13. «Стандард» пришлось молча страдать, глядя на появление множества добытчиков конкурентов, включая «Галф ойл» и «Тексас компани», позже названную «Тексако».
Поэтому, пока реформаторы шумно поносили всемогущество «Стандард Ойл», ее монополия рушилась и дома, и за морями. При новых нефтяных месторождениях, открытых в Калифорнии, на индейских территориях (позже штат Оклахома), в Канзасе и Иллинойсе в начале 1900-х годов промышленность стала слишком обширной и разветвленной даже для «Стандард Ойл». Вероятно, можно сказать без преувеличений, что антимонопольные иски, поданные против треста в начале 1900-х годов не просто запоздали, а даже быстро становились бесполезными.
В сентябре 1901 года в Буффало молодой анархист убил Уильяма Мак-Кинли, и всю страну охватила тревога, что эти выстрелы – лишь часть большого заговора. В Чикаго странствующий торговец захватил репортеров историями, которые подслушал в местном депо, где как возможные мишени для убийц были названы Дж. П. Морган и Джон Д. Рокфеллер. Вооруженные охранники окружил резиденцию Рокфеллера, и он оказался отрезан от мира.
Как выяснилось, наиболее серьезная угроза благополучию титана происходила не от непонятных вооруженных провокаторов, а от нового обитателя Белого дома, сорокатрехлетнего Теодора Рузвельта. До тех пор пока в Белом доме находился Мак-Кинли, Рокфеллер безоговорочно верил, что его деловые интересы соблюдены. «Америку следует искренне поздравить с избранием господина Маккинли, – написал он в ноябре 1900 года. – При здоровом соблюдении финансовых интересов за следующие четыре года удастся многого достигнуть для общего блага американского народа»14. Но Рокфеллер знал, что в Рузвельте, которому он отдавал должное, как «самому хитрому из политиков», он нашел опасного противника15.
В политическом мире, испорченном коррумпированными боссами и прихлебателями, Тедди Рузвельт был редкой птицей: образованный, обеспеченный человек. Рузвельт происходил из рода голландских поселенцев, иммигрировавших в Новый Амстердам до 1648 года. Позже он сделал состояние на недвижимости Манхэттена, и, как многие люди его круга, был крайне возмущен омерзительной этикой нового класса промышленников. Став членом законодательного собрания штата Нью-Йорк в 1883 году, этот аристократический отступник поносил Джея Гулда и ему, как членов «богатого криминального класса» – первый из многих подобных риторических выпадов16. В 1886 году Рокфеллер внес тысячу долларов на неуспешную кампанию Рузвельта по выбору в мэры только потому, что еще больше опасался политики единого налога, предложенной одним из соперников, Генри Джорджем. Выдвинувшись на пост губернатора Нью-Йорка в 1898 году, Рузвельт принял пожертвования от Генри Флаглера и ряда руководителей с Уолл-стрит, против которых он тут же начал двойную игру, введя налог на юридических лиц и поддержав регулирование предприятий. Он активно выступал против классовых разделений и предупреждал, что политики сильно рискуют, игнорируя недовольство трестами. Если они продолжат придерживаться метода невмешательства, предсказывал он, «тогда толпы пойдут за сумасбродом, который отстаивает абсурдную политику, но отстаивает хоть что-то»17. Расстроенный Генри Флаглер шипел: «Я не владею английским языком в достаточной мере, чтобы выразить свои чувства относительно господина Рузвельта»18. Предприниматели Нью-Йорка так мечтали избавиться от Рузвельта, что вытолкали из губернаторства на пост вице-президента по республиканскому билету Мак-Кинли в 1900 году. Рузвельт был всегда убежден, что «Стандард Ойл» отчасти приложила руку, чтобы вывести его из политики штата.
К 1901 году практически все американские промышленники обратились к доктрине совместной работы, проповедуемой Рокфеллером, и опасались репутации Тедди Рузвельта, как борца с трестами, даже если их беспокойство было несколько преувеличенным. Как Рокфеллер, новый президент благоволил промышленной консолидации для применения эффекта масштаба. Посмеиваясь над призывами Уильяма Дженнингса Брайана и Роберта Лафоллетта убрать тресты, он утверждал, что любой подобный курс помешает естественному течению экономики. «Значительная часть законодательства, и предложенного, и введенного против трестов, ничем не умнее применения средневекового быка против кометы и не эффективнее ни на йоту»19. Рузвельт разделял плохие тресты, обдирающие потребителей, и хорошие тресты, которые предлагают справедливые цены и хорошие услуги. Вместо уничтожения без разбора трестов он нацелился на злостных нарушителей и выделил «Стандард Ойл» как символ злоупотребляющих трестов.
Когда Рузвельт стал президентом, Марк Ханна уговаривал его обнадежить насторожившихся предпринимателей и избегать провокационных заключений. С озорным наслаждением молодой президент закатил ужин для Дж. П. Моргана, сказав одному члену кабинета: «Видите, это попытка с моей стороны стать консервативным человеком, быть на связи с влиятельным классом, и я думаю, я заслуживаю поощрения»20. Он советовался с сенатором Олдричем и продолжал себя вести наилучшим образом с коммерсантами. В ноябре 1901 года после дружеской встречи с Рузвельтом помощник Генри Флаглера предложил, чтобы тот встретился с президентом и залатал взаимные обиды. «Не думаю, что в Америке найдется человек, который опасался бы подобного рода вещей больше моего, – ответил Флаглер. – Я рад, что ты видел его, так как я не хочу этого делать»21. Заявление отразило высокомерие, вскоре ставшее причиной падения «Стандард Ойл», которая обращалась с федеральным правительством, как с назойливой низшей силой.
