Погоня осталась далеко позади, но впереди их ждали худшие испытания.
Хантер двигался как заведенный.
Остальные уже едва плелись, он же, поймав нечеловеческое, выходящее за рамки возможностей организма второе дыхание, помогал отставшим молча, целеустремленно, словно вознамерился сжечь дотла все резервы своего худого, истощенного тела.
Остановились лишь однажды.
Примерно на четвертый час блуждания по тоннелям очередной коридор вывел группу беглецов в полуразрушенный подземный комплекс.
Хантер осмотрелся, пока остальные, пользуясь неожиданной передышкой, просто повалились на пол в полном изнеможении.
Длинный зал с перекрытием, рухнувшим в дальней его части, терялся во мгле. Искривленные, смятые переборки, выполненные из экранирующих материалов, мешали восприятию. До катастрофы они делили помещение комплекса на отдельные, изолированные друг от друга секции, но сейчас все смешалось. Не двигаясь, Хантер продолжал всматриваться во тьму, постепенно начиная различать некоторые подробности. Он не понимал, что именно остановило его, заставляя сканировать полуразрушенный комплекс, ведь путь, по которому двигался отряд, вел мимо, свободный от завалов тоннель уходил вправо, а длинный зал, заполненный искореженными конструкциями, оставался по левую руку…
Что-то необычное таилось тут.
Хантер не мог объяснить, почему ему вдруг показалось жизненно важным остановиться и сканировать помещение, невзирая на усилившуюся боль.
Наконец, он медленно побрел по деформированному коридору разгромленного комплекса, уклоняясь от намеченного маршрута. За ним последовали лишь Глеб, Ипат и Аргел, остальные беглецы использовали передышку, чтобы хоть немного восстановить силы.
Коридор, причудливо изгибаясь, уводил во мрак.
Под фрагментами рухнувшего перекрытия, в расплющенных секциях угадывались какие-то сложные устройства, надписи на уцелевших стенах и переборках ничего не поясняли, они были зашифрованы условными кодами подразделения, но Хантера влек к себе единственный работающий среди хаоса разрушений блок аппаратуры. Он воспринимал слабые эманации энергетических полей и шел на них бессознательно, как мотылек летит на пламя свечи.
Деформированный коридор вывел его в небольшой круглый зал.
Взрыв смел несколько экранированных секций, образовывавших в прошлом остроугольные сегменты, порвал сложную паутину кабелей и трубопроводов, соединенных с камерами, похожими на саркофаги.
Вероятно, проводимые тут исследования были связаны с крионикой. Неизвестно, сколько устройств похоронили под собой бетонные обломки частично рухнувшего перекрытия, но четыре камеры уцелели, их выпуклые колпаки покрывал тонкий налет инея, под ногами валялась какая-то документация, вдоль одной из стен высились блоки компьютерных терминалов – часть из них обгорела, но два еще работали.
Хантер, мельком взглянув на распростертые на полу, уже начавшие разлагаться тела, по-видимому принадлежавшие погибшим сотрудникам лаборатории, перешагнул через них и резким движением смахнул коросту инея с прозрачного колпака, венчающего ближайший из постаментов.
Пусто…
Еще один.
Опять лишь слабая подсветка пластикового ложа, повторяющего контур человеческого тела…
Хантер не понимал, что с ним происходит. Он как будто отключился от всех проблем текущего момента, слабый, воспринимаемый на уровне подсознания призыв заставил его осмотреть две оставшиеся камеры.
Третья по счету была проломлена и пуста, в четвертой лежала девушка лет семнадцати.
Ее бледные, заострившиеся, бескровные черты внезапно полоснули по сознанию Хантера, как нож, рассекающий плоть. Возможно, он уже перешагнул некую черту внутреннего безумия, отдавая все силы на поиск пути наверх и поддержание своих новых возможностей, – он не мог ее знать, не мог увидеть где-то мельком в толпе, но сердце глухо ударило в грудь. Бледные черты показались до боли знакомыми, он почему-то сразу подумал о погибшей дочери, хотя какое сходство может быть между ребенком и уже взрослым человеком?
Голова кружилась, боль била нестерпимыми вспышками. Теряя силы, Хантер сел подле постамента, на котором крепилась переносная камера, словно в проблеск мгновенно родившейся, безумной надежды, впился взором в неподвижные черты.
Такой могла бы вырасти моя дочь…
Он понимал, что болен и почти безумен. Мир вокруг необратимо изменился, а он, потерявший точку опоры еще до роковой катастрофы, все падал, как дерево, лишившееся корней.
Обхватив голову руками, сжав пульсирующие виски, Хантер тихо произнес:
– Аргел… Можно отсоединить камеру?
Двое ученых подошли к комплексу аппаратуры, некоторое время осматривали его, затем Ипат присел подле Хантера.
– Мы вряд ли сможем ей помочь. Среди нас нет специалистов по крионике.
– Камеру можно снять с постамента? – словно не услышав его, вновь спросил Хантер.
– Снять можно. У нее автономный источник питания. Но зачем?
– Мы не бросим ее здесь.
