своих не было. Одновременно Ростовцев блокировал летящий ему в висок кулак француза локтем — этому не учат в приличных боксерских клубах, потому что продолжать поединок после такого не получится.
Он еще успел уловить какое-то движение там, где стояла мадемуазель Стелла, но времени отвлекаться не было. Взвыв, Монпелье рухнул на четвереньки и тут же попытался вскочить с искаженным от боли породистым лицом. В это лицо Ростовцев и добавил носком штиблета, не сдержавшись. С жалобным стоном маг скорчился на полу, растопырив отшибленные пальцы правой руки.
Ростовцев, наконец, повернул голову. Глазам его предстала занятная картина. Стелла Марис замерла в странной позе с полусогнутыми руками, и в полуприсяде отведя левую ногу чуть назад, напоминая сейчас то ли восточную статуэтку танцовщицы, то ли огромного богомола. Выглядела она странно и почему-то опасно. Прямо напротив нее стояла Елена — крошечный вороненый пистолет в вытянутой руке той почти уперся в лоб француженке. Стелла была напряжена до предела перетянутой тетивой, его подруга — обманчиво расслаблена.
«Черт, откуда у Элен оружие?» — удивился мельком Юрий.
— Руки опустила! — холодно приказала его подруга с нежданно-злой хрипотцой в голосе. — Ноги шире!
Стелла Марис покорно подчинилась.
Переводя дух, Ростовцев, презрительно смерил взором поверженного противника.
— Ну вот, как видите, мсье Робер. Я, конечно, не изучал это ваше баритсу[23], но кое-что тоже умею!
— Enfant de pute, et ta s’ur, encule!![24] — выругался француз, и, поглядев на Елену, добавил:
— La verge j’ai baisé! Ma chienne sale!
— Еще раз такое скажете при даме — сломаю челюсть! — пообещал Ростовцев, и всхлипнувший маг не решился больше искушать судьбу.
Юрий еще раз сжал древнее изделие в ладони. Холод камня и металла, немаленький вес и ничего больше. Ни пресловутых «флюидов», ни ощущения запредельного возраста каменного круга, ни вообще чего бы то ни было.
— И вот из-за этого вы убили фон Нольде?! — невольно вырвалось у него.
«Век разума! Век радио и аэропланов! А просвещенные европейцы, словно кровожадные жрецы дикого папуасского племени, готовы прикончить ближнего ради старого куска булыжника!»
— Отдай, проклятый русский! — подвывая, хныкал скорчившийся Монпелье, держась за ногу и обильно кропя ковер кровью из разбитого носа. — Отдай, это не твое! Ты не понимаешь…
Стелла меж тем медленно отошла назад и опустилась на пол рядом с господином. Не глядя, сунув древний артефакт Елене, Ростовцев взял с ночного столика ключи от каюты. Не удержался, издевательски позвенел ими, подражая тюремному надзирателю.
— Ты заплатишь за все! — зло простонал маг, и тут же, жалобно мяукнув, стиснул зубы от боли. — Ты даже не представляешь, проклятый пес, как дорого тебе придется заплатить за это!! Твои хозяева, натравившие тебя на меня, сошли с ума! Но они, может быть, и вывернутся, а тебя сотрет в порошок!
— Это все? — как можно более спокойно справился Юрий, решив не вникать в бред, который несет рехнувшийся шарлатан.
— Да! Можешь делать со мной, что хочешь, больше ничего не скажу!
— Как знаете…
Осторожно, не поворачиваясь спиной, стряпчий отступил к выходу. Выпустил Елену. Перед тем, как закрыть дверь, смерил неподвижно сидевшую Стеллу и жалобно постанывающего мага презрительным взором.
— Простая формальность, — уточнил он с ухмылкой. — Запирать вас, собственно, и смысла нет, куда вы денетесь с корабля в открытом океане? Но тем не менее…
Негромко щелкнул поворачиваемый в замке ключ.
— На румбе 289, — доложил Оливер, передавая штурвал.
— На румбе 289, — повторил Хиткинс.
В этот момент на мостике в теплом пальто и шарфе, небрежно намотанном вокруг шеи, появился сменщик Лайтоллера, первый помощник капитана Мэрдок.
— Ну и холодрыга, брр!! — проворчал он. Лайт, ты себе ничего не отморозил?
(Наедине старые знакомые могли себе позволить некую фамильярность.)
— Да, холодновато, — согласился Лайтоллер с улыбкой. — По вахте приказов для передачи нет?
— Есть. Капитан Смит приказал немедленно вызвать его… в случае каких-либо осложнений. Мы каждую минуту можем оказаться в районе ледяных полей.
— Я предупредил впередсмотрящих.
— Да… — пробормотал Мэрдок. Если упадет туман, нам придется сбавить скорость.
— Пойду, сделаю обход…
— Спасибо, Лайт…
Лайтоллер подождал еще минуту, пока глаза сменщика привыкнут к темноте, и покинул мостик.
