43. К сожалению, очарование Младшего было строго для общественного потребления, и он сохранил свою каменную непреклонность в этом вопросе.
Эбби, отклонив возражения Младшего, служила первым хранителем MoMA и предоставила музею первый взнос на приобретение предметов искусства. В первые годы музея она была радостна, энергична и вездесуща. Вся эта изумительная работа только еще больше отдаляла Младшего, его неодобрение было настолько заметно, что молодой директор Алфред Х. Барр-младший однажды сказал Эбби: «Пожалуйста, передавайте сердечные приветствия господину Рокфеллеру (которому мне сложно простить гранитное безразличие к тому, что так сильно интересует вас)»44. Филип Джонсон отзызвался не менее пренебрежительно: «Он был бульдогом, очень сильным человеком, который говорил: «Как моя жена, ты можешь это и не можешь это»»45. Участие Эбби в MoMA совпало с годами, когда ее дети окончили колледж, женились и начали работать, и Младшего раздражало, что он не может теперь полностью заполучить жену в свое распоряжение. «Мы, дети, бывшие его конкурентами, теперь оказались сами по себе – предположительно, наши потребности уже не угрожали ему, – рассказал Дэвид. – Но вот появился музей, сложнее, чем что-либо, требующий ее энергии, и его это задело»46. Эбби передала невероятное количество, сто восемьдесят одну художественную работу для MoMA только в 1935 году, приобрела статус новой знаменитости, и в январе 1936 года ее напечатали на обложке журнала «Тайм», который назвал ее «выдающимся частным патроном современных художников в США»47.
Работа Эбби обеспечивала семье важное представительство в покровительстве искусства, которого до сих пор не хватало из-за очевидного безразличия Старшего к живописи, унаследованного его сыном. Сколь сильно его бы ни передергивало от неудовольствия, Младший держал денежный кран открытым. После смерти Лилли Блисс в 1931 году появилась ее коллекция – полная до краев, с двадцатью четырьмя Сезаннами, девятью Сёра, восемью Дега и т. д. Она оставила их музею с условием, чтобы фонд обеспечения был достаточен для сохранения коллекции; Младший выделил двести тысяч долларов и Нельсон сто тысяч. В 1935 году, чтобы разместить растущую коллекцию, попечители проголосовали за новое здание, которое будет выполнено Филиппом Л. Гудвином и Эдвардом Дареллом Стоуном в Международном стиле. Для этого Рокфеллеры предоставили землю и на 53-й Западной улице, и на 54-й Западной улице и дали шестьдесят процентов средств на строительство. Дома Старшего и Младшего были снесены, освобождая место для музея и прилегающего Сада скульптур Эбби Олдрич – Рокфеллер. В начале 1938 года Младший и Эбби переехали в новые апартаменты на Парк-авеню, 740. Для Младшего, должно быть, стало последней каплей, что его девятиэтажный особняк снесен, чтобы освободить место для современного искусства.
Глава 34Наследники
Казалось, худшие предчувствия Старшего о судьбах его внуков в 1920-х годах материализовались, особенно с Маккормиками. Он давно обожал внука Фоулера, а тот стал другом, помощником и товарищем по путешествиям Карла Юнга, которого восхвалял как «фигуру Бога» в его жизни1. Отучив Фоулера от традиционных нравов, Юнг, возможно, непреднамеренно подготовил почву для его нетрадиционного брака. В 1921 году желтая пресса праздновала громкий развод Джеймса Стиллмана-младшего и Анны «Фифи» Стиллман. Фифи – яркая рыжеволосая женщина с кокетливыми манерами и постоянной сменой настроений – была сиреной для молодых людей, и Фоулер влюбился, когда жил с ее сыном Бадом в Принстоне. Эдит, чувствуя опасность, в 1922 году предупредила отца: «Богатый молодой человек всегда может попасть в ловушку с женщиной гораздо старше его, хитрой и очаровывающей»2. К ужасу Рокфеллера, Фоулер женился на Фифи, разведенной женщине на восемнадцать лет старше его и с четырьмя детьми. Время от времени Рокфеллер принимал пару (у которой не было общих детей), но был невероятно расстроен этой партией и, вне всяких сомнений, приписывал неприятности детей поглощенности Эдит собой.
Красивая и темпераментная дочь Эдит Мюриэль унаследовала упрямство от матери. В 1922 году Рокфеллер отправил ей чек на день рождения, а она вернула его, возмущаясь, что он выражает свои «чувства любви в такой материалистической манере»3. Ее родители были ведущими покровителями оперы, и Мюриэль решила стать дивой и появилась с матерью на благотворительном обеде. «После обеда, – рассказывала одна чикагская газета, – после того как кофе был выпит и гости-мужчины закуривали свои сигары, мисс Маккормик достала из своей золотой сетчатой сумочки тонкий мундштук из черного дерева и сигарету и присоединилась к курящим»4. Мюриэль приняла сценическое имя Ноанны Микор, изучала оперу у Ганны Валски, некоторое время выступала на нью-йоркской сцене и даже попробовала удачи в Голливуде, затем обратилась к декорированию интерьеров и вышла замуж за Элишу Д. Хаббарда, сына бывшего президента банка.
