Она вдруг запустила руку в чёрный, ещё горячий пепел и сразу вытащила её обратно. Сдув мелкие чёрные частицы с ладони, она показала Светлане небольшой округлый камень. Это был удивительный, светящийся изнутри кусочек янтаря.
— Часть Души Создателя, Частица Мироздания, Сердце Титана, — произнесла Бледная Госпожа.
У Светланы не было слов, этот чуть угловатый камень, величиной с большой грецкий орех, был прекрасен, просто прекрасен. Он излучал тепло, и от него невозможно было оторвать глаз.
— Из-за него поганый затеял всё это дело, втянув в него тебя и всю твою семью, эта Частица позволила бы ему даже ту гниль, которой он сейчас является, сделать живой, оживить его гниль на сотни лет.
И тут уже девочка оторвала взгляд от прекрасной янтарной частицы и взглянула в лицо Привратницы.
— Госпожа… а можно… его убью я? Я понимаю, что он всё равно останется, но вот ту кучу… что сидит там… можно?
Её голос был твёрд, а на кулаке, всё ещё сжимавшем тесак, побелели костяшки пальцев.
Привратница ей ничего не ответила. На словах не ответила, но поглядела на Свету так, что та всё поняла. Девочка быстро встала и пошла к Лю Цинь Фэо, а он, увидев, что она весьма решительно направляется к нему, стал морщиться:
— Ну, не надо этого, не надо…
Но девочка уже была рядом. Она остановилась и занесла над ним тесак.
— Светлана-Света, не надо, мы же были друзьями…
— Друзья друг другу не врут, и ещё… Друзья не устраивают родителям друзей автокатастрофы, — зло произнесла девочка.
— Да что ты её слушаешь, она же брешет не меньше своих псов! — он опять усмехался. — Она наговорила тебе всякого, а ты ей веришь, как дура.
Но Света его слушать не хотела, хватит, наслушалась; и она, не дав ему сказать ещё что-то, произнесла назидательно:
— Да, кстати, гнилушка, Бог — это не Свобода, мне мамин поп сказал, что Бог — это Любовь.
И, снова не дав ему возразить или что-то сказать, Светлана наотмашь ударила его в шею. Справа. Кровопийца рубил и резал прекрасно, он совсем не тупился, а рука девочки была сильна и точна, как у тренированного мужчины. Может, поэтому, а может, потому что шея Любопытного была гниловатой — в общем, голова сразу свалилась с плеч, обдав девочку брызгами вонючей жижи. И, стряхивая коричневые капли с тесака, Света негромко произнесла:
— Это тебе за маму и папу. Гнилушка поганая.
Она обернулась и увидела, что Бледная Госпожа стоит в паре шагов от неё. И смотрит на неё. А потом поднимает руку ладонью вверх и что-то просит, делает характерный знак пальцами: давай сюда.
Но Светлана не понимала, что она хочет. Вернее, не понимала, что она должна отдать госпоже. Но понимала, что сейчас происходит какая-то… проверка. Да, да, да… То, что сейчас происходило, было именно проверкой. Привратница её проверяла. Но девочка мучительно не могла понять, что… что она должна отдать Госпоже. Ну подскажите, Бледная Госпожа. Намекните хотя бы. Но синие глаза ничего не выражали, кроме требования: давай. Светлана понимала — это было что-то ценное, но не тесак, нет, не тесак, зачем тесак Привратнице, но что же тогда?
И тут её осенило. Света потрогала свою заляпанную вонючими каплями рубашку на груди. И нащупала то, что нужно. Да, именно этого и требовала от неё Высшая.
Очень ей не хотелось расставаться с этой вещью, вещица редкая, ценная, она давала ей настоящую волшебную силу, уверенность в себе и своём превосходстве, артефакт последнего шанса, но сейчас именно её нужно было отдать. И Света потянула из-под рубашки нитку, на которой висело медное кольцо. Девочка сняла его с шеи и, подойдя к Привратнице, положила кольцо ей на ладонь.
