Рокфеллер славился подозрительностью, когда дело доходило до врачей. В невероятном числе случаев он воображал, будто врачи берут слишком много и угрожал подать в суд. В 1909 году доктор Пол Аллен лечил Рокфеллера в Хот-Спрингс, штат Западная Виргиния, и привел для консультации врача, некоего доктора Смита. Получив от доктора Смита счет на три тысячи долларов, Рокфеллер пожаловался доктору Аллену, что мог бы найти других уважаемых врачей от пятисот долларов до тысячи. «Я предпочитаю решить вопрос с доктором Смитом без судебных разбирательств, но я не в том состоянии ума, чтобы соглашаться на то, что я считаю вымогательством», – предупредил он доктора Аллена12. После того как Рокфеллер пригрозил иском, доктор Смит согласился на пятьсот долларов. Затем Рокфеллер получил счет от самого доктора Аллена за лечение в Хот-Спрингс: двадцать один день по триста пятьдесят долларов в день, и вновь впал в ярость, отказываясь платить более ста шестидесяти долларов в день. Затем он опросил знакомых докторов и выяснил местные уровни оплаты и снизил эту сумму до семидесяти пяти долларов в день. И в этот раз он намекнул на возможные разбирательства. Младший отметил, что доктор Аллен отказался от четырех семей пациентов из-за своего длительного пребывания в Западной Виргинии, но Старший возразил, что «престиж того, что он поехал в Хот-Спрингс на двадцать один день как наш семейный врач… принесет ему гораздо больше, чем дали бы эти пациенты». Назвав цены доктора «вымогательскими», Старший заключил: «Я верю, что пойти в суд – это мой долг по отношению ко многим людям, которых шантажируют доктора»13. Рокфеллер считал догмой, что цены должны отражать настоящие рыночные цены, а не способность покупателя заплатить, и ничто не расстраивало его больше, чем идея, что богатый человек должен платить надбавку за его трудом заработанное состояние.
Старший скрывался за воротами своих поместий, и внимание публики все чаще обращалось на его сына и наследника, который сжимался под этим пристальным взглядом. «Джон Д. Рокфеллер, великий гений организации во всем мире и крупнейший частный владелец Соединенных Штатов и их жителей, отец молодого человека по имени Джон Д. Рокфеллер-младший, – высказала свое мнение одна из газет Херста. – Джон Д. Рокфеллер-младший, сам по себе, будет богаче, чем некоторые страны. Он будет стоить дороже всей Греции, на тот момент, когда работа греков славилась в мире»14. Никого эта перспектива не удручала больше, чем самого Младшего, чувствовавшего, что его загнали в клетку династических ожиданий. Младший никогда не обладал уверенностью в себе и теперь упорно шел вперед, недоумевая, куда он направляется.
Перед отцом Младший испытывал трепет и воспринимал его, как мраморную статую на пьедестале. «Сын всегда рассматривал его как героя – гениального в создании огромной промышленной империи, требовательного в вопросах личной целостности, дисциплинированного в контроле эмоций, спокойного перед лицом общественного порицания и великодушного во вкладе в человечество», – написал Гейтс15. Приученный смотреть на отца в этом золотом свете, Младший чувствовал свою незначительность в его присутствии. Однажды он сказал, выступая перед Торговой палатой Нью-Йорка, что его единственное желание помочь отцу и, если нужно, «начищать ему ботинки и упаковывать его сумку»16. «Я всегда имел достаточно низкое мнение о своих способностях, – сказал он отцу в 1902 году, – но мне не надо убеждать тебя, что, каковы они бы ни были, они полностью и абсолютно посвящены твоим интересам, и что теперь и всегда ты можешь верить мне, как верил всегда»17. Вместо того чтобы подбодрить сына, Старший часто позволял ему барахтаться в самобичевании.
Если Старший старался отстраниться от критиков, Младший был гиперчувствителен к инсинуациям об отце. Как заметил Гейтс, у Младшего «весь образ жизни подчинен цели, едва ли скрываемой, реабилитировать репутацию отца»18. Необходимость оправдать отца шла у Младшего отчасти из любви, но был и сокровенный интерес. Будучи этичным молодым человеком, как мог он быть о себе хорошего мнения, если он тратил кровавые деньги. Чтобы отдавать состояние Рокфеллера с чистой совестью, ему нужно было убедить самого себя, что оно заработано честно.
Если у Младшего кишка была тонка вести жизнь, осаживая враждебную публику, чувство неуверенности только усилилось, когда они с Эбби начали расширять семью. Их первый ребенок Эбби – прозванная Бабс – родилась на 54-й Западной улице, 13, в 1903 году, за ней последовал Джон Д. Рокфеллер III в 1906 году, его рождение газеты сопроводили заголовком: «Самый богатый младенец в истории». Нелсон родился в 1908 году в Сил-Харбор, штат Мэн, в день рождения Старшего, и всегда считал это знаком, а то и прямым доказательством того, что ему предназначено возглавить следующее поколение Рокфеллеров.
