— Смотрите! — воскликнул до того молчавший Тедди.
Ростовцев поднял глаза и увидел, что все надежды тщетны и конец близок…
«Титаник» стал быстро погружаться, задирая корму. Вот уже первая труба наполовину в воде.
Все еще горел свет. Каюты, палубы и даже огни на мачтах…
Еще продолжал играть оркестр — все тот же церковный гимн.
О! Благодать, спасен Тобой
Я из пучины бед!
Был мертв и чудом стал живой!
Был слеп и вижу свет!
В такт музыке вдруг запела одна из женщин, прижимавшая к себе мальчика лет шести. Другие вразнобой начали подтягивать.
Когда же плоть моя умрет,
Придет борьбе конец.
Меня в Небесном доме ждет
И радость, и венец!
Крен быстро увеличивался, вот уже мостик целиком погрузился под воду. Корпус лайнера уходил в пучину со страшным шипением.
Свет исчез, затем на несколько мгновений опять блеснул.
— Видали? Вышибло генераторы! — прокомментировал смазчик. — Вода, наверное, главный щит залила.
— А почему свет снова загорелся? — зачем-то спросил Ростовцев.
— Аккумуляторы у нас хорошие, железо-никелевые эдиссоновские, дорогая штука, — пояснил Холл.
И с чувством добавил:
— Лучше б шлюпок побольше было!
Оркестр резко оборвал игру…
«Титаник» еще сильнее накренился вперед, его нос окончательно скрылся под водой, и корабль встал почти вертикально. И тогда раздался оглушительный гром, походивший на удары огромного кузнеца по наковальне с утес размером или раскаты грозы. В общем потоке кувырком летела патентованная ледоделательная машина с палубы «G», тридцать шесть тысяч апельсинов, электроподъемники фирмы «Рэйлтон, Кэмпбелл энд Кроуфорд» и полторы тысячи килограммов живых устриц…
В море валились десятки кадок с пальмами из «Палм-Кор»; из разбившихся ящиков вылетали лавины ракеток для сквоша и клюшек для гольфа. За ними несся поток орехов, яиц, пивных бутылок… А с ними вниз прыгали люди.
На дно уходили украшенный драгоценными камнями манускрипт «Рубайата» Омара Хайяма, роскошное убранство салонов и кают люкс, двенадцать сундуков с антиквариатом миссис Шарлоты Дрейк, полдюжины роялей…
Вот передняя труба отломилась и с оглушительным шумом рухнула в воду. Слетели со стопоров оба якоря, повиснув на грохочущих, бьющих по борту цепях на длину всех своих десяти смычек.
Раздался грохот, который можно было бы слышать за мили, — это котлы и механизмы сорвались со своих мест.
В страшном водовороте закружило мешанину из шезлонгов, ящиков, канатов, каких-то досок и обломков. Вода бурлила и пенилась, с шипением и стоном через открытые двери и иллюминаторы вырывался из чрева парохода воздух, смешанный с паром, словно ревел издыхающий кит. Это был воистину предсмертный крик «Титаника», его последний вздох.
Высоко задравшаяся корма смотрела в небо, словно гигантская черная гора. Несколько человек, цеплялись за тросы, карабкались по гребному винту. Внезапно пароход вздрогнул, как бы в последнем усилии выпрямиться, и медленно, торжественно ушел под воду, унося с собой и пассажиров. Теперь уже вечных пассажиров.
Какой-то миг, и на месте огромного корабля образовался пенящийся водоворот, в котором кружили деревянные обломки, огромные пузыри воздуха и мертвые тела.
Края водяного кратера, покрытые пеной, поднялись вверх.
Над местом гибели колоссального корабля встало облако тумана и водяных капель, как будто кипела вода в колдовской чаше уже наверняка мертвого Монпелье.
А потом все стихло. Океан с ледяным спокойствием сомкнулся над своими жертвами…
— Боже мой! — прошептал кто-то в шлюпке.
Остальные не могли произнести ни слова.
А потом в тишине разнесся быстро нарастающий крик…
Это от отчаяния и страха кричали люди, оказавшиеся в воде. Ничего чудовищнее этого вопля Юрий в жизни не слышал. Крик ужаса… Крик, пронзающий самое сердце. Проклятия и стоны, мольбы испуганных и задыхавшихся от страха тонущих людей. Призывы о помощи и воззвания к Богу и Дьяволу неслись над черными водами…
До места гибели корабля, где сейчас погибало невесть сколько душ, было всего ярдов пятьсот.
— О, Господи, что же это?! — закричала женщина в вечернем платье.
Соседка приобняла ее за плечи, успокаивая. Девчонка в ночной сорочке всхлипывала, из глаз текли слезы.
— Нет, нет… Надо плыть к ним! — вдруг закричала она. — Мы должны вернуться и спасти людей!
— Да ты никак очумела, мокрощелка! — заорала рыжая. — Да если мы повернем туда, нас в три секунды перевернут, и мы все утонем! Давай я тебя выкину за борт, ты к ним сплаваешь, может, поможешь кому… — вскочив, шагнула к девушке.
— Придержи язык, вонючая шлюха! — вскочила другая пассажирка, крепко сбитая, лет сорока на вид. — Как бы тебе самой за борт не прогуляться!
— Ах, ты… — рыжая сказала нечто непонятное Юрию, но по интонации явно нецензурное.
