Осмотревшись, она снова сунула морду в землю и начала закапываться. Через несколько секунд вильнула хвостом с гигантским жалом и пропала.
Стоило нам с Гамой перевести дух, как рядом с первым провалом снова просел грунт, и из земли вылезла еще одна многоножка.
Она отряхнула с себя землю и начала, энергично работая маленькими конечностями, выбираться из ямы и двигаться к нашему подъезду. Сегмент ее тела показывался за сегментом, а она все лезла и лезла.
Сука, и когда она кончится? Уже метров двадцать!
Я потянулся к рукояти меча, но Гама сжала мою руку.
— Не надо, — шепнула она мне. — Убьете одного и всполошите всю стаю. Уйдем подальше.
И потянула меня в глубину подъезда. Мы поднялись на лестничную клетку, и я, подтянувшись на трубе, аккуратно выглянул в окно.
Тварь сидела во дворе и с подозрением поглядывала в нашу сторону. А потом, щелкнув жвалами, принялась закапываться в землю.
Через несколько секунд на ее месте остался лишь черный холмик.
— Он что нас услышал? — шепнул я Гаме.
— Возможно, он почувствовал наши шаги. К вечеру они выбираются повыше.
— Хитрая зараза.
— Мы должны спешить. Ночью здесь будет еще опасней. Нам предстоит преодолеть реку, а там как повезет. Ближайший блокпост на севере.
— Веди. К закату необходимо убраться отсюда, кровь из носу. Мне еще на поезд надо успеть! Мне и сестре… Черт, совсем забыл!
И я вытащил телефон. Связи нет.
— Осколок прямо под нами, — пояснила нексонианка. — Здесь ничего не работает так, как надо.
— Замечательно, — вздохнул я и сунул бесполезный «кирпич» в карман.
Снова со двора что-то зашуршало, и мы с Гамой вошли в тамбур. Двери квартир оказалась заперты, но прежде чем возиться с замком я прислушался.
Тишина. Тогда сунул палец в замочную скважину, состарил замок и механизм рассыпался. Еще движение, и я вырвал из двери кучу ржавой пыли.
— Интересный трюк, — хмыкнула Гама.
Дверь скрипнула, и мы вошли. Я присвистнул — на полу лежал сантиметровый слой пыли, но вот обстановка такая, словно хозяева ушли совсем недавно.
— Забавно… Квартира почти не тронута, — проговорил я, разглядывая полки, на которых стояли рамки с фотографиями незнакомых людей.
Да уж. Судя по пейзажам и улыбающимся лицам, этот город когда-то цвел и пах. Фаустово по сравнению с ним — дыра дырой. И вот эти ребята, похоже, были счастливы.
Я заглянул в спальню — окна выбиты, а на кровати лежат истлевшие кости прежних хозяев. Умерли во сне. Наверное, повезло.
— А в Омске сталкеры тоже бывают?
— Самые отчаянные, — пожала плечами Гама и, низко пригнув голову, прошла в гостиную. — Этой квартире повезло — большинство либо уничтожено, либо разграблено лихим людом. Они лазят по домам, чтобы помародерствовать и пересидеть ночь
— И не боятся тварей?
— А что делать? В крайнем случае можно запереться в ванной и просидеть до утра, прислушиваясь к каждому шороху.
Я на всякий случай заглянул в ванную, но там тоже оказалось пусто.
— А ты-то откуда знаешь?
— Мы с вашим отцом провели так одну незабываемую ночь, — проговорила она, глядя в окно. — Во время «авантюры». Пришлось окопаться, пока со всех концов города к нам стягивались выжившие ликвидаторы. Утром мы ушли.
— Ты сражалась вместе со всеми?
— Под личиной одного из ликвидаторов. Он героически погиб во время отхода. Такова легенда.
Я осторожно открыл окно и выглянул наружу. Чисто, но где-то на грани слуха все еще что-то щелкало и шуршало.
Мы спрыгнули на землю и быстро пошли по улице.
— Слушай, ты же поняла, что я чужак еще при первом нашем знакомстве? — шепнул я Гаме.
— Скажем так… — отозвалась нексонианка голосом у меня в голове. — Я догадывалась, но мне пришлось повидать слишком многое за жизнь на Земле, чтобы перестать удивляться внезапным переменам в людях. Ваш отец… вернее отец Жени, тоже в молодости был страшным гулякой. А слухи о его романах, наверняка, до сих пор ходят по столице.
— А потом ты его перевоспитала?
— Его перевоспитал ГАРМ, как он мне рассказывал. Но и я тоже внесла свою лепту. И, конечно же, Виктория Петровна.
— Моя ма… В смысле мама Жени?
— Да. Он влюбился в нее без памяти. Да и она души в нем не чаяла. Признаюсь, я даже приревновала к такой страсти.
— Ты что тоже любила моего отца?
— Не могу сказать точно… Он мне нравился как человек, но вот полюбить его как мужчину? Да и возможно ли мне как нексонианке полюбить человека? Вот быть верным слугой — да. На Нексусе все подчиняются единой цели, и мне легче служить и восхищаться настоящей личностью, чем испытывать любовь и духовную привязанность. Так говорится в ваших книгах.
— Почему?
— Любовь предполагает равенство. Как мне кажется.
— Справедливо. А ты что, людей считаешь ниже себя?
