За ней никого не оказалось.
— Дядя барон! — пискнули снизу.
Я опустил голову.
Это была самая младшая дочурка Кречетова — Поля. Она стояла перед моей дверью и смущенно теребила платьице.
— Привет, — раскрыл я дверь и присел на корточки. — Ты чего это не спишь?
— Дядя барон, — отозвалась она, поглядывая на меня. — Мне сказали вас привести…
О, нет! Что еще⁈
— Что, твоему папе не с кем поиграть в шашки?
Или ему невтерпеж рассказать мне очередную «интересную» историю?
— Нет.
И слава богам!
— Меня послала мама, — сказала Поля. — Сказала, что она хотела показать вам какие-то карточки.
— Карточки? — опешил я. — Карты?
— Не могли бы вы прийти к ней?
Таинственная баронесса пропустила ужин, но отчаянно хочет видеть дорогого гостя, чтобы поболтать с ним о делах? Я поглядел на часы — почти полночь.
— Хмм… а твой папа не будет против?
— Он спит.
— Они с ней спят в разных спальнях?
— Угу. Потому что часто ругаются.
— Ну что ж… в таком случае… я сейчас, — устало выдохнул я и закрыл дверь.
— Все, охраняй меч, — шепнул я Красавке, закончив перевязывать галстук. — А лучше доедай колбасу и продолжай считать котов!
— Хозяин добрый… — раздался голос из-под кровати вместе с чавканьем. — Двести шесть котов… двести семь котов… двести восемь котов…
Красавка, оказывается, умеет считать аж до двухсот и дальше? Во, дела…
Поля ждала меня, сидя на подоконнике, и болтала ногами.
— Пошли, — кивнул я, и она взяла меня за руку.
— Дядя, барон, а у вас есть кошечка? — спросила Поля, когда мы зашли за угол.
— Да есть одна… И до крайности прожорливая.
— У нас вот нет. Папенька запрещает. В лесу я видела красивую кошечку. Правда у нее было две головы. Но сестра запретила мне к ней подходить. Белла говорит, кошечка может меня съесть!
— И правильно говорит.
— Вы же не обидите маму? — внезапно спросила Поля, когда мы поднялись по лестнице на второй этаж.
— Зачем же мне ее обижать?
— Просто… — засопела девочка. — Она так часто плачет…
Нам пришлось еще немного попетлять по полутемным коридорам, и я невольно поднял глаза на потолок. Точно. Вдоль него тянулась все та же рельса. Даже на втором этаже не убережешься от «ока» Емельяна Устиновича! К счастью, «перископа» не видно. Да и в трубу никто не кряхтит. Похоже, старик видит десятый сон.
Наконец, мы дошли до приоткрытой двери в конце коридора, и не успел я постучаться, как из комнаты раздался женский голос:
— Входите, Евгений Михайлович. Я давно вас ожидаю…
— Нихера тут у деда завалов⁈ — обрадовался Дивиди, высвечивая то одну, то другую полку с бухлом. — Я бы тут подзадержался…
— Я бы тоже, — отозвался Шляпа, набивая бутылками рюкзак. — Ты давай, слюни не пускай, а помоги мне!
— Не дрейфь! Ща сделаем все по красоте!
Им потребовалась минута, чтобы забарахлится так, что рюкзаки затрещали. Дивиди забросил свой на плечо, и звон отразился от стен подвала.
— Тихо! — зашипел Шляпа. — Весь дом перебудить вздумал?
— Прости… Ох, как притарабаним все пацанам!
С этими словами Дивиди принялся совать бутылки в карманы.
— Все, валим! Хорош! Где там Крюк с баронессой?
— А хер их знает, — оглянулся Дивиди. — Были где-то здесь… Эй, Крюк? Ты где?
— Сука, сказал же не уходить далеко! — сплюнул Шляпа. — Нам валить, а они тут как на экскурсии. Крюк!
— Так-так-так, — прозвучал голос, и оба в страхе оглянулись.
— Кто тут полуночничает? — из-за угла вышла девушка в зеленом платье.
Она сощурилась от света фонарика и прикрыла глаза рукой.
— Кто вы? Воры?
— Мы? — вжал голову в плечи Шляпа. — Не-е-е-ет! Мы друзья этого… Евгения Михайловича. Скажи, Дивиди?
— Да! Мы ищем туалет. Но мы уже уходим!
И, грохоча бутылками, они направились в соседний проход, и тут…
— Друзья говорите?
…оттуда вышла другая девушка.
Фонарик высветил и ее мордашку. Точно такая же⁈
— Или воры? — улыбнулась она.
Дивиди оглянулся. Девушек двое, и обе на одно лицо!
— Слухайте, дамы, — улыбнулся Шляпа и достал из рюкзака бутылку. — А вы не хотите ли с нами… А то ваш батя вам, походу, даже отдохнуть нормально не дает?
— Нам? Отдохнуть? С вами⁈ — вскинула брови одна из близняшек, приближаясь. — Зина, слышала⁈
И вторая, приложив ладонь ко рту, захихикала.
— Они хотят, чтобы мы с ними повеселились, Ириш. Ну что ж…
Зина нагнулась. Что-то заскрежетало по полу, и в ее руках оказался ржавый зазубренный топор.
— Если хотите поиграть, то мы поиграем.
— О да! — хихикнула ее сестрица и вытащила откуда-то тесак для рубки мяса.
Шляпа сглотнул и сделал шаг назад. Вот это попали.
— Эй, барышни. Мы не воры…
— Мы сделаем все!
— Все, говорите?
