Специально для Госпожи Режиссера было выстроено кресло. Оно угрожающе заскрипело, когда в нем расположилась Гея. Все ее движения казались замедленными. На то, чтобы моргнуть глазом, уходила чуть ли не секунда. Впрочем, панафлексы владели фокусом с обратным рапидом, отчего казалось, что богиня движется с нормальной скоростью, в то время как ее приспешники суетятся будто муравьи.
За Геей по приставным лестницам взобрались костюмеры, вооруженные огромными расческами, бидонами лака для ногтей, банками туши для бровей и ресниц. Богиня не обращала на них внимания; в их задачу входило предвосхищать ее движения — с чем они далеко не всегда справлялись. Гея смотрела на воздвигнутый перед ее креслом громадный экран.
Все было готово к открытию передвижного кинофестиваля Преисподней. Деревья-осветители померкли и отключились; в долине стемнело. Гея откашлялась — будто завелся дизельный мотор — но когда она заговорила, ее высокий голос звучал вполне женственно. Очень громко, но женственно.
— Поехали, — сказала она и махнула рукой.
Кинохроника
Общеизвестно, что Пятая Мировая война началась в дефектной матрице молекулярной цепи, изготовленной в двадцатом столетии и помещенной во вновь смонтированный компьютер управления огнем в четырех милях под горой Шайенн, что в штате Вайоминг.
Расследование в конечном счете привело в квартиру Джейкоба Смита, тридцати восьми лет от роду, прихожанина Храма 3400 из Солт-Лейк-Сити. Именно Смит тестировал ту самую ММЦ и разрешил поместить ее в произведенный «Вестерн-Биоэлектрикс» электронный мозг номер двадцать под названием «Архангел». «Архангел» тогда заменил устаревший номер девятнадцать в оборонном комплексе Новореформированных территорий «Святые наших дней», более известном как Нормандские Земли.
История эта была столь же сомнительна, что и рассказ о попе и его собаке. Однако она просочилась к бойкому молодому репортеру одной из всемирных новостных сетей, где в конечном итоге стала гвоздем специального вечернего выпуска «Пятая Мировая война: день третий». На «день пятый» имя Джейкоба Смита снова появилось в сводке новостей, когда толпа линчевателей выволокла его из полицейского управления и повесила на фонарном столбе у Храмовой площади, менее чем в тридцати метрах от статуи другого знаменитого Смита, в родственной связи с повешенным, впрочем, не состоявшего.
В «день шестнадцатый» гвоздем выпуска стали дебаты историков, которые славно порезвились, выясняя, следует ли именовать текущие неприятности Третьей Мировой войной, Четвертой, Пятой, Четвертой Ядерной или Первой Межпланетной.
Были веские причины подчеркивать ее межпланетный характер, ибо в первые дни некоторые лунные и марсианские поселения поддержали ту или иную земную клику, и даже кое-какие колонии Ла-Гранжа стали осторожно, на цыпочках, приближаться к сфере внешней политики. Но ко времени повешения Джейкоба Смита все жители внеземных колоний уже объявили нейтралитет.
В конце концов решение было принято в одной из контор на Шестой авеню города Нью-Йорка, что в Восточной Капиталистической Конфедерации. Принял его некий сетевой аналитик. Круглосуточные арбитроны на цифре V оказались резко положительными. «Виктория» выглядела весьма сексуально и символизировала Победу, так что получалась все-таки Пятая Мировая война.
Назавтра Шестая авеню была стерта с лица Земли.
Всемирная информационная сеть восстановилась. Ко «дню двадцать девятому» все по уши погрузились в обсуждение одного вопроса: «Уже ТО САМОЕ или еще нет?» Под «тем самым» имелся в виду Холокост, Четвертый Всадник Апокалипсиса, последняя война, истребление рода человеческого и прочее. Вопрос был непростой. Никто не хотел твердо склоняться на ту или другую сторону, помня дурацкий вид тех, кто верещал о Каре Господней во время всплеска Пшик-войны. Однако все информационные агентства клятвенно обещали первыми сообщить, если что-нибудь прояснится.
Тот факт, что вся каша заварилась из-за какой-то поломки, никого не удивил. Удар Нормандских Земель по Бирманской Империи был очевидной ошибкой. Противники не имели ни малейшего повода для недовольства друг другом. Но вскоре после аварии ММЦ в Вайоминге у бирманцев появилась масса причин для праведного гнева.
Спутник «Дебилло-ѴІ», находясь на околоземной орбите, начал операцию где-то над Тибетом, совершил обманный маневр в пятидесяти милях над Сингапуром. Шесть сброшенных боеголовок причинили значительные разрушения. Им предшествовали двадцать аналогичных на вид, но совершенно безвредных пустышек, призванных отвлечь на себя противоракетный огонь. Бирманский компьютер едва успел разглядеть многочисленные движущиеся цели. Он решил, что «Дебилло-ѴІ» намеревается произвести наземные взрывы как минимум в двенадцати точках. Примерно в тот же момент, когда машина родила это решение, десятимегатонные боеголовки рванули в тридцати милях над провинцией Новый Южный Уэльс. Последовавший выплеск гамма-лучей породил электромагнитную пульсацию, или ЭМП, которая разом вырубила все телефоны, телевизоры, трансформаторы и электрические машинки для стрижки баранов, а также вынудила канализационную систему города Мельбурна дать обратный ход.
