— Ты, часом, не ребенок? — спросила она.
— Не-a. А ты? — Он ухмыльнулся. — Ну вот. Теперь, по крайней мере, ты стала вести себя соответственно моим ожиданиям. Твой следующий вопрос будет: мужчина я или женщина? Будь уверена, я мужчина до мозга костей и весьма горд этим несчастьем. Про несчастье я упомянул потому, что ангелы-мужчины живут вдвое меньше ангелов-женщин. К тому же они еще и мельче. И размах крыльев у нас поменьше. Но есть и кое-какая компенсация. Ты когда-нибудь занималась этим в воздухе?
— Я вообще никогда… Ни в воздухе, ни в невесомости.
— А хочешь попробовать? У нас еще примерно минут пятнадцать, и я могу гарантировать тебе незабываемые впечатления. Ну так как?
— Нет, нет и нет. Не понимаю, с чего тебе вдруг приспичило.
— Такое уж у меня отклонение, — радостно признался ангел. — Ничего сладостней я просто не знаю. И никогда не смогу насытиться. Я вечно болтаюсь по округе, ожидая, пока тут будет пролетать еще одна жирная землянка. Ну а потом… Услуга за услугу.
— Значит, у тебя такса такая?
— Не-a. Не такса. Я все равно тебя спасу. Терпеть не могу смотреть, как люди расшибаются в лепешку. Но все-таки? А? Как насчет? Подумаешь, жертва какая! Почти все с радостью платят мне за услугу.
— А я не хочу.
— Да ты странная какая-то, знаешь это? Никогда не видел человека с такой раскраской. Ты что, такая и родилась? Или, может, ты какая-то особая разновидность? Просто не понимаю, почему ты не хочешь. Это же так быстро. Раз-два — и все. Какая-то минутка. Я что, многого прошу?
— Много вопросов задаешь.
— Я просто хочу… оба-на! Самое время поворачивать — или ты дол-банешься… осторожно!
Робин впала в панику, думая, что земля уже под ней. Она неудачно попала в сильный ветер, и ее закрутило.
— Расслабься еще разок, — посоветовал ангел. — Ничего, выправишься. Так-то лучше. Теперь поглядим, как ты сможешь развернуться. Прижми руки к боками, а потом отведи чуть назад.
Робин сделала как сказано и стала похожа на спортсменку, прыгающую ласточкой в воду. Они теперь пролетали сумеречную зону — достаточно близко к земле, чтобы увидеть, как она движется. Ангел подобрался к Робин сзади и обхватил ее руками. Руки были сильные и твердые как канаты. Одна обхватила груди, другая вцепилась в пах. Робин почувствовала, как к шее прижались холодные перья, а затем теплые губы обхватили мочку ее уха.
— Ты такая мягонькая, с такими миленькими картиночками…
— Во имя Великой Матери, если ты хочешь меня изнасиловать, то валяй скорее — и будь проклят, лживый павлин! Нам не сутки еще лететь! — Робин дрожала; страх падения и подступающая к горлу тошнота мешали ее самообладанию.
— Что у тебя в мешке? — кратко спросил ангел.
— Мой демон.
— Ладно, не объясняй! Держись за него крепче. Все, пошли.
Ангел аккуратно раскрыл свои громадные крылья, крепко обхватив ее руками Робин, казалось, потянуло вверх, вырывая ее из свободного падения.
Земля ушла вбок, когда ангел осторожно накренился. Он хотел направить Робин к Офиону — туда, где он тек между тросом, идущим от Места Ветров до ступицы. Река в той ее части, текущая на юго-восток, была широкая, глубокая и неторопливая. Для достижения этой цели ангел должен был сначала повернуть на юг, потом на север, чтобы добиться их плавного скольжения к реке. Затем нужно было продлить падение Робин, выровняв угол спуска. Иначе она шлепнулась бы на мелководье, не долетев до глубокой воды.
Они пролетели над группой кратеров. Робин не стала спрашивать, откуда они взялись. Падающие люди их сделать не могли; девяносто метров в секунду просто не способны придать телу столько кинетической энергии. Но другие, более тяжелые предметы, чем, к примеру, сама Робин, отправленные с той же точки, что и она, вполне могли стать причиной происхождения кратеров. Ангел распростер крылья. Земля внизу была холмистая и лесистая, но впереди уже виднелся прямой отрезок реки. Робин все же не верилось, что они до нее доберутся. Ангел способен был поднять немногим больше собственного веса.
— Пожалуй, я сумею замедлить спуск до семидесяти — восьмидесяти километров в час, когда ты шлепнешься, — проорал он ей прямо в ухо. — Попытаюсь притормозить короткими взмахами, если буду уверен, что реки тебе уже не миновать. Войдешь в нее под углом.
— Я плавать не умею!
— Я тоже. Не выплывешь, так утонешь.
Ощущения были малоприятные. Ангел резко вцепился в нее — и Робин сделала глубокий вдох. Сердце колотилось. Потом они снова скользили — казалось, все еще высоко над бурыми водами. Еще рывок — и Робин машинально вытянула руки. Но они все еще находились в воздухе. Третий рывок был самый умопомрачительный. Долгие мучительные секунды Робин даже не могла вздохнуть.
Береговая линия теперь стремительно приближалась. Река впереди поворачивала на запад.
Робин показалось, что плюхнулась она прямо на спину. Но она впала в такой ступор, что с уверенностью сказать не могла. Следующее, что она помнила отчетливо, — это как она продирается сквозь мутные воды наверх, к свету.