Больше тепла Рокфеллер получил от ее сестры Матильды, яркой привлекательной молодой женщины и единственного ребенка Маккормиков, избежавшего анализа Юнга. Опасаясь, что Матильда падет жертвой какого-нибудь мерзавца в Швейцарии, Рокфеллер писал ей: «Мы хотим, чтобы вы все были настоящими американцами и любили свою страну и не влюблялись в соблазны, с которыми иногда подходят, особенно к нашим американским девушкам, охотники за состоянием этого мира»5. Рокфеллер в этих вопросах обладал талантом сивиллы. В 1922 году Матильда в возрасте семнадцати лет решила выйти замуж за ее швейцарского учителя верховой езды сорокапятилетнего вдовца Макса Озера. Эдит, заплатившая за дорогие уроки езды Матильды, чувствовала себя преданной и была уверена, что подлый Озер решил обмануть их. Она сообщила отцу, что Озер заинтересовался Матильдой только потому, что она «дочь богатых родителей и внучка богатейшего человека в мире. Как мы, к сожалению, слишком хорошо знаем, всем детям льстят и выслуживаются перед ними люди не слишком достойных нравов, которые надеются получить от них деньги»6.
Забыв собственные недавние эскапады, Эдит села на своего конька и говорила, как консервативная самодовольная мать, предложив Рокфеллеру не давать внукам деньги, чтобы было «меньше возможностей одурачить их мошенникам и злокозненным людям»7. «У нас есть свои печали, – ответил Рокфеллер Эдит. – Как благодарен я, что дорогую матушку они пощадили»8. Аргументы Эдит произвели на него достаточное впечатление, и он перестал делать многие из обычных ежегодных подарков внукам.
Эдит отказалась принять партию с Озером и попыталась напугать Матильду до смерти, говоря ей, что двадцать шесть лет разницы между ее бабушкой и дедушкой Маккормиками привели к ужасным наследственным умственным болезням у их семерых детей. «Двое умерли молодыми и двое безумны, – уговаривала она дочь. – Разве ты не видишь, как несправедливо приводить в мир детей, обреченных на безумие?»9 Не пойдя на попятную после замужества Матильды в 1923 году, Эдит многие годы отказывалась видеть Макса Озера и даже собственных внуков. Когда пара в 1929 году посетила Америку в надежде закрыть эту пропасть, Эдит сказала Матильде, что все еще не имеет желания видеть внуков. «Дети не настолько важны, – проинформировала она дочь, – они нужны только для продолжения рода»10. Эдит так обозлилась, когда Матильда и Макс собрались посетить Старшего, что отправила отцу телеграмму: «Я буду очень благодарна, если ты не примешь охотника за состоянием госпдина Озера в твоем доме»11. Рокфеллер, готовившийся отмечать девяностый день рождения, был не в том настроении, чтобы осаживать любимую внучку, поэтому любезно принял Макса, Матильду и их детей в Лейквуде. Рокфеллер даже сыграл роль доверенного лица Матильды, которая обрушила на него все неприятности с Эдит. После того как многие десятилетия его поносили, как барона грабителя, ему нравилось играть мудрого доброго дедушку.
Рокфеллер по-прежнему хотел как-то защитить свою внучку Маргарет, которая, вырастая, напоминала всем Бесси, и это делало ее объектом особой заботы. Она выросла в уединенной книжной атмосфере с отцом Чарльзом Стронгом, а тот удерживал Маргарет подальше от Америки – к вечному огорчению Рокфеллера. Опухоль в спине парализовала Чарльза от пояса и ниже, и он был прикован к инвалидному креслу с резиновой подушкой, из-за чего только еще больше погрузился в умственную деятельность. Его близкий друг, Джордж Сантаяна, когда приезжал в его парижскую квартиру или на виллу в Фиесоле, разделял отеческие заботы по отношению к Маргарет, всегда окруженной поклонниками. Ее планы на замужество давали зерно для размышлений этим двум весомым философам.
Именно Сантаяна, не Стронг, вел к алтарю невесту, когда в 1927 году в парижской церкви Маргарет выходила замуж за модного Джорджа де Куэваса; Маргарет думала, что ее отец не одобрит выбор, и вышла замуж, пока его не было в городе. После уединенной скованной домашней атмосферы Маргарет подхватила теплота, спонтанность и шарм де Куэваса. Его почти без исключений считали благородным испанцем, но де Куэвас не был ни благородным, ни испанцем, он был отпрыском чилийской семьи банкиров, у которых земли было больше, чем денег, и он с умом искал пути исправить эту оплошность.
В январе 1929 года Маргарет родила девочку, которую назвали Элизабет (за ней сына Джона), а позже в том же году они с Джорджем отправились в Америку «повидать старика Рокфеллера, теперь уже девяностолетнего» – описал их планы Сантаяна. «Он уже был щедр к Маргарет – у нее было семьдесят пять тысяч долларов в год, – но благодарность дает надежду на блага в будущем, и, без сомнения, они очень постараются произвести хорошее впечатление, которое старый джентльмен затем передаст Джону Д.-младшему, держащему теперь кошелек»12. Позже Джордж де Куэвас шутил, что отправился в джунгли Флориды играть в гольф, чтобы обеспечить своих детей. Он знал, какую следует занять позицию с Рокфеллером и изобразил Маргарет, как бедного брошенного ребенка, нуждающегося в защите. В 1930-х годах Маргарет и Джордж с двумя детьми переехали в Америку, часто перемежая пребывание поездками в Париж и Флоренцию, и несколько лет жили рядом с Рокфеллером в Лейквуде, как тремя десятилетиями ранее это делали Чарльз и Бесси. В своем завещании Рокфеллер представил потрясающее доказательство обеспокоенности благополучием дочери Бесси. Он уже раздал почти все деньги на филантропию и детям оставил состояние всего в двадцать шесть миллионов четыреста тысяч долларов, и шестнадцать миллионов шестьсот тысяч долларов из этого забрали федеральные и региональные налоги. Решение удивило многих, но главным получателем оставшихся денег стала Маргарет Стронг де Куэвас – дань и Маргарет, и ее теперь названой святой матери.