ожила тонким и длинным языком пламени. Второй своей рукой он попытался быстрым движением смахнуть этот язык, но лишь прикоснулся — и вспыхнули пальцы на второй его руке. Он снова взревел, взревел ещё громче и сильнее, чем в первый раз, и, уже не понимая, что делает, стал сбивать Чёрное пламя со своей горящей головы горящими руками. Света не успела сосчитать и до десяти, как вся голова Синекожего и все его руки уже пылали, пылали так сильно что, даже находясь в десятке метров от него, Светлана чувствовала жуткий жар. Она взглянула на свой факел и решительно откинула его от себя: ну его на фиг. А ещё ей захотелось убраться отсюда подальше, девочка предприняла попытку окончательно выбраться из щели и случайно, когда уже высунула голову, увидела Любопытного. И поразилась увиденным. Лю Циня совсем не интересовал ревущий и бьющийся в чёрном пламени Синекожий, Лю не смотрел на него, он присел у рюкзака Светы и, достав оттуда собачий череп, рассматривал его.
«Он что… Он копается в моём рюкзаке?».
По его виду, по его взгляду Света поняла, что череп собаки интересовал Любопытного немного больше, чем уже катающееся по земле высшее существо. Он отбросил череп в сторону. Не положил его в рюкзак обратно, а небрежно откинул, как ненужную вещь. И это обозлило девочку. И она стала выбираться из щели, в которой пряталась.
У неё и вправду с трудом разгибались колени, Света ободрала об стену руку, но всё-таки выбралась из-под плиты и с удовольствием выпрямилась — как раз тогда, когда её полностью объятый огнём преследователь бессильно рухнул на гору битого кирпича и немного сполз вниз. Он уже не ревел, у него горело почти всё тело, кроме ног; ниже колен пламя ещё не зашло. Тем не менее, Синекожий ещё шевелился, даже пытался встать. Всё это время девочка почти не чувствовала своей левой руки. Ни когда преследователь шёл за нею, ни когда она ждала его под плитой, её левая рука почти не напоминала о себе, а тут вдруг напряглась, стянулась в кулак: опасность, опасность. Девочка удивилась, ведь Синекожий горел чуть ниже её и даже встать не мог, и тогда она обернулась назад… И…
Каким-то чудом ей удалось отвести от себя удар своей собственной палки с шипами розы. Чудом! Но Любопытный, с весёлым оскалом смотревший на неё и сжимавший её палку двумя руками, снова попытался загнать в живот Светланы две жёлто-коричневых иглы.
Девочка схватила палку за конец и на какое-то мгновение удержала её.
— Лю, вы что? — воскликнула она со злым возмущением.
— Тупое животное! — проорал в ответ Любопытный. — На кой чёрт тебе задались эти вонючие псины!? Ведь было всё так хорошо!
Он оказался на удивление сильным и, держа палку Светланы двумя руками, ещё раз попытался загнать иглы в её тело, если не в живот… то хоть куда-нибудь… Возможно, у него это и получилось бы, но в эту секунду на место, где происходила схватка, влетела Сакура; молодая и сильная, но обычно робкая собака почти без звука, только коротко рыкнув, с разбега вцепилась в ногу Любопытного. Вонзила свои нешуточные зубы прямо ему в икру.
— У, падаль, — взвизгнул Лю Цинь пошатнувшись, потом он стал стряхивать собаку с ноги, но Сакура взяла его очень крепко и держала с низким рычанием, держала так крепко, что на нём уже лопнули его новые штаны.
Может, потому что Любопытный отвлёкся, Свете и удалось остановить иглы в нескольких сантиметрах от себя, поэтому она и успела вытянуть из ножен Кровопийцу. А Лю, пытаясь лягнуть собаку, отбросить её от себя, отвлекаясь на неё, всё-таки попытался навалиться на девочку, он оказался очень, очень сильным, и казалось, что страшные шипы розы вот-вот войдут в её тело, но она сделала взмах и быстро опустила тесак ему на правую руку, которой он сжимал палку: швыхх…
И сразу Свету обдало вонючей коричневой жидкостью из распоротой руки. Мерзкие брызги даже попали ей на лицо, Лю Цинь заорал и отдернул рассечённую руку, Свете сразу стало легче удерживать палку, теперь каждый из них держал палку только одной рукой, но две ядовитые иглы всё ещё мелькали перед Светланой, и она снова занесла тесак: швыхх…
Левую его руку она разрубила ещё сильнее, чем правую, и из неё тоже брызнула зловонная жижа, а Любопытный выпустил палку и, как будто сдаваясь в плен, поднял свои густо измазанные вонючей, липкой дрянью руки; он замер, старясь удержать равновесие и не упасть от того, что Сакура всё ещё трепала и трепала его ногу, а Светлана, недолго думая, быстрым, секущим ударом слева направо, раз… и распорола ему брюхо.
— Это вам за Саске.
У неё не было ни капли жалости к этому странному существу. Даже когда он грузно плюхнулся на землю и стал разрубленными руками затыкать распоротый живот, ей не было его жалко. Она просто отвела от себя тесак, уж больно он вонял, и крикнула:
— Сакура! Иди сюда, — и добавила, морща брезгливо нос. — А то перемажешься ещё в это…
Только тут собака выпустила ногу Любопытного и отошла от него, всё ещё рыча тихонько. Она подошла к Светлане и встала рядом.
