И вот после одной такой встречи Джейсон возвращался домой (под градусом), а тут к двум русским девушкам в темном переулке подошли узбеки. Джейсон никогда не боялся темных переулков и вообще мог слиться с темнотой.
– Почему девушки шли по темному переулку? – спросила я.
– Дорогу срезали, – пояснил начальник отделения. – А фонари там постоянно бьют. И там регулярно что-то случается. Но ведь можно не срезать дорогу, по крайней мере вечером, когда уже стемнело! Днем – ходите, пожалуйста. Но ведь идут вечером. Лень пройти лишние пятьсот метров.
Девушки шли вечером. Девушки закричали. Джейсон бросился на помощь.
– Один против толпы. Девятерым пришлось оказывать медицинскую помощь. Остальные нападавшие сбежали. Решили обойтись без медицинской помощи и без задержания. Три любых задержания – это депортация, – пояснил начальник отделения.
– А после одного не депортируют? – удивилась я.
– Смотря по какой причине.
– Узбеки имеют претензии к мистеру Роули? – спросил Антоний.
– Никаких, – ответил начальник отделения полиции. – Но все были доставлены в наше отделение. То есть часть узбеков – прямо в больницу. Потом набежали журналисты, новость мгновенно разлетелась по социальным сетям, попала в программы новостей…
– А потом позвонили из клуба? – Я вопросительно посмотрела на начальника отделения.
Он улыбнулся и не ответил. Затем перевел взгляд на задержанного и произнес:
– Определяйся: возвращаешься в Америку или остаешься в нашей монархии?
– В монархии хочу, – ответил огромный негр. – Хочу хозяин, который платит зарплату.
Вероятно, парень, хотя не имел серьезного образования, соображал быстро. Может, помогло общение с русскими, с которыми он познакомился в больнице и продолжил встречи после выхода из нее? Джейсон посмотрел на Антония и спросил:
– Что делать?
– Ты на балете когда-нибудь был? Видел балетные поддержки?
Джейсон покачал головой.
– А фигурное катание? – влезла я.
– О, да! Тутберидзе!
Мы все рассмеялись. И ведь выучил фамилию женщины, которую лично я считаю самым выдающимся тренером современности и не только в фигурном катании.
Фигурное катание явно произвело на Джейсона Роули большое впечатление. Он с мужиками его в больнице смотрел и там все обсуждали девочек Тутберидзе.
– А парное катание ты смотрел? Танцы на льду? Видел, как там мужчины поднимают женщин? – спросил Антоний.
– Нет! То есть да. Видел. На коньки не хочу. Тогда лучше в демократию.
Джейсон опустил взгляд на свои огромные ступни. Наверное, обувь ему шьют на заказ. Это были не ступни, а лыжи! Какие тут коньки? Или все дело в плохих воспоминаниях, связанных со льдом?
– Коньков не будет. И льда не будет, – сказал Антоний. – Будет деревянная сцена. Или ничего не будет, если станешь выпендриваться. Поедешь в свою демократию. Подними ее двумя руками над головой, – Антоний кивнул на Алену. – Как в фигурном катании.
– Василису Андреевну хочу! – объявил Джейсон, рассматривая меня.
– Хочу только я! – рявкнул Антоний. – В театре и на съемочной площадке царь – я. И бог тоже я. К Василисе Андреевне приблизишься, отправишься в свою демократию. Сразу же.
«Он меня хочет или он про свои режиссерские желания говорил?»
– Усек, – сказал чернокожий гигант, подошел к испуганной Алене, легко ее подхватил и поднял над головой на вытянутых на всю длину руках. Одна ладонь держала попу, вторая держала спину. Потолки в полиции это позволяли.