На лицах близняшек появились одинаковые улыбки, и обе синхронно облизнулись. В их ртах сверкнули клыки.
— Что за хрень, Диви…
Тут фонарик мигнул, а с потолка посыпались змеи.
Глава 20
Баронесса Кречетова встретила меня томным взглядом голубых глаз. Она сидела перед зеркалом ко мне спиной и расчесывала копну иссиня-черных волос. Черное платье облегало идеальную фигуру, а глубокое декольте будоражило воображение.
Полумрак в комнате разгоняла лишь пара свечей.
— Поля, спасибо, — кивнула малышке баронесса. — А теперь, будь умничкой и иди спать.
— Мама…
— Спать, я сказала, — негромко, но твердо проговорила баронесса, и девочка тут же выбежала в коридор.
Я же сделал еще шаг, и дверь с силой захлопнулась за мной.
Поля? Но нет — ее маленькие шажки звучали слишком далеко. Сквозняк? Тоже нет — окна в комнате закрыты наглухо.
— А вот и вы, Евгений Михайлович, — улыбнулась баронесса. — Как хорошо, что вы пришли.
— Просто Евгений, — кивнул я и пересек комнату.
Интересное место. Куда ни глянь — везде цветы. Ими был уставлен буквально каждый сантиметр крохотной комнатушки. Казалось бы, покои хозяйки дома — а тут как в келье!
Запах, конечно, неплохой, но как-то уж душновато.
А вот матюгальника вроде нет. Как я не вглядывался в темные углы под потолком — ничего, кроме паутины, не увидел.
— На столе вино и фрукты, — проговорила Анна Павловна, лукаво поглядывая на меня. — Угощайтесь.
А сама расчесывала и расчесывала свои шикарные локоны.
— Благодарю, но я только что поел, — пробормотал я, но ради приличия отщипнул себе виноградинку.
— Это хорошо. Надеюсь, мои падчерицы вас не утомили?
— Нет. Они милые говорливые девчушки.
— А вот меня они порой утомляют. Бедняжки. Им бы выбраться куда-нибудь в свет, а Емельян Устинович все держит их при себе.
— Может это и к лучшему? Тут у вас… так спокойно.
— Ха, Евгений, вы хотели сказать, до одури скучно?
— Либо так. Однако многие предпочли бы такую скуку ежедневной опасности сидеть на вулкане в Фаустово.
— Вы правы… Сколько позавчера было? Три?
— Семь.
— Бог мой… И их все закрыли вы?
— Нет. Моя сестра и наши ликвидаторы. Они герои дня, — ухмыльнулся я и заметил на столике последний номер «Фаустовского репортера». — А я всего лишь отбивал свою собственность. Как говорится в газетах.
— А как оно на самом деле?
— Хмм…
— У вас свежие шрамы на лице и на руках Евгений Михайлович. А еще вы прибыли в компании солдат. Уж простите, но такой человек едва ли будет «всего лишь» отбивать свою собственность. Пусть я и провинциалка, запертая в четырех стенах, но смогу отличить «золотого» мальчика, от мужчины, который привык работать руками.
— Не мне судить. Может, открыть окно?
— Как вам будет угодно.
Я отодвинул занавеску. Ставни заскрипели и с трудом поддались. В комнату тут же потекла прохлада.
Их чего, год не открывали? И в таких условиях Кречетов держит свою женушку, которая подарила ему наследника?
— Знаете, — проговорила Анна Павловна. — Я вам так завидую. Вы вольная птица, а вот мне сидеть сиднем в четырех стенах ужасно надоело. Бывает, когда совсем невмоготу, дождусь ночи и сбегу куда-нибудь в лес и гуляю-гуляю там! В одиночестве.
Я вгляделся в лес, который чернел за окном. Смеется она что ли?
— И вы не боитесь ходить одна? — обернулся я. — Говорят, что тут люди постоянно пропадают. Вы не слышали про леших и мимиков?
— Я могу себя защитить, — улыбнулась она и приподняла подол черного платья.
Ножки у нее была ничего — длинные, стройные, в черных элегантных чулках с бретельками. Прямо как у Герды. А вот на бедре блестели ножны с тонким стилетом.
— Я сомневаюсь, что кинжал сможет вас защитить от сталкеров или еще кого-нибудь похуже…
— Вы меня плохо знаете, Евгений. Я полна сюрпризов, — она опустила платье и поднялась. — Не хотите ли узнать каких?
И подошла ближе. От нее тоже пахло цветами, и у меня закружилась голова.
Тонкие пальцы потянулись к моей груди, но я взял ее руки в свои. Холодные и дрожащие.
— Простите, сударыня, но ваш муж все еще на этом свете.
— Моему мужу осталось недолго, — ничуть не смутилась она, делая еще шаг. — А вот вам… Перед вами все дороги открыты. Здесь так скучно вечерами, Евгений…
Она прижалась пышной грудью и рукой обвила мне шею. Стилет полетел на пол, а свечи сами собой потухли.
— Шла-шла по коридору, а потом… — проговорила Жанна слабым голосом. — Все как отрезало…
— Да уж, с нравом вашего папаши, недолго и на тот свет отправиться, — пробубнила Варя и встала. — Ладно, отдыхай. Сейчас придет ваш Захар и отнесет тебя в…
— Нет! Можно, мне побыть здесь?
— Зачем? — нахмурилась Варя и посмотрела на бледную девочку. — Ты чего-то боишься?
Жанна не успела ответить — ее вдруг скрутило судорогой, и она застонала.
— Где болит? — наклонилась к ней Варя.
— Живот…
— Жанна, все нормально? — дверь скрипнула, и на пороге вырос Захар.