— Потому что я понимаю, что заслужил все это. Потому что мне восемнадцать лет и я допустил идиотскую ошибку. Я не хочу, чтобы ты еще хоть когда-нибудь на меня гневалась. Я все сделаю. Все. Буду твоим рабом всю оставшуюся жизнь. — Конел замолчал и вдруг в глубине души понял, что сказал чистую правду и ничего, кроме правды. Затем он вспомнил, как мало хорошего правда принесла ему несколько часов назад. Наверняка был какой-то способ доказать ей, что не лжет. Наконец он нашел этот способ. Торжественная клятва.
— Провалиться мне на этом месте, — произнес он и стал ждать.
Выстрела так и не последовало. Открыв глаза, Конел заметил, что Джонс и титанида переглядываются. Наконец Менестрель пожал плечами и кивнул.
Музыкальная пауза
Вскоре после прибытия Конела в Гею корабль под названием «Ксенофоб» ушел с орбиты Сатурна и, набрав максимальное ускорение, направился к Земле.
Впрочем, отбытие «Ксенофоба» к Конелу никакого отношения не имело. Этот корабль и другие ему подобные уже без малого столетие находились на орбите Сатурна. Самый первый принадлежал ООН. Когда же эта организация благополучно скончалась, управление перешло к Совету Европы, а позднее к другим миротворческим объединениям.
Ни один из этих кораблей не упоминался в договорах и протоколах, подписанных Геей с различными земными государствами и корпорациями. Когда богиня в качестве полноправного члена вошла в ООН, она посчитала дипломатичным игнорировать их присутствие. Назначение этих кораблей было секретом Полишинеля.
Каждый из них нес на себе достаточно ядерного оружия, чтобы обратить Гею в мелкую пыль. С договором ли, без договора, но Гея — единый разумный организм — перевешивала все земные формы жизни, вместе взятые; ради грядущих поколений представлялось нелишним иметь возможность уничтожить громадное колесо, если оно вдруг проявит непредвиденный потенциал.
— По правде, — сказала как-то Гея Сирокко, — я и не могу особенно им подгадить, но зачем всех в этом убеждать?
— Да и кто тебе поверит? — пожала тогда плечами Сирокко. На самом деле Фея считала, что Гее льстит такое повышенное внимание — столь беспрецедентная демонстрация единодушия со стороны исторически раздробленных народов планеты Земля.
Но когда война уже шла второй год, решено было, что груз «Ксенофоба» окажется куда полезнее на Земле, чем где-то в космосе.
От Геи его отбытие не укрылось.
Про существо с обликом тысячатрехсоткилометрового колеса нельзя сказать, что оно улыбнулось — в любом смысле этого слова. И тем не менее, где-то на пульсирующей линии алого света, что служила Гее средоточием разума, присутствовала улыбка.
А пол-оборота спустя на передвижном кинофестивале Преисподней переполненному залу демонстрировался двойной сеанс: «Триумф воли» Лени Рифеншталь и «Доктор Стренджлав, или Как я перестал беспокоиться и возлюбил бомбу» Стенли Кубрика.
В Гее время делилось на обороты.
За один оборот Гея поворачивалась вокруг своей оси — это занимало ровно шестьдесят одну минуту, три целых и одну десятую секунды. Оборот часто называли гейским часом. Для описания других отрезков времени использовались метрические приставки. Килооборот, также называемый гейским месяцем, длился сорок два дня.
Через два килооборота после того, как «Ксенофоб» покинул орбиту Сатурна (чтобы неподалеку от Луны его разнесли вдребезги коммунистические крысы), начались полеты милосердия. Так Гея впервые проявила свой непредвиденный потенциал.
Известно было, что Гея представляет собой престарелую особь генетически спроектированного вида, имеющего название «титан». Пятеро ее младших сестер вращались на орбите Урана, а ее юная дочь ждала своего рождения под поверхностью Япета, спутника Сатурна. Редкие интервью, на которые сподобились урановые сестры Геи, позволили установить способ размножения титанов, природу титановых яиц и методы контакта и коммуникации между представителями этого вида.
Ясно было также, что Гея, престарелый титан, способна создавать организмы, ни в коей мере не являющиеся самостоятельными личностями, наделенными свободной волей, но представляющие собой лишь части ее самой в той же мере, в какой палец или рука являются частями человеческого организма. Такие существа назывались орудиями Геи. Многие годы одно из таких орудий представлялось визитерам в качестве самой Геи. Когда Сирокко его прикончила, Гея с готовностью изготовила новое.
Впрочем, теперь, после девяноста лет жизни с полоумной богиней, ее уже мало что удивляло.
Получавшийся в итоге организм, созданный Геей, сильно напоминал звездолет. Узнав, что «Ксенофоб» уничтожен и его уже ничто не заменит, Гея принялась десятками выпускать эти разумные, управляемые и невероятно мощные орудия. Все они брали курс к Земле. Поначалу процентов девяносто пять уничтожалось еще на подлете к атмосфере. Второй год ПМВ был временем тревожным; все предпочитали стрелять первыми и вопросов не задавать.
