46. Рокфеллер так и не дал публичного опровержения, но он не был частью публики «Стандард Ойл» и досадовал на действия ее трех главных представителей: Генри Х. Роджерса, Джеймса Стиллмана и своего брата Уильяма. Роджерс и Уильям платили за спекуляции чеками «Стандард Ойл», привычка, которая вызывала раздражение Джона Д.
Джон Д. всегда демонстрировал теплую дружбу к брату, но за годы их ценности радикально разошлись, по мере того как Уильям становился типичным вельможей Позолоченного века и с готовностью окунался в мир модных клубов и курортов. Уильям продал значительную часть акций «Стандард Ойл» брату и не был даже приблизительно так богат, как Джон, но все еще оставался одним из шести основных получателей по акциям «Стандард Ойл», и часто говорили, что он входит в десятку богатейших американцев. Знаток хорошей жизни, он любил коктейли, азартные игры, рысаков, охоту, рыбалку, оперу, театр и яхты. Его особняк на Пятой авеню стоял напротив белого французского шато Алвы Вандербильт, и он часто посещал ее костюмированные балы. Его коттедж, Роквуд-Холл, нагромождение башен и башенок с двумястами четырьмя комнатами и садами, выложенными Фредериком Ло Олмстедом, нависал над рекой Гудзон. У него было и крупное поместье в Адирондак на несколько тысяч акров. В 1888 году вместе с магнатами Дж. П. Морганом, Уильямом К. Вандербильтом и Сирусом Маккормиком Уильям основал «Джекил Айленд Клаб» – роскошный курорт «Ста миллионеров» – на острове у побережья Джорджии, который вскоре мог похвастаться такими дорогами, как Морган-роуд и Рокфеллер-пас. В более поздние годы Уильям променял свое баптистское воспитание на эпикурейский образ жизни. «Я раньше очень интересовался церковью, – говорил он другу в поздние годы, – но не посещал ее по много дней»47. В отличие от Джона Уильям мало давал на благотворительность и не слушал просьб Джона вложиться в Чикагский университет. В какой-то момент, убеждая Уильяма помочь построить церковь, Джон уговаривал его: «Картины хорошо, это будет лучше»48. Уильям более пристрастно, чем Джон, относился к мотивам людей, выпрашивавших его деньги.
Больше всего братья различались в операциях на фондовой бирже – настолько, что Джон оставался в стороне от предприятий, в которых был задействован Уильям. Отказываясь от инвестиции, Джон просто говорил своей финансовой команде: «Нет, это для Уильяма», – и вопрос больше не обсуждался49. Как завсегдатай Уолл-стрит, Уильям часто сидел в своей конторе в деловом центре, попыхивал сигарой и посматривал на биржевой аппарат у окна. Он был президентом «Стандард Ойл», Нью-Йорк, и одновременно директором сорока компаний, в том числе железных дорог, банков и медных шахт, а также пароходных компаний и фирм газо– и водоснабжения. Джона выводило из себя, что Уильям участвовал в размещении акций и сбивании курсов ценных бумаг и других действиях, которые он приравнивал к азартным играм и манипуляциям. Возможно, трения по этому вопросу привели к охлаждению их отношений в конце 1890-х годов. В 1897 году из списка руководителей высшего звена, претендующих на крупные увеличения зарплаты Джон опустил только имя Уильяма, вызвав протест от Флаглера:
«Я бы хотел, чтобы ты включил Уилла – с чисто деловой точки зрения. Я думаю, он стоит не меньше, чем самый молодой из «трех других», и я сомневаюсь, понимаешь ли ты, какую тень это бросит на него, если его вычеркнут. В последний день этого месяца исполнится ровно тридцать лет с тех пор, как я присоединился к тебе и Уиллу в деле. Не будем в эти поздние дни делать то, что может хотя бы выглядеть недобро. Я думаю, я знаю его чувства к тебе лучше, чем ты сам – они гораздо более благожелательны, чем ты можешь себе представить»50.
Джон не вмешивался в биржевые сделки Уильяма, отчасти связывая их с Джеймсом Стиллманом, который на своих связях со «Стандард Ойл» и дружбе с Уильямом превратил Национальный городской банк в крупнейший банк Нью-Йорка. «Мне нравится Уильям, – сказал Стиллман, утонченный молчаливый человек, – потому что нам не обязательно говорить. Часто мы сидим пятнадцать минут в тишине, пока один из нас что-то не скажет!»51 Они были странной парой, добродушный и беспечный Уильям и холодный Стиллман, не раскрывавший своих карт. Один из потомков Стиллмана описал его так: «Суровый, задумчивый, вечно молчащий, лишь отпускающий сардонические ремарки, на Уолл-стрит его называли «человек в железной маске»»52. В какой-то момент Стиллман поругался с женой и выгнал ее навсегда из своего дома, запретив пятерым своим детям даже упоминать ее имя. Отношения между Джеймсом Стиллманом и Уильямом Рокфеллером перешли на детей. Дочери Стиллмана, Элси и Изабель вышли замуж за сыновей Уильяма, Уильяма Г. и Перси, создав линию Стиллманов-Рокфеллеров, которые станут главными фигурами в последующей истории Национального городского банка, сегодня «Ситикорп».
