4.
Почему же тогда за год или два произошел радикальный сдвиг в политике? С одной стороны, трест занялся природным газом и волей-неволей оказался завязан в бурении, но более веская причина была в выстроенной «Стандард Ойл» огромной глобальной машины с неутолимой жаждой сырой нефти. По мере истощения месторождений Пенсильвании Рокфеллер начал опасаться, что ему придется обратиться к русской нефти, и был уверен, что русские воспользуются контролем над нефтяными месторождениями, чтобы ослабить «Стандард Ойл» или даже избавиться от нее. Уже в 1884 году Рокфеллер нетерпеливо донимал соратников необходимостью создать резерв сырой нефти сверх непосредственных нужд и вложился в некоторые добывающие участки в Западной Виргинии. Он предупредил скептично настроенного коллегу: «Нам следует держать всегда большой объем сырого материала, и лучше, чтобы запас был несколько чрезмерен, чем пойти на риск того, что нас выключит русская конкуренция»5.
Затем произошел поворотный момент, почти столь же судьбоносный, как открытие Дрейка. В мае 1885 года группа рабочих, ищущих природный газ на северо-западе штата Огайо, наткнулась на месторождение нефти. Находка дала неоспоримое доказательство, что значительные отложения существуют в Соединенных Штатах за пределами Пенсильвании, и начался дикий ажиотаж. К концу года более двухсот пятидесяти буровых вышек выросли вокруг города Лима и вышли через границу в штат Индиана. И все же радость оставалась сдержанной, так как химический состав сырой нефти Лимы представлял собой проблему, которую не так просто было разрешить и которая угрожала свести на нет ее ценность. С одной стороны, она содержала меньше керосина, чем нефть Пенсильвании, и этот керосин давал пленку на лампах. Еще больше беспокоило некоторых, что высокое содержание серы разъедало оборудование и источало убийственный запах. (В Пенсильвании качали нефть парафинового основания.) Как написала одна газета: «Главный недостаток продукта из Огайо в том, что он пахнет, как куча скунсов, а стоит всего сорок центов за баррель»6. Для предмета домашнего обихода вонь являлась фатальным изъяном, а стандартной очистки сырой нефти серной кислотой было недостаточно, чтобы убрать ее.
Вероятно, высочайшим вдохновением Рокфеллера стала его вера в месторождения Огайо – Индианы, это одна из тех провидческих вспышек, которые сделали его легендой бизнеса. По его словам: «Нам казалось невозможным, что этот великолепный продукт вышел на поверхность только затем, чтобы его потратили впустую и выбросили; поэтому мы продолжили изучать каждый процесс по его использованию»7. Для решения проблемы в июле 1886 года Рокфеллер привез известного химика немецкого происхождения, Германа Фраша, и дал ему простые указания: убрать запах из сырой нефти Лимы и превратить ее в пригодный для продажи товар. Пока Фраш разбирался с задачей, правление «Стандард Ойл» стояло перед непростым выбором: следует ли предполагать, что Фраш добьется успеха и скупить нефтяные участки вдоль границы Огайо – Индианы; или стоит подождать, пока Фраш закончит и рискнуть потерять лучшие участки?
Невзирая на свою осмотрительность, Рокфеллер был способен на смелые предвидения и на колоссальные авантюры. Теперь он был готов сделать невероятные ставки на нефть Лимы, решение, которое подвергло проверке его руководство с помощью консенсуса, так как консервативная клика в правлении, во главе с Чарльзом Праттом, упрямо сопротивлялась. Рокфеллер всегда посмеивался над Праттом как над нерешительным и робким «человечком», вклад которого в дело компании был невелик, кроме сферы сбыта8. Все же, не имея намерения навязывать свою волю, Рокфеллер выдерживал длительные споры о сырой нефти Лимы и «непрекращающиеся перебранки в правлении «Стандард Ойл компани» день за днем, месяц за месяцем, год за годом»9.
Пратт, худощавый человек с бородкой клинышком, активный прихожанин в своей баптистской церкви, разделял пуританский стиль Рокфеллера. «Не теряй ни времени, не денег» – его любимый девиз10. Пратт жертвовал на многие дела, стал первым президентом и главным благотворителем Академии Адельфия в Бруклине, а позже оставил в наследство несколько миллионов долларов на основание Института Пратта, который предлагал классы по ручным ремеслам, искусствам и экономике. Несмотря на их сходство, Пратт был робким руководителем, не имевшим храбрости Рокфеллера, и часто чувствовал, что тот относится к нему свысока. Теперь же он превратил споры по Лиме в референдум о его собственной деловой компетенции. На каждой встрече, когда Рокфеллер предлагал купить нефтяные участки Огайо, Пратт и его фракция возражали. Как сказал Рокфеллер, посмеиваясь, они «поднимали руки в священном ужасе»11. Наконец, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, Рокфеллер сделал неожиданную ставку. На одном собрании правления, после стандартного запроса Рокфеллера о вложении в Лиму, Пратт вышел из себя, откинул голову в возбуждении и выкрикнул «Нет!». На что Рокфеллер прохладно ответил: «Я сделаю это нововведение из моих собственных средств и гарантирую их на два года». Он поразил коллег, обещав три миллиона долларов – около сорока семи миллионов в деньгах 1996 года. «К концу этого периода, в случае успеха, компания может мне возместить. В случае провала я возьму потерю на себя»12. Впечатленный непоколебимой решимостью Рокфеллера или поняв, что проиграл, Пратт капитулировал. «Если именно так вы к этому относитесь, пойдем вместе, – ответил он. – Думаю, раз вы можете принять риск, то и я могу»13.
