«Пока мы не построили Иерусалим, — пел хор, — на зеленой и мягкой земле Англии».
Был здесь и Чарльз. Он появился в церкви сразу после начала церемонии. Он сидел на скамье в последнем ряду в своей форме летчика и слушал преподобного доктора Кадуоллэдера, служившего заупокойную по женщине, которую он знал еще маленькой девочкой в те далекие и мирные времена, теперь казавшиеся уже чем-то вроде красивой сказки… Наконец молитва окончилась, последние звуки гимна отзвучали под сводами церкви и гроб с телом Эдвины был опущен в склеп.
Когда все стали выходить из церкви, Чарльз подошел к отцу. Прошло уже больше года с того времени, как они не виделись и не разговаривали.
— Могу я с тобой поговорить? — спросил Чарльз.
Ник рассеянно посмотрел на него и кивнул. Они шли вдоль стены церкви. Стоял холодный, сырой день, небо было серым, стонал ветер. Чарльз достал из кармана кителя листок бумаги и подал его отцу.
— Ты знал, что я никогда не разменяю этот чек, — сказал он.
— Знал.
— Я снова хочу быть твоим сыном. Я… — Он сглотнул. — То, в чем ты меня тогда обвинил, правда. Я осознаю, что совершил гнусный поступок с Сильвией. Мне стыдно за себя. Но я собираюсь просить тебя, во имя памяти о матери, чтобы ты попытался простить меня и дать мне еще один шанс. Я действительно стремлюсь к тому, чтобы ты мной гордился. — Он помолчал немного, потом добавил: — Я даже хочу, чтобы ты снова меня полюбил.
Ник закрыл глаза и услышал голос Эдвины: «Чарльз наш сын! Не важно, что он натворил! Какие бы ужасные вещи это ни были… Мы дали ему жизнь и не можем вот так просто швырнуть ему чек и выставить из дому!»
В течение всего последнего года жизни Эдвина постоянно твердила мужу, чтобы он изменил свое решение в отношении сына. Теперь, глядя на Чарльза, Ник жалел о том, что проявил упрямство и не пошел навстречу жене. Он взял сына за плечи, и они обнялись.
— Я так ее любил, — прошептал Чарльз.
— И я, — сказал Ник. — Даже больше, чем сам думал.
Он разорвал чек, и холодный ветер разметал обрывки по земле.
— Мы начнем все сначала, — сказал Ник, когда они вместе направились к ожидавшему Ника «роллсу».
Что ж, по крайней мере, он вновь обрел сына…
Он уже занес ногу, чтобы сесть в машину, как вдруг заметил подходившего к нему Питера Чедвика. Ангельское личико мальчика было спокойным, но Нику стало ясно, что Питер плакал. У него были красные припухшие глаза.
— Мистер Флеминг, — робко обратился он к нему.
Ник присел на корточки и взял мальчика за руки.
— Тебя зовут Питер, да? — сказал он. — Ты был с ней, когда…
Мальчик кивнул.
— Она подарила мне красивый красный шар, — сказал Питер. — Он мне всегда будет напоминать о ней.
Пожилой американец и совсем юный англичанин взглянули друг другу в глаза и ощутили, что их обоих связывает память о женщине, которую они оба любили. Питер достал что-то из кармана своего пальтишка.
— Это упало с самолета, — сказал он. — Я видел, как они падали с неба. Я думал, вам это нужно…
Он протянул руку Нику и разжал кулак. На ладонь Нику упали три латунных гильзы. Ник взглянул на них. Если бы кто-нибудь другой преподнес ему такой подарок, то ему показалось бы это неприличным. Но со стороны Питера это выглядело правильным.
— Спасибо тебе, — проговорил Ник, разглядывая гильзы.
Вдруг его взгляд помертвел.
Он рассмотрел одну из гильз поближе и увидел выгравированную на ней аббревиатуру «РАК» и инвентарный номер «479». Он узнал эти гильзы! Ярость пронзила его мозг, когда он зажал в кулаке патроны, произведенные его же собственной компанией!