Многие современные критики пришли к выводу, что Джон Д. сформировал инвестиционный триумвират с братом и Стиллманом; в действительности, у него были серьезные сомнения о характере Стиллмана, и он сожалел о его дружбе с Уильямом. Судя по всему, Стиллман платил той же монетой. Однажды он зашел на Бродвей, 26, к Уильяму, подошел к столу Младшего и продолжил делать оскорбительные комментарии о Старшем. Младший сразу же поднялся с холодным видом и процедил: «Господин Стиллман, вы можете говорить эти вещи моему отцу, но не его сыну. Хорошего дня»53.
Несмотря на их непростые отношения, Стиллман пригласил Младшего стать директором Национального городского банка в 1901 году. Младший был склонен согласиться, но опасался, что соперник Стиллмана, Дж. П. Морган в отместку исключит отца из гарантийного синдиката. Старшего больше беспокоило, что назначение добавит достоверности досадным слухам, что он держит крупную долю в Национальном городском банке. Если Младший займет должность, предупредил Старший, это «может показаться указанием на более близкие отношения в этом направлении, чем есть в действительности или чем было бы мудро сообщать миру»54. На сей раз проигнорировав желания отца Младший вошел в правление Национального городского банка; Старший, уступив, купил пакет в десять тысяч акций банка. Как выяснилось, Младший ушел из правления в следующем году, сочтя некоторые методы банка сомнительными.
Значение доли Старшего в Национальном городском банке не следует преувеличивать. Выписка о его ценных бумагах 1906 года показывает, что в банк он инвестировал четыреста пятнадцать тысяч долларов по сравнению с тремя стами семьюдесятью пятью тысячами долларов в Первом национальном банке – его держал приятель Моргана, Джордж Ф. Бейкер, – тогда как его крупнейшая доля в банке составляла миллион четыреста тысяч долларов в Нью-Йоркском трастовом, где господствовала семья Харкнесс. Он купил значительную долю и в Банкирском трастовом, когда тот был создан в 1903 году. В итоге, Рокфеллер намеренно избегал Национального городского банка и публику «Стандард Ойл», но предпочитал не делать этого публично и считал вопиющей трусостью, что Уильям, Стиллман и Генри Роджерс не могут разубедить прессу. Когда его однажды в частной беседе спросили о банке Стиллмана, он сухо ответил: «Его называют, как мне говорят, заведением Рокфеллера. Но я его не контролирую. У меня есть его акции, возможно на триста тысяч долларов, а его капитал двести миллионов долларов… Я ни разу в жизни не был в здании. Да, я заявляю, что даже не имею представления, где оно находится»55.
Рокфеллер действительно приобрел крупный пакет в одном банке. После того как расследование Армстронга 1905 года выявило массовые махинации страховых компаний и их банкиров, в 1911 году была проведена реформа законодательства, вынудившая «Эквитабл лайф ашуранс компани» образовать дочернюю компанию «Эквитабл траст компани». Ухватившись за эту возможность, Рокфеллер, Джордж Гулд и «Кун, Лёб» захватили контроль, и Рокфеллер выступил главным акционером. Рокфеллер надеялся принять участие в прибыльных финансовых операциях банка и вскоре убедил все компании внутри вселенной «Стандард Ойл» перенести туда свои счета. Выигрывая от связей Рокфеллера, «Эквитабл траст» стала за десять лет восьмым крупнейшим банком Америки. Шаг был преисполнен значением для Рокфеллеров, так как банку предстояло слиться с банком «Чейз» после краха 1929 года; новая организация стала финансовой крепостью Рокфеллеров. Если потомков Уильяма Рокфеллера связывали с Национальным городским, потомки Джона Д. всегда ассоциировались с «Чейз».
Из трех главных лиц публики «Стандард Ойл» – Роджерса, Стиллмана и Уильяма Рокфеллера – Генри Х. Роджерс больше всех зачаровывал публику. В пантеоне директоров «Стандард» только сам Джон Д. достиг бóльшей славы. В Роджерсе было что-то грациозное и брутальное, чарующее и яростное, что делало его притягательной фигурой даже для тех, кого он отталкивал. В «Стандард Ойл» его с любовью называли «Диким старым тигром», тогда как Уолл-стрит окрестила Цербером Роджерсом. Это был красивый и сильный мужчина, с театрального вида усами, острым взглядом и аурой безрассудства.
Роджерс был типичным хамелеоном. В один момент он бывал чутким и щедрым, в следующий – становился безжалостным врагом. В клубах и гостиных Манхэттена он очаровывал приятелей, рассказывая уморительные истории и играя в развратный покер. Он был очень отзывчивым: помогал обедневшей вдове полковника Эдвина Дрейка, а в родном городе Фэрхейвен, штат Массачусетс, построил школу, библиотеку, дом приходского священника и масонскую ложу. «Он смотрит на вас, и вы пропали, – сказал один коллега из «Стандард Ойл», завороженный калейдоскопом его настроений. – Он был добродушным, если не наступать ему на мизинец. Человек самых яростных симпатий и антипатий, какого я только знал в коммерции»56. «Он только глазом моргнет, а выражение его лица трансформируется совершенно, – написал репортер в «Ивнинг пост». – Его голос может пройти по шкале мстительности, безразличия, вежливости, приветливости и дружелюбия в одном предложении»