з птичьих перьев.
— Это зеркало — наследие тех кто был до нас… Тех кто многое знал и умел — и разгневал небожителей многознанием и гордыней…
— Меня учили что даже прикасаться к созданиям Проклятых — грозит гибелью тела и души… — пробормотал Тапир…
— Да — это наследие не несет Света, — кивнул Раковина, но оно может принести пользу. Кроме того — он усмехнулся, это не самое мощное из того что сотворили те кого боги стерли с лика Мира Сего. То что на дальнем юге под вечными льдами — да — его я бы не осмелился использовать… Но это не важно. Если суждено пасть на нас каре — то пусть боги покарают лишь меня. Я начинаю…
Ящерица стояла нагая босиком на выглаженном меловом полу пещеры и заворожено следила за руками вещавшего жреца.
Гибкие пальцы выписывали перед ее лицом медленный танец. В ладонях его извивалось нечто вроде сверкающей змеи. Приглядевшись, Бирюза узнал ожерелье из прозрачных камней, нанизанных на нитку из человеческих волос.
Посвященные, невольно следившие за этими плавными завораживающими движениями, почувствовали одно и то же — медленное головокружение.
Откуда-то словно издалека донесся новый приказ:
— Танцуй, Ящерица! Я, именем Хозяина Миктооллана, призываю тебя, иди на Край Мира и веди нас. Яви нам истину! Глядите в зеркало! Глядите!
Под невнятный, еле слышный рокот барабана юная Ящерица медленно закружилась вокруг костра. Движения сплетались воедино со звуками, и не было сил отвести взор.
Но такого желания не ощущалось, напротив, хотелось смотреть не отрываясь. И это им, людям, учившимся и знающим много, способным заворожить не только простого общинника, но и змею.
Ритм становился все отрывистей и быстрее, звуки все сильнее отдавались в голове, и все быстрее перебирали маленькие точеные ноги жрицы, все неистовее плясала блестящая змея в ладонях. Вот мелькнула змеиная голова, молниеносно коснувшись обнаженной женской руки. Несколько алых капель упали прямо на темную поверхность дымного зеркала и тут же с шипением впитались в отполированный камень.
Жрец-колдун начал петь низким, не похожим на свой обычный голос, выкрикивая непонятные жуткие призывы.
— Хаарранг!! Хаарранг!! Хаарранг-Ра!! Ккхухтлан ха! Хаарранг! Аззад‘даг!.. Глядите в зеркало!
Сначала с зеркалом ничего не происходило. Но затем оно подернулось светлой дымкой.
А потом Бирюза понял, что начинает видеть Путь. Тот самый, что идет по грани миров. Что приоткрывается обычному человеку только в бреду, в агонии или уже после смерти. Тот, что он пару раз видел, причастившись запретных зелий. Правда, выглядел он теперь как-то совсем по-другому…
Ему показалось или свет факелов и в самом деле стал отливать черным ореолом? И почему он странно отражается в зеркале? Так, что его полированная поверхность, кажется, становится прозрачной, выбитые на нем знаки наливаются кровавым отблеском, и среди них один, неизвестный ему многоугольный изломанный символ, как бы мерцает и пульсирует в такт тяжелым, неумолимым словам, вырывающимся из уст жреца-колдуна…
— Гха‘асс!! Гха‘асс!! Гха‘асс-Раг‘гар! Ккхухтлан! Ккхухтлан нгл-тттар ральг‘х!..
Старой Бирюзе мнится, что окружающая их тьма смыкается. Они словно вдруг оказались в тесном подземелье, стены которого с каждым возгласом, падающим словно камни, сближаются и вот-вот раздавят ничтожных смертных…
— Аззад‘даг! Аззад‘даг! Аз Аззад‘даг!
А потом он оказался Извне… И вот он уже покинул Мир Сей. Он в том другом, невообразимом, клубящемся Мире, заполненном чуждыми существами, где нет ни «близко», ни «далеко», ни «здесь», ни «там», ни «вне», ни «внутри», ни «рано», ни «поздно». В Мире, заполненном звуками и красками, но такими, что неведомы человеческому глазу и слуху!
Тому, кто не способен выйти за пределы Срединного мира, Мира Сего, невозможно описать словами и объяснить, что это такое…
Твой дух перемещается в чудовищной завораживающей пустоте, которая смыкается с обычным мирозданием везде и нигде… Этот мир тысячекратно изменчив… Яркие краски, холодный металлический блеск, преломленные лучи радуги, в которой есть цвета, неведомые глазу обычного человека… Но там есть жизнь и движение. Ползают друг по другу черные и красные сгустки. Пульсируют, сжимаясь и разжимаясь, кольца цвета оникса. Внутри сотканных из света кристаллов пробегают изумрудные лучи.
А потом перед ним возникла черная дыра, воронкой сходящаяся книзу, если тут был низ. И Бирюза падал туда, стремительно и невесомо…
А еще через какое-то время понял он, что во Тьме еще кто-то есть.
Неслышные и невидимые. И, тем не менее, всем своим существом он ощущал их присутствие. Откуда-то из глубины подсознания, словно из мрака океанской бездны, всплывает чудовищный и прекрасный в своей отвратительности спрут.
А потом из бездны донеслись голоса. Не людские и монотонно бормотавшие на нечеловеческом языке. Да, наверное, они и не были звуками! Но то, что они говорили, Бирюза понимал.