Но постепенно природа этих орудий прояснялась. Все они направлялись в поврежденные ядерными взрывами районы, приземлялись и начинали громогласно оповещать о том, что спасение совсем рядом. Они болтали, исполняли музыку, рассчитанную на поднятие духа несчастных созданий, бегущих от резни, обещали медицинский уход, свежий воздух, еду, питье и счастливую жизнь в радушных объятиях Геи.
Разузнав про это, всемирные информационные сети окрестили данные полеты «полетами милосердия». В первое время опасно было садиться на борт, так как многие корабли сбивали при попытке улететь с Земли. Однако мало кто колебался. Ведь речь шла о людях, повидавших такое, перед чем сам ад показался бы летним курортом. А вскоре противоборствующие стороны перестали обращать внимание на полеты гейских кораблей. На уме у них были проблемы куда более важные — скажем, миллион чьих граждан прикончить на этой неделе.
Каждый корабль мог взять на борт примерно сто человек. Стоило ему приземлиться, как начинался жуткий бедлам. Взрослые земляне плевали на все устои и часто бросали своих детей ради шанса покинуть Землю.
Хотя ни одна информационная сеть об этом не сообщала, во время обратного полета к Сатурну творились настоящие чудеса. Никакое ранение не оказывалось настолько тяжелым, чтобы его нельзя было излечить. Бесследно исчезали все жуткие последствия применения биологического оружия. Еды и питья хватало на всех. Полеты милосердия возрождали в людях надежду.
Внутренности Геи делились на двенадцать регионов. Шесть находились в свете нескончаемого дня, другие шесть — во тьме вечной ночи. Между регионами лежали узкие полоски меркнущего или усиливающегося света — в зависимости от направления движения или настроения путника — известные как сумеречные зоны.
В зоне между Япетом и Дионисом лежало большое, причудливой формы озеро, со всех сторон окруженное горами. Называлось это озеро Рок.
Береговая линия Рока была очень неровна и обрывиста. В южной ее части находились десятки полуостровов, причем между каждой парой располагался узкий и глубокий залив. Полуострова в основном не имели названия, а вот каждый залив — имел. Были там залив Обмана, залив Несдержанности, залив Скорби, залив Препирательств, а также заливы Забвения, Голода, Болезни, Битвы и Несправедливости. Список получался длинный и угнетающий. Их специфичность, впрочем, подчинялась определенной логике, которую обеспечили ранние картографы, вооружившиеся справочниками по древнегреческой мифологии. Все заливы получили названия в честь детей Нюкты-Ночи, матери Рока. Рок был старшим, а Обман, Несдержанность, Скорбь и т. д. — ввергнутыми во мрак невежества его младшими братьями и сестрами.
Большая часть восточного побережья получила известность как Мятный залив. Причина для столь нелогичного названия была проста — никто не хотел селиться рядом с заливом Убийства. Тогда Фея решила чуть повлиять на картографов.
На берегу Мятного залива находилось одно-единственное поселение: Беллинзона. Место это было беспорядочно разросшееся, грязное и шумное. Часть его висела едва ли не на отвесных скалах восточного полуострова, а все остальное держалось над водой на понтонах. Островки Беллинзоны были искусственными, опирающимися на сваи или на скалы, что торчали прямо из черной воды.
Город Беллинзона больше всего напоминал Гонконг — многоязычный портовый город. Лодки привязывали к пристаням или к другим лодкам, из которых порой получались целые флотилии — по двадцать-тридцать штук в каждой. Сработанные из дерева, лодки были там всех видов, когда-либо изобретенных человеком: гондолы и джонки, баржи и дау, смэки, ялики и сампаны.
Беллинзоне было всего три года, когда туда явился Рокки, а город уже казался древним от разврата и тления — гигантский нарыв на лбу Мятного залива.
Населяли Беллинзону люди, и люди эти были так же различны, как и их лодки, — всех рас и национальностей. Не было там ни полиции, ни пожарных, ни школ, ни судов, ни налоговой службы. Хотя оружия хватало в достатке, патроны к нему быстро закончились. Тем не менее, уровень убийств достигал астрономических цифр.
Немногие представители коренных рас Геи постоянно наведывались в город. В нем было слишком влажно для пескодухов и слишком дымно для дирижаблей. Железные мастера из Фебы содержали на одном из островов анклав, где покупали человеческих детей, чтобы использовать их в качестве инкубаторов и пищи для своих мальков. Время от времени покормиться городом всплывала подлодка, которая откусывала громадные куски пристаней и заглатывала их целиком, однако большая часть Беллинзоны, благодаря своей исключительной неопрятности, держала разумных левиафанов на расстоянии. Титаниды приходили торговать, но нечасто, находя город угнетающим.
Большинство беллинзонцев соглашалось с титанидами. Но были и те, кто находил в этом месте романтику — грубую и полную жизни. «Неистовую как пес, что драки, язык высунув, рыщет, коварную, как дикарь первобытный…» Но, в отличие от старого Чикаго, Беллинзона не поставляла свинину, не производила инструментов и не заготовляла зерно. Еду обеспечивало озеро, падающая время от времени манна, а также глубокие колодцы, где плескалось молоко Геи. Основными плодами беллинзонской жизнедеятельности становились темно-бурые пятна на воде и клубы дыма в воздухе. В каком-нибудь из районов города всегда бушевал пожар. В сырых закоулках всегда можно было приобрести удавку, яд или раба. На прилавках у мясников в открытую продавалась человечина.