«РАК» означало: «Рамсчайлд армс компани».
Спустя три дни Ник на военном грузовом самолете вернулся в Америку и, едва появившись у себя в компании, собрал пятнадцать человек самых высокопоставленных служащих «Рамсчайлд армс компани» в зале заседаний с окнами, выходящими на воды Коннектикута.
— Джентльмены, — начал он сухо. — Моя жена была застрелена немецким летчиком-истребителем из пулемета. Но она была убита американскими пулями. Вот этими. — Он достал из кармана три гильзы и кинул их на полированную поверхность стола. — Патроны были произведены на нашем заводе! На заводе Рамсчайлдов!
Он сделал паузу, наблюдая за шоком, в который были повергнуты присутствующие его сообщением.
— И еще, джентльмены, — продолжал Ник. — Кому-то из вас должно быть хорошо известно, каким образом наша продукция попадает к Люфтваффе. Сегодня я у себя в кабинете, и если в течение часа этот человек не придет ко мне и не признается, можете считать, что вы все уволены. Без выходного пособия и пенсии. Более того: я свижусь с ФБР и потребую провести расследование в отношении каждого из вас на предмет изменнической деятельности. Джентльмены, я разгневан и поэтому говорю абсолютно серьезно. Даю один час.
С этими словами он вышел из зала, оставив у себя за спиной пятнадцать потрясенных людей.
Спустя десять минут в дверь его кабинета постучали.
— Входите.
Дверь открылась, и показался Честер Хилл.
Ник поморщился:
— Черт возьми, я так и знал, что это будешь ты!
— Ник, — пролепетал его зять, его лицо было бледно, и он весь дрожал от страха. — Я абсолютно не ожидал, что товар окажется в Люфтваффе! Клянусь честью…
— Кому ты продал оружие? — проревел Ник.
— Шведам!
— Будешь говорить, что не знаешь, для чего сейчас шведы покупают оружие?
— Мне сказали, что оружие предназначено для польского подполья…
— У польского подполья нет самолетов!
— Это были обычные пулеметы! Откуда я мог знать, что их установят на самолетах?!
— Врешь! — проорал Ник. — Послушай, Честер, ты же не дурак. Ты прекрасно знал, что, скорее всего, это оружие пойдет для Германии, которая скупает все подряд на черном рынке, чтобы оснастить Люфтваффе. Кстати, наше правительство издало список стран, с которыми мы можем торговать такими товарами. Швеции в этом списке нет! И не делай вид, что ты этого тоже не знал! Ладно, сколько тебе отвалили за сделку?
Честер обессиленно повалился на ближайший стул.
— Ник, мне нужны были деньги! — рыдал он. — Сильвия совсем меня достала… Ты даже представить себе не можешь, как плохо мы жили… Она ездила в Нью-Йорк и цеплялась в барах к мужикам! Господи! Мне непременно нужно было раздобыть денег, чтобы построить ей дом! Мне нужно было…
Он закрыл лицо кулаками и стал раскачиваться из стороны в сторону.
— Ты говоришь, Сильвия цеплялась в барах к мужикам? — тихо произнес Ник.
— Да! Совсем как заправская шлюха!.. Она привыкла жить как принцесса, а у меня всегда было не так уж и много денег, чтобы сделать ее счастливой… Боже, я знаю, что совершил ошибку, но неужели ты не можешь хоть немного понять меня? Это сущий ад — жить с твоей дочерью!
Сильвия, его красивая, любимая дочь… шлюха? До сего времени он всегда полагал, что в истории с кровосмешением зачинщиком являлся Чарльз, однако теперь, может, стоит посмотреть на все под иным углом зрения?.. Возможно ли, чтобы Сильвия соблазняла Чарльза?.. По крайней мере, очевидным было то — если посмотреть на все беспристрастно, — что она не оказывала своему брату сопротивления. И это его дети! О Боже, и это его дети! Сколько они доставили ему горя! Может, он виноват, что чрезмерно баловал их? Может, Эдвина была убита не столько по вине этого хныкающего родственничка, а в наказание ему, Нику?