— Молодец, молодец, — приговаривала девочка, поглаживая её по голове. — Умница.
Она и сама начинала успокаиваться при этом, но, глядя на Лю, на его скривившуюся физиономию, и видя, как ему на брюки вытекает вонючая коричневая жижа, в которой копошатся огромные жёлтые личинки местных мух, она морщилась и думала: «Господи, как я раньше не замечала, какой он противный?».
И отвращение к нему у неё стало ещё больше, когда он вдруг поднял к ней своё перепачканное вонючей жижей лицо и сказал примирительно:
— Наверное, я повел себя немного неправильно, Светлана-Света. И мы должны правильно оценить произошедшее, чтобы в будущем избегать подобных эксцессов.
— Что? — Светлана презрительно скривилась. — Что?
— Думаю, я неправильно оценил факт вашей симпатии и привязанности и переоценил ваше стремление к свободе, поэтому и покусился на то, что вам дорого, на то, на что покушаться нельзя; думаю, я должен вас заверить, что в будущем подобное не повторится. Ни при каких условиях.
— Вы только что пытались меня убить! — воскликнула Светлана и покосилась на палку с ядовитыми иглами, что лежала на земле тут же, рядом с её ногой. А ещё на тех огромных опарышей, что копошились на его коленях.
— Это было неправильное действие, проистекающее из неправильного вывода, который произошёл из-за неправильной оценки данных, — всё объяснил ей Лю Цинь. Он даже улыбнулся ей, хотя и противно. Его лицо было в тоже мерзкой, коричневой каше, что и весь он сам. — Повторяю, больше такого не повторится.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Она всегда это чувствовала; может, кто-то из сотен её детей уже был забыт ею, кто-то из них был уничтожен материнской рукой, её рукой, кто-то из её детей был навечно замурован в безднах её страшных подвалов, но когда её чадо погибало, её сердце пронзала острая игла утраты. Вот и сейчас Бледная Госпожа не донесла кубка с красной жидкостью до своих губ, сначала замерла, а потом бросила кубок на пол, расплескав кроваво-красное содержимое по белому мрамору, и вскочила с ложа. Она ещё не успела выпрямить ноги, а уже десяток разнообразных диковинных существ, слуг, созданных её прихотью, нёс к ней одежду, обувь, головные уборы. Она почти всем пренебрегла, схватила с подушки только один головной убор, тот, который любила больше всего. Привратница взяла и сама надела себе на голову свою страшную корону с длинными шипами. Ту самую корону, из-за которой ей и дали одно из её прозвищ. Тут же перенесла себя в свою псарню, там её ждали десятки и десятки собак разных размеров, мастей и пород. В другой раз она бы с удовольствием уделила любому из этих животных несколько секунд своего внимания. Её прикосновений, хотя бы быстрых, удостоилась бы все её псы. Но сейчас в её сердце не было ни капли тепла, даже к своим любимцам, сейчас она не была настроена на ласки, к тому же у неё было мало времени, её чадо было убито. Убито! И она хотела знать, кто осмелился его убить. Неужели это червь? Неужели он настолько силён, что ему было под силу убить её чадо? Без единого слова, и даже жеста, она отдала команды, и две огромные чёрные собаки кинулись к ней, они знали, что Госпожа выбрала их, они чувствовали, что их огромным челюстям сегодня предстоит поработать. И были этому рады. Эти псы любили такую работу.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Девочка неотрывно глядела на Лю Циня и не заметила бы, что кто-то появился у неё за левым плечом, если бы Сакура не ткнулась ей в руку мокрым носом, чуть слышно проскулив. Да ещё и Любопытный отвел от неё своё заляпанное жижей лицо, и взгляд его тут же стал таким же мерзким, как в тот момент, когда он пытался вогнать ей в живот шипы розы. Он оскалился в злом разочаровании — чёрт, ну что за невезение, — и стал, морща нос, нервно втягивать в себя воздух через свои кривые и крепкие зубы.
Света повернулась, чтобы бросить быстрый взгляд назад, и опешила. Перед ней стояла высокая обнажённая женщина с идеальной фигурой и роскошными чёрными волосами. Её глаза были необыкновенного синего цвета, а её лицо можно было бы считать прекрасным, если бы не её бумажно-белая кожа. На голове женщины была корона из длинных острых шипов, а у её ног, по бокам, стояли два чёрных огромных пса.
Светлана сразу вспомнила разговор с тем криворотым человеком, с которым она познакомилась сегодня днём, с Роэманом: Высшая!
Кажется, он называл её Бледной Госпожой. Да… Да… Это прозвище подходило ей прекрасно. Её кожа была так бела, что белее и быть, наверное, не может, и вид у неё был такой величественно-высокомерный, что иначе чем «госпожой», она больше и быть никем не могла.
Высшая бросила взгляд на девочку, потом на Любопытного, который сидел перед нею, а потом подошла к Светлане и взяла её за руку, за левую руку. Она подняла руку девочки, рассмотрела чёрную ладонь и произнесла довольно холодно:
— Ну конечно — Чернорукая, вот почему те ничтожества не могли с нею ничего поделать, — она взглянула Светлане в лицо и спросила: — Это твоя собака?