— Ну, хватит! — рявкнул Холл, поднеся к носу «кокни» сжатый кулак. — Здесь я командую! Всем сидеть спокойно, лодку не раскачивать! Мы не будем приближаться сейчас, и в самом деле нас запросто потопят… Подойдем попозже, мисс, и поднимем, кого сможем. А пока следует осмотреться, может, кто поблизости есть в воде…
В следующий час женщины, точно очнувшись от оцепенения, втащили в шлюпку несколько человек — двух девушек лет четырнадцати, непрерывно дрожавших и плакавших, трех матросов и горбоносого толстячка, лопотавшего нечто на своем языке.
Между тем крики становились все слабее и слабее, пока не смолкли совсем.
— Отгребай назад! — сказал Холл. — Мы сделали, что смогли, и свой долг выполнили. Возьмем еще кого-то, чего доброго сами пойдем на дно.
Их накрыла кромешная тьма.
Единственными звуками теперь были женские рыдания да удары весел по воде.
— Почему, Господи, почему? — еле слышно бормотала дама в вечернем платье.
А потом размотала горжетку и протянула ее одной из девочек.
Глядя на это, Холл стащил бушлат и закутал вторую из спасенных. А Тедди снял с себя фуражку и отдал девушке, перевязавшей Ростовцева.
— Возьми, мисс, — смущенно пробормотал он. — Она не шибко греет, но все ж лучше, чем ничего.
В холодной ночи, на пространстве в несколько миль вокруг, в океане болтались спасательные шлюпки. На некоторых из них люди кричали, махали руками, на других стояла гнетущая тишина, и потрясенные, искаженные страданием лица смотрели вверх.
Придя в себя, Холл распорядился:
— Нужно провести перекличку.
Через пять минут она завершилась. В шлюпке было тридцать семь человек, считая Юрия.
Двадцать четыре женщины, пятеро детей, восемь мужчин, включая трех спасенных и китайца.
— Посчитаем теперь, чего у нас есть! — произнес смазчик нарочито бодрым голосом.
Ящик на носу оказался совершенно пуст. Ни сухарей, ни консервов не было, как и сигнальных ракет и фальшфейеров. Правда, в двух вместительных анкерках что-то плескалось. Холл приподнял один, затем второй…
— Воды от силы по четверти галлона на брата… — озабоченно резюмировал он. — А что там в мешке?
Мешок, на который так удачно спикировал Ростовцев, содержал в себе настоящее сокровище для измученных продрогших людей — полсотни свежих белых булок. Должно быть, в суматохе камбузники забросили их в шлюпку, особо даже не раздумывая.
Холл лично раздал людям хлеб, каждому по половине душистой выпечки.
Стали искать фонарь, но его нигде не было.
— Значит, будем плыть в темноте, — прокомментировал кто-то. Они и плыли в свете звезд иногда тихо переговариваясь с соседом.
— Ох! А ежели бы не та американка — конец бы нам был — вдруг услышал Юрий — говорила завернувшаяся в одеяло немолодая тетка лет возле которого жались две девчушки — дочки а может и внучки — или племянницы — как знать. Из богачек сама, а бойкая да сильная! И я ведь и не спросила как ее зовут! Молоденькая такая — в синем платье да шляпке смешной — брошка у нее еще была золотая — кошка не кошка тигр не тигр…
— Ничего — потом найдем и спасибо скажем! — бросила одна из девочек.
«Элизабет ее зовут!» — хотел сказать Юрий, но отчего-то промолчал — может, чтоб не спугнуть надежду, что и он и эти женщины увидят еще храбрую журналистку.
— Смотрите, человек! — закричала девушка, перевязавшая Юрия.
Весла нехотя захлопали по воде…
Увы, это был лишь колыхаемый волнами труп. Пассажир первого класса, как можно было понять. Он лежал на спине. Безупречно сшитый фрак с бутоньеркой в петлице, щегольские белые башмаки и галстук-бабочка. Даже в смерти этот немолодой господин сохранял некую элегантность.
Холл вдруг ухмыльнулся и подцепил труп веслом, подтаскивая к борту. Еще миг, и грузное тело наполовину перевалилось в шлюпку.
— Ты рехнулся, братец?! — загалдели женщины. — Не видишь, он же мертвый!
Фыркнув в их сторону что-то неуважительное, Холл сноровисто обыскал утопленника.
— Авось, джентльмен имел с собой флагу с виски, — добавил он.
Однако, похоже, не спиртное его интересовало.
Через минуту довольный смазчик вертел в руках большой платиновый портсигар с алмазной монограммой блеснувшей при свете звезд.
— Унций десять потянет, — заключил он и сунул добычу за пазуху.
Схватил мертвеца за кисть, но тот, к огорчению Холла, не носил колец.
Легкий толчок, и бездыханное тело вернулось в океан.
Рыжая «кокни» сплюнула за борт, испанец с отвращением отвернулся, кто-то перекрестился…
— И не стыдно вам? — осведомилась девушка. — Мертвого-то грабить?
— Это бесчестно! — поддержали ее.
— То-то и оно, леди, что мертвого! Мертвому добро ни к чему, знаете ли! А мне пригодится, потому как теперь я, вроде как, без работы — утонула моя работа. А есть-пить надо, небось, мистер Исмей мою матушку да сестру кормить не будет. Честь же, она, знаете ли, у бедняков и богатых разная!
— Оставьте его в покое, — бросила женщина с мальчиком. — Этой побрякушкой он от чертей на том свете откупаться станет!