Рузвельт ходил по канату между радикальными реформаторами и королями трестов. Он нашел умный способ наносить резкие неожиданные удары бизнесу, а затем произносить утешительные речи. По природе он был политическим гибридом: крикливые реформаторы видели его консерватизм, а противящиеся переменам предприниматели видели его рвение. Во многом, как и Франклин Рузвельт в 1930-х годах, он ввел регулирование, чтобы спасти страну от социальных волнений, и пресек более экстремальные меры. Его обвиняли в присваивании методов Уильяма Дженнингса Брайана, точно так же как позже говорили, что Франклин Рузвельт ослабил критику левого крыла, взяв многие из их методов.
В феврале 1902 года, когда предприниматели спорили о его истинной расцветке, Рузвельт показал, что не смягчился. Не посоветовавшись с Уолл-стрит, он начал антимонопольный иск против «Норзерн секьюритиз компани», холдинговой компании, созданной Дж. П. Морганом для объединения железных дорог на тихоокеанском Северо-Западе. Потрясенные коммерсанты после таких новостей продали акции. Даже если он и был расстроен, Дж. П. Морган не стал объявлять Рузвельту открытую войну и позже в тот год помог ему, выступив арбитром в забастовке угольщиков. Когда Рузвельт превратил обязанности президента в честное посредничество между капиталом и рабочими, Морган, в отличие от более близорукого Рокфеллера, увидел, что Рузвельт готов пойти на компромисс с уступчивыми бизнесменами.
В начале 1903 года Рузвельт подержал закон Элкинса, повысивший штрафы за железнодорожные скидки, и энергично продвигал планы по созданию нового Министерства торговли и труда, куда вошло бы Бюро корпораций, наделенное широкими полномочиями в ведении следствия по трестам. Для его антимонопольной программы новое бюро было крайне необходимо, так как федеральное правительство было слишком мелким и плохо укомплектованным, чтобы взяться за тресты хотя бы на равных. В 1890-х годах во всем министерстве юстиции в Вашингтоне было всего восемнадцать юристов. Чтобы сразиться с промышленными гигантами Рузвельту нужно было больше сотрудников и прежде всего больше информации.
Пока деловые круги сражались с бюро, Рузвельт искусно манипулировал прессой, демонизируя своих противников. В феврале 1903 года он проинформировал репортеров, что шесть сенаторов получили телеграммы от Джона Д. Рокфеллера, убеждающего расстроить предлагаемый проект бюро: «Мы против антитрестовского законодательства. Наш советник встретится с вами. Это следует прекратить. Джон Д. Рокфеллер»22. Великое разоблачение, как и рассчитывал Рузвельт, вызвало огромные волнения. Теперь имя Рокфеллера являлось синонимом злодеяний корпораций, поэтому его возражения решительно доказывали необходимость создать бюро. Как победно воскликнул Тедди Рузвельт: «Я пропустил билль, опубликовав эти телеграммы и сконцентрировав на нем все внимание общественности»23.
В действительности телеграммы отправил Младший, которого подталкивал Арчболд. Шокированный и смущенный шумом, Младший негодовал, что Арчболд втянул его в безрассудное лоббирование. Все верили, что автор телеграмм его почитаемый отец, и это расстраивало его еще больше. «Я вышел из колледжа немного идеалистом, – позже размышлял он, – и меня сразу бросили в суровые пикировки делового мира. Я оказался совершенно не готов к этому»24. Рокфеллер, привычный к спорным сложным ситуациям, посоветовал сыну игнорировать критиков: «Пусть мир болтает», но Младший продолжал размышлять25. Он отчаянно хотел реабилитировать семейное имя и жить безупречной жизнью, и вот он уже по пояс в грязи «Стандард Ойл». Это стало одним из событий, которые окончательно убедили его, что он слишком разборчив для деловой карьеры.
Самодовольный Тедди Рузвельт так и не забыл попытку «Стандард Ойл» саботировать новое министерство, но он был практичным политиком и признавал ценность поддержки «Стандард Ойл» в предвыборной компании 1904 года. Конгрессмен Джозеф К. Сибли, пытаясь договориться о перемирии между «Стандард Ойл» и Белым домом, сказал Арчболду, что по мнению президента нефтяной трест враждебен по отношению к нему, на что Арчболд весело ответил: «Я всегда восхищался президентом Рузвельтом и прочитал все его книги, они есть в моей библиотеке, в лучших переплетах». Сибли воспроизвел этот лестный отзыв Рузвельту – опустив, конечно, сарказм. «Так сказать «книжное дело» попало в цель с первого выстрела, – сообщил Сибли в ответ Арчболду. – Стоит перед вашим приездом прочитать хотя бы заглавия этих томов, чтобы освежить их в памяти»