Старик, всегда готовый принять перемены, любил смотреть дома голливудские фильмы, особенно с фигуристыми блондинками, такими как Джин Харлоу. Но его жизнь все еще вращалась вокруг религии, и, когда он был слишком слаб, чтобы идти в церковь, он слушал службы по радио на тумбочке у кровати. Мыслями он обратился к вечности. Однажды, прощаясь с Генри Фордом, Рокфеллер сказал ему: «До свидания, встретимся на небесах». И Форд ответил: «Встретимся, если попадете туда»20. Но Рокфеллер, похоже, точно знал, что Господь – не один из радикальных критиков общества и вознаградит его в том мире. Он завел новый порядок, пел гимны под аккомпанемент скрипача, который приходил в дом. Но при всей его религиозной уверенности смерть оставалась единственным неупоминаемым предметом для Рокфеллера. «Никогда он не говорил о смерти по отношению к себе; он всегда говорил о жизни, активности, о достижениях», – сказал Младший21.
В начале 1937 года, когда Рокфеллер близился к девяноста восьми годам, его тело было слабым, но ум все еще оставался ясным. «Отец в полном порядке, – написал Младший старому другу в марте 1937 года, – даже лучше, чем последний год или два. Мы прекрасно проводим с ним здесь время, и погода прекрасная»22. Он все еще играл на бирже и наслаждался своей неизменной комедией с миссис Эванс. В субботу, 22 мая, он сидел на солнце, и Эванс сказала ему: «Господин Рокфеллер, солнце придало вашему лицу цвет. Вы выглядите намного лучше». Когда в ответ он просто сверкнул улыбкой без слов, она добавила: «Господин Рокфеллер, вы ничего не сказали о том, как выгляжу я». Из своего кресла он галантно поклонился и сказал: «Миссис Эванс, это потому, что я никогда не могу воздать предмету должное»23. В тот же день он выкупил закладную организации, которая так глубоко повлияла на него – Баптистской церкви на Юклид-авеню.
До конца дня у Рокфеллера случился сердечный приступ. В пять минут пятого утром 23 мая он впал в кому и умер во сне. Официальной причиной смерти назвали кардиосклероз, уплотнение и воспаление стенки сердца, хотя точнее было бы сказать, что он умер от старости. Рокфеллер ушел мирно, не дожив всего шесть недель до своего девяносто восьмого дня рождения. Его мирная кончина разочаровала критиков, которые все еще надеялись на некоторое возмездие при жизни.
Когда распространились новости о смерти Рокфеллера, толпы собрались у его дома, и звонарь Баптистской церкви единения звонил в колокола. После церемонии прощания в Ормонд-Бич для его сотрудников и друзей охрана на мотоциклах сопроводила гроб на железнодорожную станцию, где его поместили в частный вагон для путешествия на север в Покантико. Когда поезд прибыл в Тарритаун, Младший и его пятеро сыновей ждали на платформе в одинаковых шляпах. 25 мая преподобный Гарри Эмерсон Фосдик произнес краткую трогательную надгробную речь на церемонии прощания в Покантико, а доктор Арчер Гибсон играл на органе в Кайкате. Как напоминание, что покойный никогда не испытывал недостатка в недоброжелателях, сотрудники полиции охраняли Покантико-Хиллс от нарушителей, пока шла служба. Во всем мире сотрудники всех фирм-преемниц «Стандард Ойл» почтили память пятью минутами молчания. 27 мая тело Рокфеллера вернулось в Кливленд и было опущено в могилу между двумя женщинами-баптистками, которые так преданно верили в него, – Элизой и Сетти. Из опасений, что место упокоения осквернят вандалы, гроб Рокфеллера был помещен в бомбоупорную могилу, запечатанную тяжелыми глыбами камня.
Раздав почти все деньги, Рокфеллер оставил состояние в двадцать шесть миллионов четыреста тысяч долларов, показывая, что он восстановил свои потери на бирже после краха 1929 года. Основная часть его состояния приняла форму казначейских билетов США, хотя он сохранил, из сентиментальных побуждений, одну акцию «Стандард Ойл, Калифорния», помеченную «Сертификат № 1». В течение года после смерти Рокфеллера будет найдено сказочное нефтяное богатство Саудовской Аравии и Кувейта, обеспечивая нефти ведущее место в экономике ХХ века. Через шестьдесят лет после смерти основателя четыре фирмы – преемницы «Стандард Ойл» – «Эксон», «Мобил», «Амоко» и «Шеврон» – будут входить в пятьдесят крупнейших компаний мира.
Некрологи газет подробно рассказывали о Рокфеллере – благодушном филантропе, а не о Рокфеллере – яростном короле трестов в такой степени, что показалось бы немыслимым в золотую пору Иды Тарбелл. Он был «величайшим в мире филантропом и устроителем в науке отдавать», – говорилось в одной из статей24. Что самое поразительное, хвала шла из всего политического спектра и даже от тех, кто состязался с ним в прошлом. Адвокат Сэмюэль Унтермайер отозвался такой хвалебной песнью об уклончивом свидетеле, которого он допрашивал: «Наравне с нашим любимым президентом он был величайшим гражданином нашей страны. Это он наглядно представил, как никто другой, мудрое применение большому богатству. Благодаря ему мир стал лучшим местом для жизни. Пусть будет благословенна память о Гражданине Мира № 1»25.
