться из её хватки, — полегче.
Девочка даже не поняла, шутит Пахомов или серьёзно.
— Офигеть! — воскликнул он и на сей раз это было не испуганное, а восхищённое удивление. Он потряс в воздухе рукой. — Пипец, как тисками придавила. Мне руку так качки не сжимали.
Света даже немного испугалась, но Влад снова взял её левую руку в свою. Стал поглаживать пальцем её чёрную кожу:
— Гладкая.
Девочка кивнула. А Влад вдруг сказал:
— Если не болит — то ладно, а если будет болеть, то можно и ампутировать.
— Ампутировать? — она немного удивилась. — И как я буду жить без руки?
А он пожал плечами и ответил ей, немного беспечно:
— Ну не знаю, проживём как-нибудь.
«ПроживЁМ!». Он сказал: «ПроживЁМ как-нибудь!».
Девочка наклонилась к нему и обняла его за шею. Она не поворачивала к нему лица, уткнулась в пропахшее лекарствами плечо, чтобы он не видел, что в глазах у Светы стояли слёзы.
⠀⠀ ⠀⠀
Глава 45
Её опять выгнала медсестра. Они с Владиком говорили, говорили, говорили и никак не могли наговориться, она бы и дальше сидела на кровати у Пахомова, если бы не пришло время ставить больным капельницы и делать уколы.
Она не стала рассказывать Владу о том, что её опять стерегут у парадной люди и что до этого за ней охотились люди с пистолетами, Света решила сама разобраться с Валяем. Во всяком случае встретиться и поговорить с ним. Девочка хорошо помнила, где он живёт, и отправилась к его дому. Там Света выбрала себе удобную лавочку, с которой было видно весь двор, и стала ждать.
Но это было не очень умное решение. День был холодным и сырым, на лавочке долго сидеть было нельзя, она была одета для бега, но никак не для бесконечного ожидании кого-то на сырой лавке у парадной с железной дверью. Ей пришлось уходить от дома и на Варшавской в кофейне покупать себе еду и горячий капучино, но она была упряма и снова вернулась к дому барыги. И продолжала мерзнуть и ждать. Но так и не дождалась его. После пяти часов сразу начало темнеть, и вдобавок к холоду стал накрапывать дождь. И девочке пришлось идти домой. Куда идти ей не очень-то и хотелось. Ведь за весь день отец ей так ни разу и не позвонил, хотя уроки в школе давно должны были закончиться. Раньше такого не было. А теперь ему было словно всё равно. Его, кажется, совсем не интересовало, где находится его ещё недавно любимая дочка.
Близнецов забирать из садика было ещё рано, но она пошла за ними. Просто ей не очень хотелось находиться в квартире с отцом наедине. А присутствие братьев всё-таки смягчит неприятное чувство неловкости. И, конечно же, мальчишки были рады уйти из садика на два часа раньше, тем более что сестра завела их в магазин и разрешила выбрать каждому какую-нибудь вкусняшку.
Братья выбрали выпечку и глазированные сырки. Света не возражала, это раньше для неё пара сотен рублей были большими деньгами, а теперь она запросто могла побаловать тех, кого любила. Близнецы уже в магазине предвкушали, что сейчас поедят вкусненького и усядутся на весь вечер играть в компьютерные игры. А Света вздыхала и надеялась, что сегодня отец уйдёт на резку салатов.
Они с братьями, завернув за угол своего дома, сразу оказались в хорошо освещённом дворе. Ей хватило всего десятка шагов по двору, чтобы понять, что на неё смотрят, рука дала о себе знать. Это ощущение острой тревоги мобилизовало её, девочка, оставив братьев позади, бегом кинулась к парадной, на ходу выхватывая из кармана рюкзака ключи от входа.
— Света! — закричал Колька и побежал за нею.
И Максим побежал, а она, подлетев к двери, сразу распахнула её и крикнула:
— А ну-ка, улитки, бегом!
Братья восприняли это как игру, а Светлана, придерживая для них дверь и прячась за неё, выглядывала на улицу, она искала место, откуда на неё смотрели. Смотрели так, что ей становилась страшно. Так страшно, что у неё дыхание сбивалось.
«Кто же это? Кто?», — так никого и не высмотрев, думала она, закрывая дверь парадной. И только когда дверь закрылась, ей стало полегче.
А братья совсем не замечали её настроения, они, каждый со своим пакетиком, в котором лежали его личные вкусняшки, шли по лестнице домой и смеялись.
— Улитки! — говорил Макс. — Коля, Света назвала тебя улиткой.
— Нас, — замечал брат. — И ты больше улитка, чем я.
— Это ты больше.
— Нет. Я первый в парадную забежал.
— Это потому, что я сзади шёл,
Они опять выясняли свои мальчишеские отношения. Да, для них всё это было игрой, которую устроила им старшая сестра.
А отец никуда в этот вечер не пошёл, он просто почти не выходил из своей комнаты, и со Светой они только раз за весь вечер встретились на кухне. Он даже не просил её разогреть еду, всё делал сам. А девочка, после того как пришла на ночное дежурство сиделка, почти всё время сидела в комнате с братьями. Иногда она подходила к окну, но из-за занавесок не выглядывала, боялась, и большой свет не включала.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Света сразу начала его искать, она подошла к комнате Лю Циня, заглянула и туда, постояла, присматриваясь к темноте, но поняла, что и там его нет. Тогда девочка подошла к окну и, вдыхая влажный туман, стала смотреть на улицу. Он, что, отважился выйти из депошки в туман? Света даже стала укорять себя за то, что не объяснила ему, что одно дело путешествовать в тумане бестелесным, когда тебя никто не может сожрать, и совсем другое, когда ты материален. Неужели Любопытный сам этого не понимал?
Но теперь ничего поделать было уже нельзя, она так и стояла у окна, слушая далёкий визг крикунов и ожидая полного восхода солнца.
Ещё до выхода из своего укрытия Света поняла, что её собаки уже пришли, туман ещё не до конца рассеялся, а они уже потявкивали у забора больницы.
«Ну, хоть эти не потерялись», — обрадовалась она, подходя к двери. Светлана уже надела куртку и накинула на плечи лямки рюкзака, она очень волновалась за Любопытного и собиралась пойти его поискать. Но делать этого не пришлось. Едва Света вышла из депошки и прошлась по мху, едва успела погладить собак, как Саске разразился лаем. Девочка не любила лишнего шума, тут, в Истоках, лучше быть тихим и незаметным, а этот болванчик часто давал волю голосу. Особенно после того, как отъелся и выздоровел.