— Ник, я сделаю все, чтобы компенсировать потерю, — выпалил Честер.
— Чем ты мне компенсируешь гибель Эдвины? — последовал сухой ответ. — За сколько ты продался шведам?
— Тридцать тысяч. Достаточно, чтобы начать строительство…
— Ты продал меня, мою компанию и страну за дом? Честер, я могу поверить в то, что тебе непросто живется с Сильвией, но ведь ты и сам — грязный сукин сын!
— Это вина Сильвии! — защищаясь, выкрикнул он.
— Вина, возможно, моя. В том, что я избаловал ее. Но Сильвия не продавала шведам оружия. И я не продавал. Нет, Честер, тебе не удастся пришить к этому делу кого-нибудь еще. Возникает вопрос: что мне с тобой делать? Если я сообщу в ФБР, тебе придется худо. Это тюрьма. Но этот вариант отразится на Сильвии, и поэтому он мне не нравится.
— Прошу тебя, Ник, — захныкал умоляюще Честер. — Неужели нельзя это оставить просто так?
— А как прикажешь объяснить ситуацию моим подчиненным? У зятя Ника Флеминга что, особое положение? Нет, так не пойдет. Черт, ты поставил меня перед большой проблемой… Ты грязный и тупой ублюдок! Дьявол! Весь смысл моей жизни состоит в том, чтобы вложить посильную лепту в очищение земли от нацизма, а что выходит? Мой зять продает им оружие, которым они убивают мою жену! О нет, Честер! Я бы тебя простил, но тебя не прощает Эдвина. Ее кровь на твоих руках.
По смертельно бледному лицу Хилла катились капли пота.
— Тогда что же делать? — прошептал он напряженно.
Ник зло смотрел на него, пытаясь найти выход из положения. Выбора не оставалось…
— У меня нет выбора, — наконец сказал он, пододвигая к себе телефон. — Я сдаю тебя ФБР.
— Нет! — вскричал Честер. Он вскочил со стула и накрыл руками телефонный аппарат. — Пожалуйста! Дай мне шанс! Подумай о Сильвии!
— Я уже о ней подумал. Делу не поможешь. Ты совершил преступление и должен понести наказание.
— Ник, прошу тебя… Я уеду из страны! В Южную Америку! Ты меня больше никогда не увидишь! Пожалуйста… Все что угодно, только не тюрьма! О Иисус, неужели ты упрячешь в тюрьму собственного зятя?! Ты не посмеешь!
— Говоришь, не посмею? — зловеще переспросил Ник. Он оттолкнул телефон в сторону и крикнул: — Фрида! Соедини-ка меня с Федеральным бюро расследования!
Ломая руки, Честер отошел от стола.
— Ты хладнокровный подонок, — проговорил он наконец. — Я тебе когда-нибудь отомщу за это! Придет день, когда ты заплатишь за все.
Ник только молча посмотрел на него.
Честер Хилл получил пять лет и сел в льюисбургскую каторжную тюрьму.
Во второй раз в жизни Нику Флемингу пришлось серьезно задуматься об уходе из военного бизнеса. Убийство Эдвины пулей, произведенной на собственном заводе, потрясло его до глубины души. Снова и снова его настигала упрямая мысль о том, что, может быть, его критики были правы: в военном бизнесе есть что-то от зла и от дьявола. Военный бизнес сделал из Честера Хилла предателя. Может быть, в конечном итоге военный бизнес любого способен сделать предателем? В течение многих лет Нику делались соблазнительные предложения продавать товар теневым правительствам. Не является ли страшная гибель Эдвины знаком свыше, что ему пора плюнуть на этот вид бизнеса? Он часто вспоминал теперь одну фразу, оброненную Эдвиной много лет назад. Она говорила о том, что он, Ник, делает деньги на смерти. К тому же его уже доконала многолетняя дурная слава в прессе. Ему было ненавистно прозвище Титан смерти.