За следующие несколько лет сталевары сумели приспособить печи к дешевой руде Месаби, и цены на акции «Консолидейтед» взвились до заоблачных высот. В припадке бессильной ярости Мерритты демонизировали человека, которого раньше воспевали, как спасителя. Они подали против Рокфеллера мстительный иск в суд федерального округа в Дулуте, описав себя невинными дровосеками, которых обобрал магнат с востока. Опасаясь предвзятого отношения местных присяжных, Рокфеллер нанял газетчика из Миннесоты противостоять враждебности против него и даже увеличил пожертвования баптистским миссиям в штате. Как и опасался Рокфеллер, присяжные в Дулуте вынесли вердикт в пользу Мерриттов, хотя на апелляции он был отменен. Спор, наконец, разрешился в суде: Рокфеллер заплатил Мерриттам пятьсот двадцать пять тысяч долларов, и те публично отозвали обвинения. Об этом соглашении Рокфеллер саркастически заметил: «Мы уладили дело, заплатили деньги, чтобы не допустить более крупного грабежа со стороны двенадцати справедливых добрых мужчин, так как не могли попасть в суд более высокий»85. Гейтс, задетый разногласиями, двадцать лет спустя все еще пытался оправдать свое поведение, написав короткий полемический памфлет «Правда о господине Рокфеллере и Мерриттах», который бесплатно разослал десяти тысячам человек.
Рокфеллер и Гейтс были возмущены неблагодарностью Мерриттов, но и сами они не были совершенно безупречны. Мерритты утверждали, что Рокфеллер раздул стоимость собственности, которую передал «Консолидейтед», и это обвинение, судя по всему, подкрепляется бумагами Гейтса. В начале 1893 года он написал два письма Фрэнку Рокфеллеру, где упоминает, что шокирован тем, как дорого Колби и Хойт заплатили за выработки. Их ценность он обобщил следующим образом: «Что побудило «Колби, Хойт энд Ко» сформировать синдикаты и платить такие огромные деньги за эту ничего не стоящую собственность, я не понимаю. Я собираюсь продолжить работать над этим время от времени, пока все не прояснится полностью»86.
Получив несколько миллионов тонн железной руды и железную дорогу, чтобы перевозить ее, Рокфеллер теперь оказался загнан в угол перевозчиками на озере Верхнем, которые соглашались сдать ему суда только по вымогательским тарифам. Чтобы выйти из тупика, Рокфеллер вновь нанял талантливого человека из рядов врага, Самуэля Матера из Кливленда, зятя Амасы Стоуна. Это одно из тех исторических событий, когда занавес ненадолго поднимается и показывает, как волшебник приводит механизм в движение. На 54-й Западной улице перед ужином Рокфеллер провел дружеский десятиминутный разговор с Матером. Посетитель ушел с заказом на три миллиона долларов построить двенадцать кораблей, перевозящих руду, стальных монстров, которые превзойдут по размерам все, что когда-либо плавало в Великих озерах. Маттер пожал Рокфеллеру руку и больше его никогда не видел.
Учитывая, что ему предстояло построить большое число кораблей, Матер сообразил, что верфи сговорятся и заломят цены, поэтому прикинулся, что ему нужно всего один-два. Подав предложения, подрядчики с изумлением обнаружили, что каждый получил контракт. Эксплуатация такого флота требовала еще одного инженерного достижения: строительства специальных доков на озере Верхнем с длинными железнодорожными настилами, уходящими на сотни футов в воду. Судоходный картель озера в изумлении смотрел, как предприятие Рокфеллера грузит руду с невероятной скоростью десять тысяч тонн каждые шесть часов. Там, где шхуны брали четыре доллара двадцать центов за тонну, корабли Рокфеллера несли груз руды по цене восемьдесят центов за тонну.
Управлять флотом Матер отказался, и тогда Рокфеллер попросил Гейтса предложить опытную фирму как оператора кораблей. «Нет, – сказал Гейтс, все чаще показывая проблески причудливой независимости, – я не могу предложить фирму в данный момент, но почему бы не управлять ими самим?» Опешив, Рокфеллер ответил: «Вы же ничего не понимаете в кораблях, не так ли?» Гейтс признал, что нет, но назвал кандидатуру своего дяди, ЛаМонта Монтгомери Бауэрса. «Он живет на севере штата, и он в жизни не поднимался на корабль. Скорее всего, он не отличит нос от кормы, а морской якорь от зонтика, но у него есть здравый смысл, он честный, предприимчивый, проницательный и знает цену деньгам»87. Рокфеллер часто нанимал людей, основываясь на их общей способности, а не на конкретных навыках – сам Гейтс являлся тому главным примером, – и согласился с выбором.
Лысый элегантный Бауэрс обладал обширным послужным списком, от продажи мыла и управления агентством недвижимости в Омахе до продажи продуктов на севере штата Нью-Йорк. Во многом к радости Рокфеллера, он не только умело командовал флотом, но и значительно его расширил. В основном под эгидой расположенной в Кливленде «Бессемер стимшип компани», Рокфеллер приобрел пятьдесят шесть судов, крупнейший флот на Великих озерах и самая большая в мире коллекция рудовозов. Его положение в озерном судоходстве стало настолько недосягаемым, что он мог диктовать тарифы на озере Верхнем, как диктовали ему за несколько лет до того – ситуация побудила Эндрю Карнеги организовать конкурирующую «Питтсбург стимшип компани».