Света по взгляду синих глаз поняла, что прошла испытание. Оно оказалось несложным. Высшая, даже не взглянув на кольцо, убрала ладонь и сказала девочке:
— Стань на колени.
Зачем, почему, что вы собираетесь делать? Света спросить не осмеливалась, хотя эти вопросы были у неё на языке, она просто сразу сделала то, о чём её просила Высшая. А та своим острым, как скальпель, ногтем на указательном пальце левой руки стала ей резать рубашку на груди… Резать вместе с кожей! Не обращая внимания на расплывающееся чёрное пятно крови.
Светлану… нет, не охватил ужас, хотя кровь полилась быстрой струей, обильно потекла ей на живот, ей просто стало любопытно, очень любопытно знать, что же будет дальше. А дальше, когда на груди Светы, чуть левее грудины, появился глубокий разрез, Бледная Госпожа произнесла спокойно:
— Перетерпи боль.
И, взяв в правую руку сверкающую Частицу Мироздания, стала засовывать её Светлане в распоротую кожу, прямо в грудь. Девочка услышала внутри себя глухой звук, с котором ломались её кости. Она начала даже подаваться назад, но Привратница рявкнула на неё зло:
— Держись ровно! — и продолжила уже спокойнее: — И учись терпеть боль, ты Чернорукая, тебе предстоит познать ещё много боли.
Девочка стиснула зубы и выровняла корпус, подалась чуть вперед. И почувствовала дикую боль, боль тканей, которые раздвигаются и рвутся обломками лопающихся в груди рёбер, у неё во рту появилась кровь, ей стало очень тяжело и больно дышать, а ещё Привратница добралась до её сердца и сжала его. Сильно сжала. Так сильно, что, казалось, все сосуды, ведущие к сердцу, сейчас полопаются. У девочки уже начинало шуметь в ушах и начала кружиться голова. Когда же, когда закончится эта пытка? Светлана едва сдерживалась, чтобы не застонать, она опустила глаза вниз и тут… услышала:
— Всё. Сделано. Ты молодец! — и перед глазами Светланы проплыла рука Бледной Госпожи, перепачканная кровью.
Потихоньку у девочки стало восстанавливаться дыхание, боль в груди пошла, пошла, пошла на спад, ей стало полегче дышать, потом ещё легче… Она своею чёрной рукой провела у себя по центру груди. Словно разминая ещё кровоточащую рану. А до неё долетел высокий и красивый голос Высшей:
— Сердце титана даст тебе хорошую регенерацию, возможно силу, и несомненно лет триста юности.
— Спасибо, Госпожа, — хрипло выговорила Светлана, вытирая кровь с губ грязным рукавом рубахи. — Я сначала думала, что вы и меня убьёте.
— Я сама не убиваю смертных, это зазорно, тем более тех смертных, которые любят собак, — ответила Бледная Госпожа.
— Ещё раз спасибо вам, Госпожа, — Света хоть и с трудом, но поднялась на ноги и поклонилась Высшей.
— Отпусти свою мать, она устала, думаю, что она давно ждёт этого, — произнесла Привратница и… исчезла вместе со своими псами.
— Как отпустить? — Света спрашивала уже у пустоты. Она терла себе грудь в том месте, из которого ещё сочилась кровь, но боли в котором уже почти не было. — Что значит отпустить?
Света стояла в развалинах с тесаком в руке, она была неимоверно грязна и плохо пахла. По небу проплывала небольшая медуза, рядом с ногами девочки уселась её собака Сакура. Было тихо. От гнилой туши Любопытного ветер приносил отвратный, выворачивающий запах. Света не прятала тесак в ножны, его ещё нужно было отчистить. И она не замечала, как через её испачканную кровью кожу на груди чуть заметно пробивается наружу мягкий янтарный свет. Она заметит это позже.