– Хантер, мы даже не знаем, жива ли она. Груз только обременит нас.
– Я не сойду с места…
Его глаза светились решимостью. В тот миг Аргел впервые увидел этот упрямый, неодолимый блеск.
Отойдя в сторону, он посовещался с Глебом и Ипатом, затем вернулся.
– Ну, хорошо… Я соберу документацию. Мы снимем камеру с постамента. Только скажи, далеко еще до поверхности?
– Нет. – Хантера словно подменили. Он вскинул на Ипата помутившийся взгляд и добавил: – Снимайте камеру. Я выведу всех к вихрю. Только не надо со мной спорить…
Ипат несколько секунд пристально смотрел на него, затем кивнул.
Безумие, конечно, но что осталось нормального в необратимо изменившемся мире?
Девушка вряд ли выживет, но говорить об этом Хантеру бесполезно. Лучше сейчас не перечить ему. В конце концов, у камеры есть мощный автономный источник энергии, который наверняка пригодится, ведь они идут в полную неизвестность…
– Мы отсоединим камеру и понесем ее. Не волнуйся. Используй передышку, чтобы найти наикратчайший путь к вихрю.
Хантер поднял голову.
– А что за порталом? – спросил он.
– Я не знаю, – честно признался Ипат. – Но надеюсь, что там нас встретят спасатели или военные.
– Почему? – переспросил Хантер, словно уже успел позабыть все пояснения, которые давал ему Аргел.
– Маркер, – терпеливо повторил Ипат. – Это устройство было разработано до катастрофы. Оно настроено на излучение портала. Значит, гипертоннель создали люди и рассчитывали им управлять. Нам придется проверить это. Иного выхода нет.
В пепельно-серых сумерках отряд вышел на поверхность, метрах в трехстах от основания исполинского вихря.
Вокруг – разломы земной коры. Впереди виднелся покрытый трещинами холм – один из многих, появившихся в момент катастрофы.
Боевиков Ковчега нигде не было видно, да и вряд ли они решались покидать подземные убежища, чтобы прочесывать местность.
Мутный вихрь вращался на вершине холма. Подле него в сумеречном освещении угадывались контуры какой-то постройки, не тронутой титаническими силами, уродовавшими рельеф.
Хантер поднял руку, останавливая остальных, и замер.
– Это здание универмага, – наконец произнес он.
Глеб кивнул, опуская бинокль, найденный в подземельях, и подтвердил:
– Постройка советских времен. Я бывал в нем пару раз. Ничего примечательного.
К ним присоединился Ипат. В руках он держал навигационное устройство маркера.
– Он активировался. – Ипат продемонстрировал четыре пульсирующие зеленым искры индикации. Над ними в крохотных окошках застыли непонятные символы.
– И что теперь?
– Думаю, нам нужно выбрать. Прибор предлагает четыре варианта.
– Откуда ты знаешь, что это связано с навигацией? – выразил сомнение Глеб.
– Предполагаю. – Ипат указал на крохотный дисплей со стрелкой. – Прибор впервые активировался, когда я поднимался к поверхности, еще задолго до побега. Стрелка в окошке – как компас, только она указывает не на север, а дает направление на портал. Расшифровка аббревиатуры дала точное указание назначения прибора – «навигационный маркер». Зеленые искры загораются лишь во время приближения к вихрю, внутри километрового радиуса окружности. По-моему, все логично.
– Ничего логичного не вижу, – буркнул Александр, бывший офицер ПВО. – Портал является военной разработкой. Наверняка, чтобы пройти через него, нужен не только маркер, но и код доступа.
– Я полагаю, что маркер уже содержит необходимые коды…
– Нечего спорить, – прервал их Хантер. – Пошли. – В его голосе как-то незаметно появились властные, уверенные нотки. – Нет гарантии, что один человек, использовав устройство, сумеет вернуться назад. Разведчика мы послать не можем – слишком велик риск и для него, и для остальных. Смыкаемся плотнее и двигаемся группой.
– Но прежде надо выбрать один из четырех доступных вариантов!
– Дай. – Хантер требовательно протянул руку.
Ипат нехотя протянул ему прибор.
Хантер не раздумывал долго. Он коснулся пальцем крайнего справа сенсора и, зажав маркер в кулаке, произнес:
– Теснее смыкайтесь вокруг меня. Идем к вихрю.
Склон покрытого трещинами холма, на вершине которого косо застыло не претерпевшее разрушений здание универмага, оказался достаточно труден для подъема. Кроме разломов земной коры здесь хватало иных препятствий – местами пробивалась молодая поросль странных металлических растений, ближе к вершине они заметно укрупнялись в размерах, образуя настоящие заросли.
Группе беглецов приходилось постоянно сворачивать в поисках обходных путей. Приближаться к металлорастениям они опасались. Склоны холма изобиловали и иными свидетельствами происходящих тут процессов. Множество разнообразной техники – строительной, военной, гражданской – скопилось у основания вихря баррикадами металлолома, кое-где виднелись воронки от взрывов, круговые подпалины и даже остекленевшие участки почвы, подвергшиеся воздействию температур плазмы…