Он отправился в обход судна, переходя с палубы на палубу и проверяя, все ли в порядке. Первый помощник шагал быстро, поскольку хотел как можно скорее добраться до каюты и завалиться спать. Большинство пассажиров в это время готовились ко сну, салоны пустели…
Тем не менее, в «Палм-Кор» его окликнула запозднившаяся компания — трое мужчин и две дамы. Как показалось ему, дамы были из третьего класса. Он не удивился-то, что прислуга на лайнерах могла удовлетворить даже самые неожиданные желания господ пассажиров, ему было хорошо известно. (Как и то, что иногда лучше закрыть на подобное глаза…)
— Офицер, выпьете с нами? — предложил старший, на объемистом животе болтались выпавшие из кармана золотые часы с алмазной монограммой.
— Увы, я на вахте, — развел руками второй помощник.
— Вы уверены, что не хотите выпить? — изумился второй пассажир, а одна из девиц — в недешевом, но безвкусном платье глупо хихикнула.
— Может быть позже…
— Жаль! Стюард, бренди для джентльменов и бургундское для дам!
Не заметив нигде беспорядка, направился назад, к каютам офицеров в носовой части. Со шлюпочной палубы он еще раз посмотрел на темную воду, на глади которой вдоль обоих бортов слабо отражался свет, льющийся из сотен освещенных иллюминаторов.
Лайтоллер ушел в свою каюту и через две минуты заснул мертвым сном.
Миновал десятый час вечера.
…Мэрдок стянул перчатки и бросил их на стол, завел один за другим, все три хронометра.
Лакированные ящички красного дерева, прятавшие внутри хронометры, казались игрушечными музыкальными шкатулками в крепких волосатых ладонях помощника.
В «вороньем гнезде» матрос Реджинальд Ли внимательно всматривался в горизонт.
— Гляди, братец, — хмыкнул Фредерик Флит, его напарник. — Впереди туман…
Ли кивнул, он сам видел легкую дымку далеко впереди.
— Туман — это скверно, — в задумчивости согласился он. — Да, если мы что-нибудь разглядим, нам повезет.
— Угу! Плохо, что у нас нет прожектора…
— Реджи, вот завтра найдешь сэра Томаса Эндрюса и скажешь это ему лично! — отшутился Ли.
«А в самом деле, отчего о прожекторах забыли? Нужная ведь штука!» — подумал он.
Если бы спросить Монпелье, что он сейчас чувствует, то самым близким по смыслу было бы что-то вроде: «Как человек, у которого только что вырвали печень».
Кто же подослал этого русского и эту чертову девку, от которой так и разило опасностью? Распутин? Общество «Вриль»? Хитрый азиат Бадмаев или его дружки из тибетских «Зеленых братьев»? А может, проклятый суфийский гипнотизер Инайят Хан?[25]
Или этого пса спустил сам Витте, чертов паук, вышедший на Монпелье через свою масонскую сеть или друзей своей покойной тетки Блаватской? Да какая разница?!
Главное — эти ублюдки унесли его величайшее сокровище. Впервые в жизни в его руках оказался по-настоящему волшебный предмет, рождающий не мелкие фокусы и странные, но в общем укладывающиеся в здравый смысл явления, как у «поющей чаши». Настоящие чары!!! Было ли это наследие жрецов Египта, атлантов, а может лемурийцев или жителей континента Му, о которых так много болтают «знатоки» тайных наук; случайная удача древних мастеров или еще что-то — неважно! Но оно действительно открывало путь к великому знанию и великому могуществу…
Нет, к дьяволу!! Может быть, погибнет он, может быть, погибнут все пассажиры этого проклятого корабля, но нечестивцы не овладеют запретными знаниями!
Вскочив, он пнул ногой полуобморочную Стеллу Марис, так и сидевшую на ковре.
— Вставай, сука! Делай что-нибудь!
— Я попробую… — расслаблено пробормотала она.
И взяв со столика лежащий на подносе нож для колки льда, направилась к двери.
Монпелье озверел настолько, что даже не подумал, что можно просто вызвать стюарда и тот открыл бы дверь.
Да и не до низких делишек ему было.
Да, русский сыщик унес самое главное из его зеркал, но у него оставалось еще два, одно из которых принадлежало самому Джону Ди.
Он распахнул чемодан и принялся вышвыривать оттуда свой колдовской реквизит. По большей части — хлам для одурачивания профанов. Но кое-что было не просто безделушками — по крайней мере как он сам верил.
…За две недели до отплытия он решился на безумство: бросил вызов высшим силам Ада, прибегнув к ритуалу, которому его обучил когда-то сам Фулканелли (или просто старик себя так называвший).
И хотя он лежал в лихорадке после лошадиной дозы чертова зелья, но именно через два дня после этого его человек сообщил, куда направляется Нольде. Ах, если бы этот дурак добровольно отдал ему зеркало, Монпелье же предлагал любые деньги, всё пошло бы по-другому.
Сейчас же ему предстоит провести еще более сложный и опасный обряд, при ошибке грозящий великими бедствиями и магу, и всем, кто рядом. У обряда этого не было даже названия. Он передавался изустно среди посвященных и был утрачен с их смертью — на кострах инквизиции или в войнах и смутах.
Монпелье восстановил обряд по отрывочным записям в книгах, заменяя недостающее шаманством дикарей с южных островов и проклятым Вуду. Нынче ему предстояло сдать экзамен. И если в его расчеты вкралась ошибка, смерть — еще не самое худшее, что его ждет. Но если удастся, сила теургии поколеблет реальность и повернет ее, как хочет он!