18. Для Эдит это был момент исцеления, позволивший ей наметить собственный путь к спасению, но он также отдалил ее от семьи, напичканной простой баптистской набожностью.
Летом 1912 года она десять недель лечилась в клинике в горах Катскилл под наблюдением доктора Фурда и там восстала против традиционного режима свежего воздуха и упражнений, прописанных ей от депрессии. Она созрела для дерзкого подхода, в идеале содержащего близкие к мистике элементы, который заменили бы ее рухнувшую религиозную веру. «Моя задача в мире – это думать новые мысли», – заявила она однажды19. Другими словами, она была готова к первой встрече с Карлом Юнгом, швейцарским клиническим и экспериментирующим психиатром, который несколькими годами ранее лечил Гарольда.
В сентябре 1912 года, пока Юнг был в Нью-Йорке, кузен Гарольда Медилл Маккормик, редактор и совладелец «Чикаго трибьюн», – Юнг лечил его от алкоголизма – представил ему Эдит. Юнг начал работать с ней, и ему понравилась ее интеллектуальная искра, но ее эмоциональное состояние он нашел крайне нестабильным. Юнг диагностировал у Эдит «латентную шизофрению» и убедился в своей гипотезе, когда Эдит рассказала ему свой сон: в дерево ударила молния и разделила его на два20. На анализ Юнга Эдит отреагировала как нетерпеливый искатель, наконец-то нашедший свой путь. По одной из версий властная Эдит уговаривала Юнга переехать к ее семье в Америку, где она купила бы ему дом и помогла бы основать практику. Такая грандиозность лишь укрепила мнение Юнга об Эдит как о женщине, уверенной, «что все продается»21. Считая американскую жизнь стерильной и лишенной корней, Юнг рекомендовал, чтобы Эдит приехала к нему в Цюрих.
Эдит провела годы, очарованная Юнгом, но следует отметить его глубокую неприязнь к Рокфеллеру. 20 октября 1912 года Юнг провел день с Эдит в Кайкате, без сомнений, смакуя шанс изучить вблизи такую архетипичную фигуру, как Рокфеллер. Он моментально счел титана ограниченным, пустым и ханжой. «Рокфеллер в действительности просто золотая гора, и она была куплена дорогой ценой», – утверждал он22. Он решил, что Рокфеллер одинок, одержим собственным здоровьем и мучается от нечистой совести. В какой-то момент Рокфеллер сказал Юнгу, что австрийцы – плохие люди: «Доктор, вы, возможно, знаете о моей идее стандартизировать цену в пользу «Стандард Ойл траст»; видите, какое преимущество платить за нефть по одной цене по всему миру – это на благо людей, – но австрийцы заключили отдельный контракт с Румынией. Эти люди очень плохие»23. Для Юнга, считавшего «Стандард Ойл» чудовищной организацией, подобные речи подтверждали худшие подозрения. Позже он написал: «До войны существовали три огромные организации, знаменитая троица – Немецкая армия, «Стандард Ойл компани» и католическая церковь. Каждая считает себя образцом морали… [но] «Стандард Ойл траст» уничтожил тысячи достойных людей»24.
Не сумев заманить Юнга на американские берега, в апреле 1913 года Эдит согласилась отплыть с ним в Швейцарию. Несколько недель перед отплытием Юнг встречался с ней ежедневно, и на борту они продолжили аналитические сессии. Зигмунд Фрейд, все больше разочаровывался в бывшем ученике, веря, что тот плетет интриги ради денег Рокфеллера, и в марте сказал Шандору Ференци: «…говорят, Юнг опять отправился в Америку на пять недель, встретиться с рокфеллеровской женщиной»25. В свиту Рокфеллер – Маккормик, пересекавшую океан, входили сын Эдит Фоулер и его учитель, дочь Мюриел и ее гувернантка и горстка слуг; Гарольд и вторая дочь, Матильда, остались в Чикаго. В Цюрихе группа остановилась в пышном отеле «Бор-о-Лак», где Эдит провела следующие восемь лет. Поначалу Эдит совершенно не думала о продолжительном пребывании. Для Фоулера цюрихское лето оказалось невыносимым. «Это очень странное место, – написал он Рокфеллеру. – Этим летом дождь шел почти без остановки, и происходят другие любопытные погодные феномены»26. Осенью он вернулся в Америку и поступил в Гротон, а Эдит задержалась в Цюрихе, консультируясь у Юнга ежедневно. В октябре Гарольд с Матильдой отправились в Европу в надежде привезти Эдит домой в ноябре, но, учитывая ее растущее пристрастие к анализу, Гарольд понял, что это невозможно. Поэтому обе их дочери остались в Швейцарии. Мюриел пошла в строгую немецкую школу, Матильда, слабая здоровьем, осталась в санатории.
К концу декабря Гарольд, оставшийся в Цюрихе с Эдит, счел необходимым оправдать ее продолжительное отсутствие перед ее отцом. В длинном письме к Рокфеллеру он попытался объяснить некоторые методы Юнга, хотя часто умалчивал о сути анализа Эдит. «Эдит становится настоящей и верной себе, ищет и, я уверен, сумеет найти свой путь… В любом случае, она в безопасности и в надежных руках, так как нет человека лучше доктора Юнга. Он сильно восхищается Эдит, но признает, что она представляет собой сложнейшую проблему, с какой ему приходилось сталкиваться». Предвосхищая семейную критику, Гарольд добавил: «Встреча с доктором Юнгом послана ей Богом, как и то, что семья поддержала ее в ее решимости, и она чувствовала поддержку»27.