Гейтс растолковал Бауэрсу эксцентричные привычки господина Рокфеллера и сказал, что он не должен, ни при каких обстоятельствах, связываться с боссом. Большинство кораблей своей армады Рокфеллер даже не видел. Но однажды Рокфеллер неожиданно зашел проконсультироваться по вопросам поставок, и получился забавный разговор. «Вы вынуждаете меня нарушить приказы, данные мне вашим учреждением, господин Рокфеллер», – напомнил ему Бауэрс. «О, господин Бауэрс, я старею, – ответил Рокфеллер в своей чудной средне-западной манере. – Полагаю, мое учреждение иногда может мне позволить немного свободы!»88 Успех Бауэрса в управлении флотом, возможно, достоин сожаления, так как позже ему было поручено новое задание в другом горном предприятии в Скалистых горах, «Колорадо фьюел энд айрон», где он надолго покрыл позором имя Рокфеллера.
Успех Рокфеллера в Месаби привел к столкновению двух самых богатых людей Америки, Джона Д. Рокфеллера и Эндрю Карнеги. Деловой подход мужчин часто, как в зеркале, повторял друг друга, оба были подчеркнуто внимательны к деталям, беспощадно урезали цены и держали дивиденды на низком уровне. Оба боролись с собственной непризнаваемой жадностью, являлись первопроходцами в филантропии и гордились тем, что дружат с рабочими людьми. И все же они, судя по всему, не ладили. Каждое Рождество они обменивались подарками, Рокфеллер дарил Карнеги бумажный жилет, а Карнеги отправлял трезвеннику превосходный виски. В письмах к коллегам Карнеги часто посмеивался над Рокфеллером, отказываясь признать поражение и собственную недальновидность, и он страдал от заблуждения, что в предприятии Месаби Рокфеллер сговорился с коллегами из «Стандард Ойл». Услышав в первый раз о его пакте с Мерриттами, Карнеги заявил правлению своей сталелитейной компании: «Помните, «Рокафеллоуз [sic] энд Портер» будут владеть [железной дорогой] а это все равно, что владеть нефтепроводами – Производители особо ничего не сделают… Я не думаю, что люди «Стандард» сумеют создать монополию в руде, как в нефти, им не удавалось ни одно новое начинание, а у Рокфеллера сегодня репутация, как у одного из худших инвесторов в мире»89.
Карнеги, слишком снисходительно относившийся к Рокфеллеру, серьезно недооценил развитие дела с рудой. Он предпринял решительные шаги для контроля кокса и угля и решил, что руда всегда останется дешевой и в изобилии, и прямо сказал коллегам, что их «блестящие и талантливые молодые партнеры» не должны прикасаться к этому делу90. Когда колоритный Генри Оливер из Питтсбурга попытался заинтересовать Карнеги совместным предприятием с Мерриттами, тот ответил нотацией: «Если и существует часть отрасли, которая не дает стимула, это руда»91. К счастью, подчиненные Карнеги не послушали его и взяли долю в руде Месаби. В результате «Карнеги стил» не была полностью исключена из лихорадки захвата участков в северной Миннесоте.
Карнеги, не сумев двинуться агрессивно, беспомощно смотрел, как Рокфеллер применяет к железной руде уроки, выученные на нефти, такие, как контролирование промышленности с помощью транспорта и подрывание конкурентов слишком низкими ценами, которым тем нечего противопоставить. Две тенденции промышленности в итоге вынудили Карнеги заключить сделку с Рокфеллером. По мере того как слияния объединяли сталелитейную промышленность, стало важным обеспечить надежные источники снабжения. И так как новые печи приспособили под руду Месаби, которая была дешевле грязи, она стала промышленным стандартом. К 1896 году пресса гудела домыслами, что Рокфеллер построит огромный сталелитейный завод в Кливленде или на юге Чикаго, сформирует стальной трест по модели «Стандард Ойл» и пойдет нос к носу с Эндрю Карнеги. Тем временем Рокфеллер влил еще девятнадцать миллионов долларов в Месаби, чтобы подкрепить свои операции с железными дорогами и судами.
Карнеги досадовал, что Рокфеллер, нефтяник, имел такое выдающееся предвидение в деле с железной рудой. В частной переписке он выпускал раздражение в мелких уколах, упоминая его насмешливо, как Рокафеллоу, а позже – как человека-катастрофу, Рекафеллоу. В декабре 1896 году смирившийся Карнеги наконец согласился на масштабную сделку. Он обещал принять весь объем производства главных выработок Рокфеллера (минимум шестьсот тысяч тонн руды) по самой минимальной цене двадцать пять центов за тонну. Но в обмен на такую невероятную скидку Карнеги соглашался отправить весь объем и еще шестьсот тысяч тонн с его собственных шахт по железным дорогам Рокфеллера и на его судах. Это были такого же рода договоренности услуга за услугу, которых Рокфеллер достигал с железными дорогами, монополизируя нефтяную промышленность. Чтобы заключить перемирие, Карнеги обещал воздержаться от покупки новых месторождений Месаби или транспортирования железной руды, если Рокфеллер откажется от любых замыслов сооруд