— … Время перемен…
— … Гибель сущности…
— … Извращение естества…
— … Необратимое изменение…
Речитативом, как заклинания в Ночь Красной Луны или молитвы Нездешним в Ночь Малой Луны, звучали эти фразы в бездне…
Потом Бирюза с облегчением почувствовал, что неведомая сила отступила, что омерзительные и одновременно притягательные голоса больше не слышны.
И именно тогда перед очами его возникло Видение.
Сперва холодный ветер повеял из тьмы. Затем из полумрака проявились белые склоны невысоких гор…
Холодный ветер гнал свинцовые волны на песчаный берег, срывая с гребней клочья белой пены. Жалобно кричали морские птицы. Серо-черные тучи низко нависали над морем и землей, и, казалось, в любой момент рухнут вниз… Высокие деревья темной зелени с непонятными острыми иглами вместо листьев. Темные неяркие краски… Серый, а не синий оттенок воды.
Вначале он решил, что находится в лесах Северного Предела. В этих страшных краях Бирюза, разумеется, никогда не бывал, но узнал его по древним преданиям и рассказам ходившего туда наставника, а также по описанным в легендах ало-крапчатым грибам, яд которых был прославлен в самых темных преданиях. Отвар этих грибов был первым снадобьем, с помощью которого шаманы предков научились покидать Мир Сей. Но только вот стоило ошибиться, и неудачника настигала смерть в мучительных корчах. Впрочем, лучше было умереть от волшебного гриба, чем встретиться с настоящим ужасом этих лесов — Тем-Кто-Идет-По-Ветрам или его детьми.
Но затем он взмыл вверх, узрев раскинувшиеся во весь горизонт ландшафты с бесконечными сверкающими ледяными горами, состоящими из одной лишь замерзшей воды, северными сияниями, полярными и белыми ночами.
И увидел огромный остров-скалу, идущий по воде между ледяных гор — извергавшую огромные дымы… Потом каким — то чутьем понял — что это не остров а исполинский корабль — больше любого из дворцов владык Мира Сего. И внутри него таится неясное зло… Потом его дух помчался навстречу заходящему солнцу… Неведомая земля, горы и реки, затем снова море и, наконец, знакомые берега Толлана… Значит, это место не на севере, а за Большой Водой, на дне которой упокоилась Земля Крови.
Потом его дух помчался навстречу заходящему солнцу…
Неведомая земля, горы и реки, затем снова море и, наконец, знакомые берега Толлана…
Значит, это место не на севере, а за Большой Водой, на дне которой упокоилась Земля Крови.
…Старая Бирюза не сразу понял, что вновь оказался в своем теле, в подземелье древнего храма, который построили неизвестно кто.
В кругу лежала недвижно Ящерица, и лишь еле видимое биение жилки на виске говорило, что девушка жива.
Молчание длилось долго и стало под конец вязким, почти как застывший мед.
— Я скажу, — начал, наконец, жрец-колдун. — Не знаю, что послужит тому причиной, но границы между нашим миром и иными распадутся. Зло погребенное богами на дальнем юге воскреснет, Великий Змей поглотит нашу землю и настанет великий хлад… Предотвратить это не в наших силах…
— Кто же сможет такое совершить, ведь и боги не властны над Змеем? — прошептал наставник Бирюзы.
— Может быть, — подал голос Нефритовый Кайман. — Но быть может они властны его обмануть.
— Но зачем?!
— Кто ж ответит? — желчно усмехнулся старец. — Вечные — не люди; их тропы — не наши тропы. Может быть, то, что враждебно одним из них, то радостно другим? Может быть, и у Великого Змея есть соперники? Мы знаем лишь краешек их Мира, но и то, что знаем… Они очень разные, духи, и вражда между ними… Люди давно живут под Луной и боги не единожды возвышали их, чтобы, разгневавшись, втоптать в грязь.
Следы остались — заброшенные города в джунглях, опустевшие развалины, змеи, поселившиеся в залах некогда величественных дворцов и храмов. Или руины далеко на островах в океане, что к востоку от нашей земли. Или, — зловеще-многозначительная улыбка тронула его губы, — то, что сейчас покоится под Великими Льдами далеко к югу. В Мире Сем известны лишь отголоски войн между богами, теми, что со звезд, и теми, что Извне. Ну а уж война в их Мире… Никто из вас и представить себе не может, что это такое. Я не смогу это внятно объяснить, но сейчас люди, не только Люди Ягуара, а все в Мире Сем, стоят перед темным входом в непроницаемый лабиринт. И в глубине этой ночи, в которую предстоит ему войти, я видел красные глаза чудищ.
— Воля Тех, желания Тех, цели Тех людям недоступны! — внушительно промолвил жрец-колдун, воздев вверх указательный палец, кем-то наполовину обгрызенный в давние времена.
— А может быть, это лишь игра? — вдруг спросил Старая Бирюза. — Возможно, Могущественные тоже играют в свои кости и мячи из смолы чикле… На Земле Крови незадолго до ее конца, говорят, как-то поняли, что Мир наш круглый, как тот самый мяч… Значит, кто-то может им сыграть…
— Не думаю, что боги играют в кости, — возразил Белый Тапир. — Да и в мячи… Но ведь и боги не всемогущи, и вдруг им просто для чего-то потребовались те люди, чтобы они проложили новый путь для всех людей. Раз уж у богов не получилось… Ведь Бессмертные не раз показывали людям дорогу, хоть у нас, хоть в южных горных царствах, хоть на Восточном Острове, и лишь мы сами виноваты в том, что этого не делаем. Понимаешь?