Бирманский монарх был человек вспыльчивый. Советники указали ему на то, что, если Солт-Лейк-Сити и впрямь вознамерился развязать войну, за применением тактики ЭМП должно непременно последовать прямое вторжение. Но во время «дебильной» атаки монарху как раз случилось застрять в Мельбурне. Там ему было не до смеха.
Через два часа город Прово в штате Юта обратился в груду радиоактивных обломков, а бонневильский Диснейленд просто исчез.
Этого было недостаточно. Бирманский монарх всегда с трудом отличал одну западную религию от другой, так что счел за благо запустить на всякий случай ракету и в город Милан, что в Ватиканских Штатах.
Совет пап состоялся в соборе Святого Петра. Не в том, старинном, который снесли, чтобы освободить место жилому кварталу, а в новом, на Сицилии, сплошь из стекла и пластика. Пять суток шли дебаты, пока папа-спикер не вышла, наконец, прочитать папскую буллу. Одновременно в сторону Бангкока полетела боеголовка «Михаил-Архангел».
Одного, впрочем, папа Элайн не объявила: в булле не содержалось другой резолюции, предложенной вице-папой Ватанабе.
— Если уж мы собираемся долбануть Бирманскую Империю, — опустив очи долу, сказала Ватанабе, — почему бы тогда «нечаянно» не отправить сладкий гостинец и этим засранцам из БКР?
Так что вскоре надземный взрыв мощностью в одну мегатонну сровнял с землей Бангкок, а второй «Михаил-Архангел» угодил в предместья Почефструма, что в Бурской Коммунистической Республике. Не имело большого значения, что изначально ракета летела на Йоханнесбург.
Итак, ПМВ, как ее вскоре стали называть, раскачивалась взаимными упреками, а все тем временем ожидали, когда же одно из государств разродится той тем, что на салютах и фейерверках известно как «коронный номер». Номер этот должен был заключаться в запуске плотной волны ракет, нацеленных на укрепленные позиции, населенные пункты и источники природных ресурсов, а затем последовало бы бактериологическое оружие. В самом начале войны наций, религий, политических партий и прочих клубов по интересам, способных на подобные номера, насчитывалось ровно пятьдесят восемь.
Однако, вопреки ожиданиям, бомбы все продолжали падать в темпе одна штука в неделю. Поначалу заварушка развивалась по принципу «каждый за себя». Но уже через три месяца стали образовываться союзы — причем удивительно традиционные. В выпусках новостей одну сторону стали именовать капиталистическими свиньями, а другую — коммунистическими крысами. Нормандцы и бирманцы, как ни странно, в конце концов оказались на одной стороне, в то время как Ватикан — на другой. Появились еще и дебоширы — по крайней мере, так их окрестили репортеры — которые время от времени высовывались и давали тому или другому гиганту по яйцам. Но в целом война вскоре стала напоминать ту забаву, что так полюбилась русским во время Первой Атомной. Налимонившись водки, два коммуниста принимались хлестать друг друга по мордасам, пока один из них не падал.
Рекорд такого поединка был установлен в 1931 году, когда товарищи мордовали друг друга в течение тридцати часов. Рекорд этот так никто и не побил.
При средних темпах в одну пятимегатонную бомбу в неделю — примерно по килотонне в минуту — ядерных запасов Земли, по самым скромным прикидкам, хватило бы еще лет на восемьсот.
Конел Рей по прозвищу Овод принадлежал к капиталистическим свиньям. Как и его приятели, он мало об этом задумывался, но когда задумывался, то предпочитал воображать себя канадской грудинкой.
Как гражданину Канадского Доминиона, старейшего земного государства, Конелу не грозила опасность призыва в армию. Меньше, чем большинству землян, ему грозила и перспектива обращения в пар. Во-первых, ни одно государство уже не было всерьез занято формированием армий.
Война не требовала крупной рабочей силы. А на Доминион была сброшена всего одна бомба. Она разнесла Эдмонтон, и для Конела это выразилось только в том, что команда эдмонтонских «Нефтяников» прекратила свое участие в чемпионате Канадской Хоккейной Лиги.
Тот факт, что в свое время Канада была государством куда более крупным, Конелу сообщить никто не удосужился. Впрочем, если б и удосужился, Конел вряд ли заинтересовался бы этим настолько, чтобы запомнить. Канада выжила путем капитуляции. Первым откололся Квебек, за ним последовала Британская Колумбия. Она стала частью Нормандских Земель, штат Онтарио обрел независимость, Приморские земли с юга поглотила ВКК, а большей частью Южной Манитобы и Саскачевана завладела «Дженерал Протеин», корпорация-государство. В итоге Канада съежилась до западных берегов Гудзонова залива и подножия Скалистых гор. Столицей ее стал Йеллоунайф. Конел жил в предместьях Форт-Релайанса, в городишке под названием Артиллери-Лейк. Население Форт-Релайанса составляло пять миллионов.