— Ну за это… Я постоянно тебя дергаю и навязываюсь. Женя то, Женя се… Женька выпрямись, Женька не горбись. Как мамка, ей богу!
— А, ты про это?.. Ну есть немного. Но ты же старшая сестра. Это нормально, в какой-то степени.
— Нет, ненормально! Мне уже много кто говорил, что я перегибаю палку. Зубр, например. И Гама. И еще та прошмандовка Ди.
— В самом деле?
— Угу, тогда в ресторане, когда ты отошел, она упомянула, что ей вначале показалось, что мы женаты. Мол, есть два вида женщин, которые так дергают своих. Либо мамаши, которых недолюбили в детстве, либо жены — по той же самой причине.
— Возможно, у нее есть в этом опыт, — хмыкнул я. — А ты чего завела этот разговор?
— Ну… Испугалась. Пока я летела, у меня вся жизнь пронеслась перед глазами. Уже пожалела, что постоянно дергаю тебя, как будто ты еще ребенок. А ты постоянно меня спасаешь и рискуешь жизнью ради меня. И вот… хочу извиниться.
— Тебе не за что извиняться. Мы на то и брат с сестрой, чтобы помогать друг другу и вытаскивать из разных сложных ситуаций. Заботиться о родных — ничего в этом плохого нет.
— Правда?
— Да. Но Гама с Ди правы — ты и вправду часто перегибаешь палку, а рано или поздно нам это обоим выйдет боком. Особенно в ГАРМе. Там это реально будет неуместно. Поэтому просто научись доверять мне, и все у нас с тобой будет на мази.
— Хорошо, брат. Спасибо.
— Так, приготовься.
— К чему?
— К падению. Осталась последняя веревка.
Настя тут же собралась и прижала колени к груди. Я одним движением рассек нити, и сестра полетела на землю. Ловко приземлившись на руки, она сгруппировалась и покатилась в сторону.
Я спрыгнул следом и помог ей подняться.
— Фух! — выдохнула сестра и, покачиваясь, встала на ноги. — Больше ни за что и никогда не буду прыгать с парашютом!
— Что, это страшнее, чем беготня по Нексусу?
— В сто раз! Я чуть копыта не откинула, пока не влетела в эти ветки!
— А как насчет того, чтобы прыгать с парашютом на Нексусе? Или лететь на всех парах по тамошнему небу?
— Да иди ты! Это вы с Гамой так развлекались, пока мы с Василием места себе не находили?
— Угу. Поездочка была еще та.
— Потом расскажешь…
Захрустели ветки, и к нам вышел майор Жук с телефоном у уха. За собой он тащил наши чемоданы, связанные веревкой. Вернее то, что от них осталось.
— Вот и вы, — выдохнул он, сложил телефон и бросил поклажу нам под ноги. — Берите все, что сможете унести на себе и идем побыстрей. Московский Осколок сегодня в плохом расположении духа, и не дай боже досюда докатится волна.
— Все настолько серьезно?
— Под Электросталью парни вроде отбились, но это не значит, что нексы не захотят попробовать на зуб наше направление. Шевелитесь. Нас встретит дрезина, как только мы выйдем на колею.
Он закурил, а мы быстро разобрали вещи, и взяли, как он и сказал — только самое необходимое. В моем случае это были мои доспехи, которые, к счастью, вообще никак не пострадали. А вот Насте повезло меньше — у глефы переломило древко.
— Прекрасно… — выдохнула она, пытаясь соединить две половинки. — Ни у кого нет клея?
— Прибудем в ГАРМ, сделаешь себе новую зубочистку, — хмыкнул Жук, выкинул бычок и пошел в лес. — Не отставайте.
— Дай сюда, — выхватил я сломанную глефу и немного поколдовал с составом древесины. Половинки срослись и снова стали единым целым.
— Спасибо, Жень, — кивнула Настя и взяла меня за руку. — Тебе бы мастерскую открыть — чинил бы себе все подряд и горя не знал. И зачем ты пошел в эти ликвидаторы?
— Не знаю… Наверное, потому что я Скалозубов?
— Ох-ах, каков гордец! Стоп!!!
Настя встала как вкопанная. Ее лицо побледнело, а нижняя губа задрожала.
— Что не так? — напрягся я, ибо такой испуганной ее давно не видел.
— БЕРС!!! — воскликнула она и схватилась за голову. — Я забыла Берса в багажном отделении!
— Твоя псина? — на ходу отозвался удаляющийся майор. — Ну ему в чем-то повезло больше нашего…
— Вы о чем? Он же там совсем один!
— Он хотя бы побывает в столице, — хохотнул майор. — Надеюсь, тамошние помойки ему понравятся.
Настя беспомощно заозиралась и посмотрела на меня. На ее глазах засверкали слезы.
Я же только развел руками и приобнял ее за плечо. Увы, идей как вызволить пса у меня не было. Разве что позвонить на аэродром и сообщить о потерявшемся питомце, но номера диспетчерской нам тут взять неоткуда.
Но тут телефон сестры зазвонил сам собой.
— Кто… — пискнула она и вытащила трубку.
«Дедушка».
— Мама…
— Эй, вы двое! — закричал майор, который уже успел отойти метров на пятьдесят. — Вы там собаку поминать собрались? А ну-ка мухой за мной. Бегом марш!
— Пошли! — схватил я Настю за руку, и мы побежали догонять нашего провожатого. Сестра хлюпала носом, а телефон все надрывался.
Когда она таки ответила, ее ждал очень неприятный разговор.