«Стандард Ойл» потратила миллионы долларов, чтобы купить в Лиме нефтяные участки, построить железнодорожные цистерны и соорудить трубопроводы. Не было такого нефтяного месторождения, которое Дэниел О’Дэй не хотел бы испещрить трубами, и, когда трест создал «Бакай Пайп лайнс компани» для сбора сырой нефти Лимы в марте 1886 года, он информировал добытчиков скорее с силой, чем с деликатностью, что всю свою нефть они должны отдавать «Бакай». К любому бурильщику, который находил нефть, сразу же подходил один из решительных агентов О’Дэя. О’Дэй сказал Рокфеллеру: «Я убежден, что, как только мы узнаем о новом развитии либо в нефти, либо в газе, наиболее соответствует интересам компании, если мы сразу же отправляем туда человека, чтобы он оставался там и был готов взять все, что может подвернуться»14. О’Дэй – сила, перед которой невозможно устоять, вскоре захватил восемьдесят пять процентов нефти Лимы. Хотя для «вонючей нефти» еще не существовало рынка, трест купил каждый баррель, который предлагали добытчики и к 1888 года держал в резервуарах более сорока миллионов баррелей. К этому моменту зловонная жидкость продавалась по пятнадцати центов за баррель.
Вступив в игру, Рокфеллер не полностью доверял Богу и химикам «Стандард Ойл» и подыскивал новое применение плохо пахнущей нефти. Ответ он нашел в топливной нефти. Трест отправил группы продавцов и технологов, чтобы убедить железнодорожные компании жечь в локомотивах нефть вместо угля и предложить отелям, заводам и складам переключиться с угольных печей на нефтяные горелки. Хотя это направление процветало, оборот все еще был не сравним по масштабу с керосиновой промышленностью, и жесткое давление на Германа Фраша и его лабораторию ослабилось лишь немного.
Фанфарон Фраш, прозванный Диким Голландцем, соответствовал стереотипному облику эксцентричного ученого. Невысокий человек со взрывным характером, он иммигрировал в Соединенные Штаты после Гражданской войны. В середине 1870-х годов Рокфеллер привез его в Кливленд, где химик проделал великолепную работу с парафином и получил новый воск для британских изготовителей свечей и новый ингредиент для кливлендского магната жевательной резинки Уильяма Дж. Уайта. После этого Фраш открыл мастерскую в Канаде и запатентовал процесс извлечения серы из кислой нефти Онтарио. Так как месторождения Онтарио и северо-запад штата Огайо разделяло только озеро Эри, Рокфеллер, видимо, пришел к выводу, что вероятность успеха высока, и нанял Фраша для работы над сходной проблемой. К февралю 1887 года Фраш добился частичного успеха с сырой нефтью Лимы, попытавшись убрать серу с помощью окиси меди. Затем, 13 октября 1888 года, произошел большой прорыв, и Фергус Сквайр телеграфировал Рокфеллеру исторические новости, которых тот с нетерпением ждал два года: «Мы рады сообщить вам, что мы опробовали процесс Фраша, и нам удалось произвести пригодную для продажи нефть»15.
Достижение Фраша не просто подтвердило репутацию Рокфеллера как уникального пророка промышленных тенденций. Если бы Фраш не разобрался, как использовать сырую нефть Лимы, между истощением скважин западной Пенсильвании и бумом в Техасе и Канзасе начала 1900-х годов возникла бы острая нехватка американской нефти. В течение пятнадцати лет патенты Фраша приносили Рокфеллеру поражающие воображение доходы и резко повысили статус ученых во всей отрасли. Первые нефтяники были самостоятельно добившимися успеха трудягами, с предубеждением относившимися к наукам и склонными работать по интуиции, тогда как Рокфеллер привнес в дело рациональный дух, и это считается одним из его важнейших вкладов. По словам философа Альфреда Норта Уайтхеда: «Величайшим изобретением девятнадцатого века было изобретение метода изобретения»16. Когда Фраш расколол загадку сырой нефти Лимы, он, вероятно, был единственным ученым химиком нефти в Соединенных Штатах. К моменту, когда Рокфеллер отошел от дел, на каждом нефтеперерабатывающем заводе у него было по лаборатории и даже одна на верхнем этаже Бродвей, 26. Это еще один путь преображения «Стандард Ойл» в прототип современной промышленной организации, ее прогресс сопровождался стабильным применением науки.
Если Рокфеллеру приходило озарение, оно часто завладевало им с силой откровения, которому невозможно сопротивляться, и теперь он решил, что «Стандард Ойл» должна гарантировать себе запасы сырой нефти. После того как Фраш подтвердил ценность сырой нефти Лимы, трест занялся добычей нефти, используя все внушительные доступные ресурсы. В 1889 году был сформирован комитет по добыче под эгидой Джона Д. Арчболда, и он тратил деньги такими бурными темпами, что за два года израсходовал двадцать два миллиона долларов – цифра сложная даже для бюджета «Стандард Ойл», что вызвало еще больше надрывных завываний Чарльза Пратта. Тем не менее убежденность Рокфеллера подтвердилась, так как месторождение Огайо – Индиана перехватило угасающую промышленность Пенсильвании и в 1890-е годы стало лидером страны по сырой нефти.