Плыть оказалось страшно трудно. Робин дивилась, как такое можно проделывать, когда вода выше твоего носа.
Когда девушка выкарабкалась на берег, ангел уже ошивался неподалеку. Стоял он весьма неуверенно — ноги его для этого приспособлены не были. Они скорее напоминали клешни, с длинными, костистыми пальцами. Такими ногами явно удобнее было хвататься за ветви деревьев.
— А ну-ка дай мне это барахло, — сказал ангел, вырывая из ее руки сумку. — Должен же я за свою работу что-то получить. С этим уж ты не поспоришь. — Открыв сумку, он охнул, тут же снова ее закрыл и швырнул на землю, пятясь от греха подальше.
— Я же предупреждала, — прохрипела Робин. Ангел был раздражен и явно куда-то торопился.
— Хоть что-нибудь у тебя есть?
— Немного денег. Можешь взять.
— А где мне их тратить? Единственное место, где проматывают деньги, — это титанидский дурдом.
Робин села и дрожащими пальцами кое-как убрала с лица волосы.
— Ты хорошо говоришь по-английски, — заметила она.
— Моя кончила Гарвард. Моя говорить любую фигню, если есть куда.
— Извини. Если я тебя обидела, то не нарочно. Просто у меня теперь столько забот.
— Ну да. Теперь у тебя вообще никаких забот.
— Слушай, я ценю твою помощь. Ты спас мне жизнь, и я очень тебе благодарна.
— Ну да, ну да. Английскому, между прочим, меня научила моя бабушка. Она вообще меня много чему научила. Например, тому, что ничего не достается просто так. Кроме денег у тебя что-нибудь есть?
У Робин было кольцо, подарок матери. Она предложила его ангелу. Тот протянул лапу и с кислым видом взглянул на кольцо.
— Ага, беру. А еще что?
— Все, больше ничего. Только одежда, которая на мне.
— Давай одежду, беру.
— Но все мои вещи…
— В гостинице. Это вон там. День сегодня теплый. Славно прогуляешься.
Сняв ботинки, Робин вылила из них воду. Рубашка слезла сразу, а вот штаны прилипли к коже.
Ангел забрал барахло, затем принялся пялиться на Робин.
— Эх, знала бы ты, как я обожаю жирных женщин.
— А вот тут тебе хрен с маслом. И почему это я жирная? Никакая я не жирная. — Ей вдруг стало неловко под его взглядом. Определенно новое ощущение. Раньше телесной стыдливости у Робин было еще меньше, чем у кошки.
— Еще какая жирная. В тебе двадцать процентов жира, если не больше. Ты сплошь им покрыта. Он у тебя так и выпячивается. — Ангел тяжко вздохнул. — А паскудней вон тех рисунков я ничего в жизни не видел. — Он помолчал, затем медленно расплылся в ухмылке. — Ну ладно. Хоть я на тебя поглазел. Удачных приземлений. — Швырнув ей одежду, ангел буквально прыгнул в воздух.
От взмаха его крыльев Робин аж покачнулась. В воздухе заклубилось удушливое облако пыли. На мгновение громадные крылья застили небо; затем ангел уже поднимался — тощий человечек в буйном оперении.
Робин присела и тут на нее навалился приступ. Зверски содрогаясь, она взглянула на свою сумку, где пыталась обрести свободу донельзя расстроенная анаконда. Ничего, Наце придется подождать, Она не изголодается, даже если приступ продлится несколько суток.
Робин удалось перевернуться на другой бок в страхе, что она ослепит себя, если так и будет таращиться на солнце. Вскоре она совсем потеряла контроль над телом. Бесконечный день Гипериона шагал все дальше и дальше, никуда не уходя. А беспомощная Робин все корчилась под янтарным солнцем, ожидая, что ангел вернется и уж тогда точно ее изнасилует.
Глава 9Свободная художница
Габи стояла на скале и дожидалась, пока шум колоссальной диастолы утихнет. Всасывающая воду Аглая шумела почище Ниагарского водопада, хотя сегодня звук больше напоминал бульканье пузырьков воздуха, вырывающихся из под опущенной в воду бутылки. Клапан, забитый титановым деревом, почти полностью вышел из строя.
Место это называлось Три Грации. Так его много-много лет назад назвала сама Габи. В те дни немногие обосновавшиеся на Гее земляне все еще называли места и вещи именами из человеческого языка, придерживаясь ранней традиции пользоваться при этом в качестве источника греческой мифологией. Прекрасно зная другое значение слова «грация», Габи как-то прочла, что Три Грации прислуживали Афродите за ее туалетом. Она представляла себе Офион, круговую реку, как туалет Геи, а себя саму при этом как ее — водопроводчицу. Все в конечном счете попадало в Офион. Когда же река засорялась, то именно Габи ее прочищала.
— Дайте мне вентиль размером с Питтсбургский Купол и точку опоры, — заявила как-то Габи заинтересовавшемуся наблюдателю, — и я осушу мир. — За неимением такого инструмента ей приходилось пользоваться способами более простыми, зато не менее величественными.
Сейчас ее наблюдательный пост располагался на полпути вверх по северному утесу каньона Восточной Реи. В прошлом каньон обладал воистину странным свойством: река Офион вытекала из него не на западные равнины, а совсем в другом направлении. Такое могло стать возможным именно из-за Аглаи. Теп