57.
Назначение Младшего было спланировано. Боссы Таммани решили, что он слабый и бесхребетный, слишком добропорядочный для изучения полусвета, и его большое жюри месяц посидит и выдаст безобидные рекомендации. Но этого не произошло, Младший погрузился в работу с фантастической энергией. «Я в жизни столько не работал, – сказал он. – Я был на работе утром, в полдень и вечером»58. Дело затронуло его очень глубоко, он жаждал преодолеть увечащее ощущение своего дилетантства и стать хоть в чем-то экспертом. Жюри по белому рабству позволяло ему доказать, что он не просто доверенный слуга отца, и приобрести индивидуальность. Выступив из тени Старшего, Младший создал себя как реформатора, встав рядом с Идами Тарбелл и Генри Демарестами Ллойдами этого мира.
Младший исследовал мрачный мир борделей Манхэттена на некотором расстоянии, как будто боялся поддаться их запретному очарованию. Позже он сделал поразительное признание: «Когда я расследовал пороки в Нью-Йорке, я не поговорил ни с одной проституткой»59. Но, прикрываясь щитом научного исследования, он опросил бесчисленное множество специалистов и стал крайне компетентен. Так как поверхностные ответы он не принимал, его большое жюри проработало не один месяц, а шесть. Когда он представил описание с пятьюдесятью четырьмя обвинительными актами, судья О’Салливан пришел в ужас и начал жарко спорить. «Когда О’Салливан обнаружил, что я собирался сделать, он сильно испугался, потому что это означало, что планы Таммани-холл потерпели неудачу», – вспоминал Младший60. Работа большого жюри была печальным образом сведена к нулю, когда мэр Уильям Гейнор – теперь и сам воюющий с Таммани-холл – не предпринял действий по результатам, и большинство обвинений завершились оправданием. Несмотря на этот финал, Младший занял совершенно новое место в анналах Рокфеллера: гражданского героя. Он не просто богатый простак, которым могут помыкать лидеры партий, он выдвинулся как значимая личность в своем праве.
Жюри по белому рабству оказало на Младшего серьезное влияние. Когда город не последовал рекомендациям жюри, Младший проконсультировался с сотней экспертов, о том, как решить проблему. (Одним из тех, кто произвел на него большое впечатление, был молодой Реймонд Б. Фосдик, искоренивший муниципальную коррупцию при двух мэрах; Фосдик позже стал президентом Фонда Рокфеллера и официальным биографом Младшего.) В мае 1913 года Младший устроил и лично финансировал Бюро по социальной гигиене, которое в течение двадцати пяти лет изучало беды урбанизации, начиная от венерических заболеваний и отсутствия контроля за рождаемостью до наркотической зависимости. Сетти с гордостью отправила ему двадцать пять тысяч долларов на развитие в стране образования по сексуальной гигиене для студенток. Младший работал с Джейкобом Шиффом и Полом Варбургом по защите молодых евреек из Нижнего Ист-Сайда от сутенеров. Молодой наследник Рокфеллера долго пребывал в тени, а теперь показывал готовность заняться сложными социальными вопросами и вложить в их развитие свои деньги. Чем больше зла люди приписывали его отцу, тем больше он работал, добиваясь невозможной чистоты.
Ожидая вердикт по антимонопольному делу против «Стандард Ойл», Джон Д. Рокфеллер-старший впал в нехарактерную для него меланхолию. Работая над «Случайными воспоминаниями», он насчитал более шестидесяти имен умерших коллег. Генри Роджерс умер в мае 1909 года после инсульта, оставив состояние, оцененное в сорок один миллион долларов, и, вероятно, служба в память о нем стала последним поводом для Рокфеллера зайти на Бродвей, 26. Титан теперь остался одним из последних ветеранов ранних дней Ойл-Крик, и ему приходилось размышлять о том, что правительство собирается перечеркнуть десятилетия его труда.
Пытаясь предсказать вердикт, Рокфеллер, обычно убежденный реалист, ударился в самые радужные надежды. После выборов 1908 года он с облегчением освободился от Тедди Рузвельта, который передал номинацию республиканцев своему дородному военному министру Уильяму Говарду Тафту. 29 октября 1908 года появившись разодетым на Бродвей, 26, Рокфеллер поддержал выдвижение Тафта в президенты. «Он не тот человек, по моим суждениям, чтобы осмеливаться на поспешные эксперименты или препятствовать возвращению процветания, отстаивая меры губительные для промышленного прогресса». Недовольный этим неявным подкопом под него, Тедди Рузвельт потешался над заявлением Рокфеллера: «Совершенно осязаемая и очевидная уловка со стороны людей «Стандард Ойл» навредить Тафту»61.