Отчаянно нуждаясь в наставлении и эмоциональной поддержке, с женой Младший воссоздал близкие отношения, которые у него были с матерью. Он держался за Эбби и зависел от ее суждения, и иногда казалось, он едва ли может жить без нее. Когда Эбби и Бабс отправились в поместье Олдрича в Уорвике, он мучился в ее отсутствие. Эбби позволила ему ощутить вкус всей романтики, которой он был лишен в детстве. Через два года после свадьбы Младший все еще писал ей, затаив дыхание: «Каким счастливым ты сделала меня в тот вечер, дорогая, в сиянии твоей женственности, такая красивая, такая очаровательная, такая любящая и так долго бывшая единственным предметом моей страсти… Какой красивый был вечер, дорогая. Мы забыли обо всех, кроме нас и нашей большой любви»19.
Хладнокровная и очень практичная в оценках Эбби видела что-то неподобающее в унизительных задачах, порученных Младшему, когда он начал работать на Бродвей, 26. Она уговаривала его потребовать справедливое место, как вероятного преемника. Младший все еще не понимал, как распределить время между коммерцией и филантропией. Осознавая ценность наследника Рокфеллера для связей с общественностью, вожди «Стандард Ойл, Нью-Джерси» с готовностью использовали его как фасад, и в 1904 году, в возрасте тридцати лет его назначили директором. Двое руководителей, А. К. Бедфорд и Генри Х. Роджерс, организовали для него молниеносный тур по нефтяным месторождениям Оклахомы и увидели, что этот милый неприметный молодой человек в своей стеснительности по-своему привлекателен. «Бедфорд и Роджерс обнаружили, что я неплохо лажу с публикой и что людям интересно посмотреть на живого Рокфеллера, – сказал Младший. – Другими словами, они начали видеть во мне своего рода актив»20. В 1909 году его повысили до вице-президента.
Младшего, новичка в делах, продукт защищенного воспитания, поневоле шокировала моральная запущенность «Стандард Ойл» при Джоне Д. Арчболде. Быстро мыслящий воинственный Арчболд знал, как с помощью своего бурного нрава заставить людей подчиняться. Арчболд жил в Тарритауне и по воскресеньям утром заезжал в Покантико, преподносил ярко-красное яблоко Рокфеллеру и консультировался со своим крупнейшим акционером. Каждое утро Арчболд доезжал на работу на катере и часто звал с собой Младшего, они завтракали, пока неслись по реке Гудзон. По дороге Младший часто расспрашивал Арчболда, задавая вопросы, которые очень сильно его расстраивали: секретные политические откаты – законные, но неприятные, – рутинно производимые «Стандард Ойл». По словам Младшего: «Лидеры партии приходили к задним дверям, и руководителям компании казалось мудрым оказать им любезность… Я начинал болезненно воспринимать обычаи и действия, за которые чувствовал ответственность, как член совета и руководитель, но которые, как отдельный человек, не мог изменить»21. Поток денег был очевиден: во время кампаний Марк Ханна, Корнелиус Н. Блисс и другие руководители партии бродили, по выражению Младшего, «у задних дверей со шляпой в руках». Но, когда Младший выразил протест, Арчболд легко отмахнулся, назвав это вопросом выживания и сказав, что так поступают все крупные корпорации22. Задавался ли Младший когда-либо вопросом, почему отец, образец добродетели, вырастил Арчболда как своего протеже?
Несколько раз Младшего просили поговорить с сенатором Олдричем по «Стандард Ойл». В 1903 году, например, Младший подталкивал тестя назначить сенатора Буайе Пенроуза в Комитет Сената по финансам, потому что тот «несколько лет являлся другом некоторых джентльменов нашей компании, к которой обычно показывал расположение»23. В более поздние годы Младший, должно быть, жалел об этих действиях, во всяком случае, об одном из тех случаев, когда этический компас его подвел. Разглядев моральную атмосферу в «Стандард Ойл», Младший начал дистанцироваться от управления и посещал лишь около трети заседаний правления. Он изображал расположение к Арчболду – «Мы все любили его, он был таким остроумным и веселым», – но взял за правило меньше пересекаться с ним24.
Разумеется, пока Младший постепенно осознавал коррупцию в «Стандард Ойл», Ида Тарбелл эксгумировала неблаговидное прошлое компании, и два события, наложившиеся друг на друга, скорее всего подтолкнули его к нервному срыву в конце 1904 года. Пресса не облегчала жизнь. В нескладном молодом наследнике репортеры заметили гораздо более уязвимую мишень, чем в его отце и высмеивали его, как слабого, неуклюжего, излишне щепетильного и неврастеничного. От публикаций Младший становился еще более застенчивым и, что бы он ни делал, оказывался у позорного столба. Если он не давал чаевых, над ним смеялись, но когда он дал парикмахеру пять центов, монета была выставлена у парикмахера на стене и воспроизведена в газетах. «Он редко тратит больше пятидесяти центов на обед, – сообщала нью-йоркская «Дейли ньюс». – Он не пьет спиртные напитки, умеренно использует табак, а его счет у портного за год меньше, чем у преуспевающего клерка на Уолл-стрит»25. Младший сжимался от этого внимания. «От меня скорее ожидали, что, унаследовав деньги, я их растрачу, – сказал он. – Я решил, что не сде