— Скорее мне пока далековато до уровня некоторых из них. Люди куда более слабые, чем нексы. Но вот дух у иных просто фантастический. Возьмите только Зубра. Или Анастасию Михайловну. Или командира ликвидаторов Павличенко. В смелости и целеустремленности им не откажешь. И при этом им отведено всего лишь жалких шестьдесят-семьдесят лет жизни, и то в случае ликвидаторов если очень повезет и он умудрился дожить до сорока, чтобы выйти на пенсию, как Зубр.
Оглядываясь по сторонам, мы прошли пару улиц и увидели мост. Вернее, то что от него осталось.
— Блин!
Одна половина свисала в реку, а другой и вовсе не было. Но перебраться в любом случае надо.
Мы подошли к реке, и тут вода в ней забурлила.
— Назад! — крикнула Гама, и мы рванули прочь.
А за нашими спинами на берег медленно и важно вылезло длинное щупальце. Оно немного поерзало по брусчатке, заросшей розами, и, не найдя ничего вкусного, убралось обратно в реку.
— Придется искать обходной путь, — проговорила Амальгама. — Вот и он!
И она указала пальцем вперед.
Я сначала не понял, что она мне показывает, а потом охнул.
Вдалеке, через реку аки гигантский круглый мост, перевалилась гигантская круглая «монета» с руками на боковинах. Это было Колесо! Почти такое же, какое я видел на Нексусе.
Алексей Воронов, бывший командир роты ликвидаторов рода Герасимовых, сидел у барной стойки кабака «Золотая вобла», мрачно пил в долг и мечтал, чтобы началась какая-нибудь история.
Как назло парни из Чертовой дюжины, рассевшись за столом в углу, пребывали в куда более мрачном расположении духа и поминали павших товарищей. А другие завсегдатаи кабака даже башню боялись повернуть в сторону Воронова.
Прорыва нет уже третий день, а значит, привет тебе приступ паранойи, и чтобы его заглушить, нужно пуститься во все тяжкие.
Увы, Герасимов растворился в Нексусе, а вместе с ним и невыплаченный оклад за два месяца. Старый мудень пустил все бабки до последнего в свою авантюру, и у них с парнями теперь шаром покати.
Хорошо хоть хозяин заведения боялся Воронова настолько сильно, что наливал ему лично и совсем забыл про долги. С каждой выпитой рюмкой Алексей становился все мрачнее.
Хлопнула дверь, и ликвидатор с надеждой обернулся. Какое счастье! В кабак зашел его коллега по опасному ремеслу — Клим Павличенко.
Секунду он оглядывался по сторонам, а потом уверенной походкой направился прямо к барной стойке.
— Ну, что? — опустился ликвидатор рядом с Вороновым. — Отмечаешь вступление в бойцы рода Скалозубовых?
— Горькую пью, не видишь? — поднял рюмку Алексей.
— Уже представал перед начальством?
— Болтал с Зубром, да и все. С кем мне еще разговаривать? С тем мелким пиздюком, который из себя графа корчит?
— Эй, ты повежливей на поворотах! Этот «пиздюк» за неполную неделю показал себя недурным главой рода и воином-ликвидатором! А еще он денег не жмет, как некоторые бароны…
— Ага-ага, — буркнул Воронов и опрокинул в себя очередную рюмку. — Жопу ему подтереть не забудь. Я видел только один его «подвиг» — когда он прирезал еле живого Дмитрия…
— Хочешь об этом поговорить, Алексей? — раздался голос, и оба ликвидатора повернулись.
За барной стойкой стоял юный Евгений Скалозубов и, поглядывая Воронову прямо в глаза блаженно улыбался.
Одет он был почему-то в форму бармена.
— Что переметнулся в другой род, а норова так и не растерял?
Воронов скрипнул зубами.
— Никак нет, ваше благородие…
— Что уже обоссался? Или ты умеешь быть героем только когда начальство не видит? Со своим бывшим хозяином, ты тоже был таким смелым?
Ликвидатор тут же подскочил на месте. Стул полетел на пол.
— Алексей Воронов ничего не боится!
— И даже сливаться со службы при первой возможности?
В кабаке тут же повисла тишина.
— Так, Алексей, спокойней… — схватил его за руку Клим, но тот вырвался.
— Стыд и срам, — покачал головой Скалозубов.
— Я служу стране, а не каким-то замшелым родам! Я тебе это докажу!
— Чего тянуть? — ухмыльнулся юный барон и вытащил из-под барной стойки револьвер.
— Ваше бла… — заикнулся Клим, но Скалозубов уже откинул барабан и вставил туда единственный патрон.
Щелк! Вжик! — завертелся барабан и встал в паз. Барон перехватил оружие и подал его Воронову.
— Ну, давай, докажи, какой ты смельчак. Заодно и покажешь свою преданность ставленнику Императора.
Секунду Алексей молча хлопал глазами, а потом сплюнул и выхватил у Скалозубова пушку.
— Ваше благородие, на кой хрен… Леша стой, б***ть!
Клим хотел было выхватить у Воронова оружие, но тот, не сводя глаз с довольной баронской морды, уже приставил пушку к башке.
Щелк! — и боек впустую ударил в пустой паз.
Алексей выдохнул и бросил револьвер на стол.
— Ну⁈ — ухмыльнулся он и выжидающе посмотрел на новоявленного начальника.
— Сука, ты охренел!!! — рыкнул Клим и забрал пушку.
— Клим, дай-ка эту штуку сюда! — кивнул Скалозубов.
— Еще чего! Вы оба пьяны!
— Это приказ… — проговорил юный барон железным и каким-то знакомым голосом, от звука которого Воронов начал потихоньку трезветь.