Голос Евгения был немного уставший, но Зубру было достаточно знать, что хозяин жив и здоров, и это главное.
— Гертруда Михайловна вчера уехала из Фаустово, — проговорил дворецкий в телефон. — Она отправилась на обыск спецрейса, где вы умудрились наследить… Вы убили Герасимова?
— Эта сволочь сама на меня напала, — отозвался Евгений Михайлович. — Но и черт с ним. Блин, я тебя едва слышу. Связь тут ни к черту. А еще Подмосковье!
— Это все влияние Московского Осколка, да и, скорее всего, он еще ворочается, так как где-то недалеко Прорыв. Где вы находитесь?
— Мы крутимся рядом с какими-то Бронницами и вроде двигаемся к Белозерскому. И да, Василий, пляши. Твой подопечный, можно сказать, сдал экзамены на «отлично». Так что завтра я уже буду в ГАРМе. Можешь открыть за меня бутылку шампанского.
— Неожиданная и приятная новость, — облегченно вздохнул Зубр и даже подумал о том, чтобы сегодня разлить слугам по бокальчику.
Пусть в пункте №37 свода правил поместья запрещалось пить, курить и употреблять наркотики, но во время праздников и в особых случаях можно позволить себе его нарушить.
Ведь долгожданное поступление Евгения в ГАРМ, чем не праздник?
— Ага, я тоже не ожидал, но для этого пришлось спасти Империю от военного вторжения, — сказал Евгений, и не успел Зубр удивиться, как он добавил чуть тише: — Знаешь такого хрена по фамилии Жук? Длинного, носатого и постоянно дымящего как паровоз?
— Да… — выдал Зубр и нахмурился.
А вот это на самая лучшая новость. Хотелось надеяться, что уж с этим человеком Евгений вообще не пересечется.
— Вы уже с ним познакомились? — осторожно спросил он, заглядываясь на пузырь с коньяком.
— Похоже, нас с ним свела сама судьба, — ответил Евгений. — Про тебя спрашивал. Василий, ты на проводе?
— Евгений Михайлович, мой вам совет. Держитесь этого человека как можно дальше. Он очень хороший боец, но… не умеет останавливаться.
— Хмм… Запомню. Но он вроде мировой мужик, пусть и явно немного того, но я так чую среди ликвидаторов это нормально. Да и командир Настиного подразделения, а раз Настя еще жива…
— Возможно, ей не пришлось узнать его получше. Прошу, не передадите ему трубку?
— Конечно…
Где-то минуту в трубке стояла тишина, а потом на той стороне раздался голос, от звука которого у Василия появилось еще более горячее желание сегодня выпить.
— Слушаю.
— Алексей…
— Ага, Василий? Сколько лет, сколько зим? Как твоя нога?
— Спасибо, давным-давно сгнила в глотке Химеры. Я очень надеюсь, что мой господин не закончит так же в первый же день.
— Как пойдет. Химер в последнее время как собак нерезаных. Но я присмотрю за отпрысками Миши. Даю слово офицера.
— Спасибо, но лучше предоставь это кому-нибудь, кто знает, что значит слово «тактическое отступление».
— Прибудем в ГАРМ, посмотрим… Как вы там? Я слышал, Миша умер?
— Да. Омск его доконал.
— Мир праху Мертвеца.
И Жук отключился. Вот так всегда.
С дедушкой Настя проговорила где-то полчаса. Немного профильтровав Насте мозги, он пообещал забрать Берса, а с нее взял обещание, что при первой возможности она навестит его во Владимире. Настя дала слово и, прежде чем отключиться, взяла меня за руку.
Ага, видать, мне тоже предстоит сопровождать ее в поездке. Что ж, вопрос коньяка снова в силе.
По лесу мы блуждали битый час, пока, наконец, не вышли на дорогу, а потом прошагали вперед еще черт знает сколько. Не успели мы с сестрой основательно понадеяться, что вот сейчас впереди замаячат дома, как Жук снова потащил нас по бездорожью. Вокруг пела природа, но людей не было ни души.
— Мы чего так до самого ГАРМа топать будем? — спросил я то ли сестру, то ли неугомонного майора.
— Устал уже? — бросил Жук, не оборачиваясь. — Не боись, скоро дошлепаем до колеи, а там расположимся с относительным кофмортом.
Майор упрямо шел вперед и не останавливался еще долго. Мерил шагами подлесок и не оглядывался с таким видом словно ему совсем наплевать идем мы за ним или нет.
На привал мы остановились всего раз — и всего на пятнадцать минут, а затем снова сорвались в поход. И шли вдвое быстрее.
Иногда Жук замирал и с подозрением прислушивался к шуршанию деревьев, а потом продолжал идти. Мне же казалось, что нас кто-то преследует, но все было тихо.
— Он боится, — шепнула сестра, и так внезапно, что я вздрогнул.
— Чего? Кто? Он⁈ — ткнул я пальцем в майора, который шагал впереди, покуривая сигарету.
— Угу. Один в поле не воин. А если досюда докатится Прорыв…
— Мы же за кольцом оцепления или еще нет?
— За. Но через кордон в Раменском все равно может прорваться кто угодно.
Наконец, мы добрались до железнодорожной насыпи и пошли вдоль нее, а через час вышли к разбитой платформе с названием «Радуга».
— Ну-ка, посмотрим, где прохлаждаются эти двое, — проговорил Жук и прижал телефон к уху. — Алло! Где вы там, чтоб вас⁈ Ждем стоим уже херов час! Где⁈ Не вижу. Шевелите поршнями.