По правде, Джон Д. Рокфеллер-старший оставил противоречивое наследие. Сплав набожности и жадности, сострадания и злодейской хитрости, он воплощал собой двойственное наследие пуританских предков Америки, которые поощряли бережливость и предприимчивость, но также подстегивали чрезмерную склонность к приобретению. Он извлек смешанные идеи из религиозного обучения и от своих несовместимых родителей. Не удивительно, что он стал символом и жадности корпораций, и просвещения филантропии.
Начиная с 1870-х годов управление Рокфеллера «Стандард Ойл» отметило новую эпоху жизни Америки, которая и вдохновляла, и беспокоила население. Его непревзойденные способности и ненасытность предпринимателя открыто поставили перед страной тревожащие вопросы о форме экономики, распределении богатства и должных отношениях между предпринимательством и правительством. Рокфеллер довел до совершенства монополию, которая неоспоримо демонстрировала эффективность крупномасштабного бизнеса. Создавая новые формы управления, он наметил путь для современных многонациональных корпораций, которые начали доминировать в экономической жизни ХХ века. Но, делая это, он показал и многочисленные нарушения, которые могут сопровождать свободную от ограничений экономическую силу, особенно при угрозе избранному правительству. Как архитектор первого великого промышленного треста, он доказал, по сути, хрупкость свободных рынков, вынудив правительство уточнить правила, которые в будущем обеспечат конкуренцию и честную игру.
Самый жестокий барон-грабитель оказался ведущим филантропом. Рокфеллер ускорил переход от личной, случайной благотворительности, традиционного удела богатых, к чему-то более мощному и менее личному. Он поставил продвижение знания, особенно научного знания, задачей не менее важной, чем подаяние бедным или строительство школ, больниц и музеев. Он показал ценность экспертного мнения в планировании и компетентном управлении некоммерческой работой, наметив вехи профессионализма в зарождающемся поле фондов. К моменту смерти Рокфеллера, действительно, столько добра неожиданно расцвело из такого зла, что Бог, возможно, и правда встретил его на той стороне, чего титан уверенно ждал все это время.
Хотя Младший после смерти Рокфеллера перебрался в Кайкат, он знал, что его отец неповторим, поэтому решил оставить дополнение «младший» после своего имени. Как он часто говорил в последующие годы: «Был только один Джон Д. Рокфеллер»26.
Благодарности
Чтобы изучить огромное количество материалов, которые сегодня имеются по Джону Д. Рокфеллеру, потребовалась участие многих незнакомых людей.
Так как Рокфеллер умер в 1937 году, сегодня осталось мало людей, кто мог бы дать информацию о нем либо из личного опыта, либо по слухам, поэтому я особенно благодарен членам семьи, которые встретились со мной. Дэвид Рокфеллер не только дал интервью, но и любезно позволил взглянуть на главу, посвященную его деду в готовящихся мемуарах. Другие потомки людей, описанных в этой книге – в том числе Нельсон Олдрич-младший, Элизабет де Куэвас, Джон де Куэвас, Джеймс Т. Флекснер, Эбби О’Нилл, Спелман Прентис, Энн Рокфеллер – Робертс, Дж. Стиллман – Рокфеллер и О. Стиллман – Рокфеллер – добавили полутонов и нюансов многим событиям. Питер Джонсон, историк семейного офиса Рокфеллеров, реагировал на все мои запросы информации в прекрасном товарищеском духе.
Я прежде всего обязан сотрудникам Архивного центра Рокфеллеров, который расположен в семейном поместье в Слипи-Холлоу (ранее Норт-Тарритаун), но который ведет группа профессиональных архивистов под умелым руководством Дарвина Стейплтона. Центр, открытый для исследователей в 1975 году, является подразделением Рокфеллеровского университета. Я особенно благодарен Тому Розенбауму, который мастерски направлял меня по огромной сокровищнице документов и мог сказать вдохновляющие вещи о многих из них. Его помощь была бесценна и всегда любезно предоставлялась. Кен Роуз был особенно великолепен, когда дошло до истории Кливленда, а Валери Комор оказалась незаменима в разъяснении загадки Чарльза и Бесси Стронг. Мишель Хилтцик и Роберт Баттали выполнили огромную работу, помогая мне с фотографиями. Я приветствую профессионализм всего состава и образцовую работу, который он выполняет каждый год для столь многих ученых.
Среди прочих самаритян, предоставивших помощь и утешение, мне бы хотелось выделить Джин Эштон и сотрудников Библиотеки редких книг и рукописей в Университете Колумбия, где хранится обширная коллекция материалов по Рокфеллеру Алана Невинса; Мередит Невинс – Майер, которая позволила мне цитировать бумаги ее отца; Рональда Грили и Проект устной истории Университета Колумбия; Барбару Т. Золли, Бет Дэвидсон и сотрудников Музея скважины Дрейка в Титусвилле, Пенсильвания, где хранятся многочисленные документы Иды Тарбелл по «Стандард Ойл»; Кэролайн Тарбелл – Таппер, которая дала разрешение цитировать документы ее двоюродной бабушки Иды Тарбелл; Гарольда Миллера и сотрудников Исторического общества штата Висконсин, которые предоставили бумаги Генри Демареста Ллойда по межбиблиотечному займу; Джона Грабовски и сотрудников Исторического общества Западного резерва в Кливленде; Уильяма Массу-младшего из Собрания рукописей и архивов в Библиотеке Йельского университета, который нашел некоторые важные письма; Дэниела Мейера и Департамент особых коллекций в Библиотеке Чикагского университета; Летицию Йиндл и Терезу Хелейн из Шекспировской библиотеки Фолджера в Вашингтоне, округ Колумбия, которые предоставили переписку Рокфеллера с Генри Клеем Фолджером.