Рокфеллер, получив предупреждение быть толерантным, постарался быть снисходительным, но для человека XIX века современный подход Юнга к нервным состояниям был уж слишком похож на тарабарщину. В подробных информативных письмах Гарольд в целом набросал теорию Юнга о бессознательном и то, как тот исследует это царство через сны, мечты и свободные ассоциации. Рокфеллер ответил дипломатично, но был, очевидно, озадачен. «Я не сумел до сих пор должным образом изучить основные принципы, – извинился он перед Гарольдом. – «Но, если они оказывают прекрасное, полезное, продолжительное влияние на благо нашим жизням, это важно»28.
20 декабря Гарольд отплыл в Америку без Эдит. Ее останавливало не только ее преклонение перед Юнгом, но и фобия к путешествиям, которая даже недолгие поездки на поезде превращала в невыносимые мучения. Степень ее страхов можно попробовать понять из рассказа, написанного словоохотливым Эмилем Амманном, ее шофером в Цюрихе, которого доводили до отчаяния ее ужимки. Он описал Эдит, как тщеславную, высокомерную, нарцистическую женщину с тонкой талией и ярким пронзительным взглядом. По его словам, она славилась эксцентричностью, мехами, бриллиантами и красивыми платьями прямо из Парижа и Висбадена. Согласно Амману, она была безразлична к семье, жестока со слугами и озабочена пунктуальностью, что перекликалось с привычками ее отца. В первое утро она распорядилась забрать ее в девять часов четырнадцать минут. Когда он подъехал, Эдит посмотрела на свои наручные часики, украшенные бриллиантами. «Амманн, – заметила она, – я сказала вам быть здесь в девять четырнадцать. Вы приехали в девять тринадцать. Это, конечно же, не одно и то же»29.
Амманн утверждал, что Эдит смогла приплыть в Швейцарию только потому, что Юнг эффективно успокаивал ее, погружая в гипнотический транс. В излечении фобии к путешествиям шофер играл важнейшую роль. Юнг рекомендовал Эдит садиться на поезд и ехать так далеко, как только она сможет; но иногда она в ужасе выскакивала из поезда еще до отправления. Если ей все же удавалось сдержать панику и остаться, Амманн ехал впереди на роллс-ройсе и встречал ее на следующей станции; если она понимала, что может ехать дальше, она махала из окна поезда, и он спешил на следующую станцию. Иногда эти изнурительные упражнения длились по три часа, выматывая и Эдит, и Амманна. Юнг, судя по всему, считал, что Эдит нужно справляться и с ее высокомерием, так как поручил ей становиться на колени в своем роскошном номере в отеле и драить полы. Кроме того, как некоторые грешники, подвергающие себя самобичеванию, она ходила без шляпы под дождем, а Амманн ехал рядом с ней в машине.
Если Рокфеллер надеялся, что Гарольд спасет Эдит от этой жизни, он вскоре был разочарован, так как его зять сам втянулся в омут цюрихской группы с ее почти религиозным пылом. Гарольд вернулся в Швейцарию в сентябре 1914 года и был так восхищен Юнгом, что решил остаться, и ушел с поста казначея «Интернэшнл харвестер», уступив контроль брату Сирусу и оставшись только членом правления. Он знал, что неожиданная перемена требует некоторых объяснений. «Я стараюсь научиться думать, так как во мне всегда преобладали «чувства» – с Эдит все как раз наоборот», – рассказывал он Рокфеллеру30. Так как Гарольд рос с умственно нездоровыми и братом, и сестрой, он быстро замечал любое отклонение в поведении своих детей, особенно импульсивной двенадцатилетней Мюриел, летом начавшей курс анализа у Юнга. На следующий год Эдит объявила сыну: «Фоулер, вопрос аналитической психологии очень важен». – И тот тоже примкнул к анализу у соратника Юнга31.
К октябрю 1914 года Эдит закончила непосредственно курс анализа у Юнга и приступила к дополнительным занятиям. Гарольд рассказывал уже начавшему беспокоиться тестю: «Она изучает астрономию, биологию и историю и музыку. Она уже не встречается с д-ром Юнгом»32. Сколь бы ни был терпелив Рокфеллер, терпение начало испаряться в начале 1915 года, когда Эдит не смогла присутствовать на свадьбе Сируса, брата Гарольда, в феврале и не приехала на похороны Сетти в марте – несмотря на разговоры Гарольда о ее прогрессе. Рокфеллер начал ворчать, что Эдит и Гарольд «пируют» в Швейцарии, вынуждая Гарольда к длительной самообороне: «Это не обитель утех, – объяснял он Рокфеллеру, – а место, где ищущие обращаются только к себе, и именно с этим намерением я вновь отложил отплытие, и Эдит все еще не готова уехать»33. К этому моменту и Гарольд считал Юнга своим учителем, сопровождал его в горных прогулках и идеализировал, называя «почти столь же совершенным в моем представлении, каким может быть человек»34. Звучит очень похоже, если смотреть сквозь розовые очки, учитывая, что Юнг добился с Эдит лишь незначительного успеха. В письме к матери Гарольд признавал, что Эдит остается жертвой агорафобии и уже почти год не покидала территорию отеля и не может путешествовать на поезде дольше двадцати минут – это едва ли можно считать хвалебным отзывом о методе Юнга.