После победы Тафта на выборах над Уильямом Дженнингсом Брайаном – который сказал, что Рокфеллера следует отправить в тюрьму, – Рокфеллер, естественно, отправил поздравления избранному президенту. Пресса намекнула, что Тафт может быть враждебен по отношению к «Стандард Ойл», но Рокфеллер запротестовал, сказав Генри Фолджеру, что «Я не могу поверить, это не более чем пустая сплетня»62. Тафту нравился Рокфеллер лично, но он питал отвращение к тресту. Позже он написал: «Это действительно был осьминог, державший отрасль в своих щупальцах, он позволил существовать немногим выжившим независимым фирмам и терпел их, чтобы сохранить видимость конкуренции»63. Многие промышленники надеялись, что антимонопольные преследования при Тафте ослабеют, но на деле он начал шестьдесят пять судебных дел, еще больше, чем сорок четыре, внесенные Рузвельтом. Пока шел антимонопольный процесс, Рокфеллер сильно недооценивал общественную неприязнь к «Стандард Ойл», и только в августе 1909 года он сказал Гарольду Маккормику, что он перестал на некоторое время давать интервью, потому что «настроения значительно изменились в нашу пользу»64.
Три месяца спустя федеральный окружной суд в Сент-Луисе единогласно постановил, что «Стандард Ойл, Нью-Джерси» и тридцать семь ее дочерних компаний нарушили антитрестовский закон Шермана; холдинговой компании было дано тридцать дней, чтобы отделить от себя подконтрольные фирмы. Тафт поздравил Фрэнка Келлогга с «полной победой», тогда как Тедди Рузвельт, будучи на сафари в Африке, где он забил достаточно животных, чтобы разорить небольшой зоопарк, сообщил о своем восторге, назвав вердикт «одним из важнейших триумфов в борьбе за благопристойность в нашей стране»65.
Хотя трест немедленно подал апелляцию в Верховный суд, с приближением дня окончательного вердикта на Бродвей, 26, воцарилось глубокое уныние. Тем временем против подвергшейся бичеванию монополии шло одно правительственное решение. В 1909 году Конгресс во многом аннулировал пошлину, которая защищала трест от заграничной конкуренции; военный министр прекратил покупку у него нефтепродуктов; и президент законсервировал богатую нефтью территорию. Когда в 1910 году пути Рокфеллера с Тафтом пересеклись во время пребывания в отеле «Бон Эр» в Огасте, штат Джорджия, они договорились поиграть в гольф, но госпожа Тафт, опасаясь плохой огласки, уговорила президента отменить игру. В другом случае – когда первая леди не подглядывала, – Рокфеллер попросил президента приветствовать свою пятилетнюю внучку Матильду Мак-Кормик. К восторгу Рокфеллера, огромный Тафт подкинул очаровательную девочку с длинными кудряшками высоко в воздух.
К весне 1911 года ожидание решения Верховного суда казалось бесконечным, и даже президент ворчал на черепашью скорость. Так как один из судий умер, и состав суда изменился, доказательства пришлось заслушать дважды. 25 апреля 1911 года Младший передал отцу прогноз сенатора Олдрича: «Он склонен полагать, что решение будет вынесено против компании, но думает, что Суд четко определит закон и укажет законный путь управления крупными корпорациями»66. Сенатор, должно быть, имел превосходные источники информации.
После сорок одного года существования «Стандард Ойл» пришел конец, быстро, неожиданно и неотвратимо. В шестнадцать часов 15 мая 1911 года председатель Верховного суда Эдвард Уайт сообщил засыпающему залу заседаний: «Я должен объявить мнение Суда по № 398, Соединенные Штаты против «Стандард Ойл компани»67. Зал сразу встрепенулся в ожидании, сенаторы и конгрессмены поспешили внутрь услышать вердикт. Следующие сорок девять минут Уайт зачитывал заключение из двадцати тысяч слов таким тихим монотонным голосом, что другие судьи наклонялись к нему и просили говорить громче. Своим судьбоносным бормотанием Уайт подтвердил решение разделить «Стандард Ойл», компании было дано шесть месяцев, чтобы избавиться от подконтрольных компаний, а его должностным лицам было запрещено восстанавливать монополию. Так завершилось самое долгое моралите в американской истории бизнеса.
Рокфеллер отреагировал с напускной беззаботностью. Он играл в гольф в Покантико с отцом Дж. П. Ленноном из Католической церкви Тарритауна, когда узнал о решении, и не выглядел особенно взволнованным. «Отец Леннон, – спросил он, – у вас есть деньги?» Священник сказал, что нет, затем спросил, а что? «Покупайте «Стандард Ойл»», – ответил Рокфеллер, что оказалось очень здравым советом68. Бывшим партнерам он отправил грустный причудливый некролог, начинавшийся со слов: «Дорогие, мы должны подчиниться Верховному суду. Наша великолепная счастливая семья должна распасться»69. Намереваясь, как всегда, игнорировать плохие новости, Рокфеллер отказался читать знаменитое решение, разрушившее его империю, – как и следовало ожидать.
Антимонопольный иск против «Стандард» стал проверкой, справится ли американская судебная система с новыми агломерациями богатства и сможет ли сдержать их эксцессы. Парадоксальным образом выяснилось, что вмешательство государства иногда необходимо, чтобы обеспечить неограниченную конкуренцию. Регулирование не только не оказалось неизбежно вредным для коммерческой деятельности, но могло и помочь ей. Решение 1911 года ни в коем случае не стало откровенным триумфом реформаторов, многие из них сочли его постыдным предательством. Сенатор Роберт Лафоллет, стоявший в зале суда, когда судья Уайт зачитывал вердикт, сказал впоследствии репортерам: «Боюсь, что суд сделал именно то, что от него хотели тресты, а Конгресс стабильно отказывался делать»