В это мгновение в коридоре послышался женский крик, по-моему, дама изъяснялась на английском языке, но точно было не разобрать. Затем дверь в кабинет начальника отделения распахнулась и ворвалась огромная чернокожая женщина – и огромного роста, и огромного веса, с грудью размера этак десятого. За ней следовал мулат в деловом костюме, белой рубашке и галстуке, а за ними – несколько сотрудников полиции, за которыми, в свою очередь, в коридоре появились журналисты с камерами и фотоаппаратами. Чернокожая дама была одета несколько странно для нашего города и климата – белое пальто поверх цветастого, явно летнего наряда из брюк и балахона, включавшего все оттенки из набора красок юного художника, дизайнерские валенки с вышивкой и украшенные стразами и черную шляпу с полями и перьями – перья были скомпонованы на полях, возможно, очень дорогим дизайнером шляп, но я не уловила никакой логики в их расположении. Перья, естественно, тоже были разноцветными. Волосы у нее были покрашены в рыжий цвет, и она явно злоупотребляла косметикой. Ее возраст определить не представлялось возможным.
– Джейсон, сынок! – закричала дама на английском. – Что тут с тобой делают коварные русские? Я спасу тебя, сынок, как спасала всегда! Ты же видишь, что меня не остановили даже стены русских казематов!
Выкрикнув все это на одном дыхании, дама резко замолчала и замерла при виде Роули с Аленой над головой на вытянутых руках. Вероятно, она ожидала увидеть какие-то другие виды пыток в казематах коварных русских.
– Алену не урони! – крикнула я.
Джейсон, отдать ему должное, и бровью не повел при виде мамы – как стоял с Аленой на вытянутых руках, так и остался стоять. Не шелохнулся! Но он не первый год знаком с собственной мамой, которую не останавливают стены тюрем. Алена, правда, повернула голову, но она явно понимала, что в ее положении лучше не то что не дергаться, а и не шевелиться: на полу в полиции ковров не предусмотрено. И ловить ее тут было некому. Она явно не рассчитывала, что Джейсон ее поймает, если уронит. Да и полицейских гораздо больше интересовала грудь десятого размера чернокожей дамы, чем юная плоская балерина.
Прибывший мулат тем временем врезался даме в спину, сотрудники полиции стали наперебой рассказывать начальнику, что не могли сдержать натиск дамы, рвавшейся вызволять сына вместе с адвокатом. То есть адвокат следовал в фарватере и скорее выполнял роль переводчика. Как я поняла, рвалась дама с грудью наперевес, и мужики не смогли устоять. Адвокат оказался русским, рожденным белой мамой от какого-то иностранного студента. А мама Джейсона, прибежавшая спасать двухметрового мальчика, заявила потом, что больше доверяет «своим». Умудрилась найти мулата среди всех адвокатов Петербурга!
– Я ищу новый хозяин, – сказал Джейсон на русском, потом повторил для мамы на английском. Журналисты все зафиксировали. Затем повернулся к Антонию: – Хозяин, что делать дальше?
Антоний спокойно извлек из кармана визитку, спросил у начальника отделения, когда у Джейсона Роули заканчиваются пятнадцать суток ареста, после этого написал дату и время. Потом достал вторую визитку и написал те же дату и время. Одну визитку вручил Джейсону, вторую Алене.
– Алену опускай, придешь на репетицию по этому адресу в указанные дату и время. Будешь египетским богом. Если тебе тут позволят, можешь почитать египетскую мифологию.
– Задержанным книги на иностранных языках передавать запрещается, – сообщил начальник отделения.
– А если иностранец?
– Нет отдельных инструкций. И вы же понимаете, какие у нас тут обычно иностранцы.
– Значит, потом почитаешь.
Антоний повернулся к начальнику отделения.
– Нельзя ли подсадить к нему человека, с которым он мог бы попрактиковаться в русском языке? Чтобы не терять зря время?
– Петров! – гаркнул начальник отделения. – Философ сейчас где попрошайничает?
– Найдем, – ответил Петров. – Задачу понял.
– Могу ли я оказать помощь продуктами философу? – уточнил Антоний, а когда ему ответили утвердительно, сказал, что пришлет человека с продуктовым набором.
Адвокат тихо переводил все, что говорили мужчины, для миссис Роули, но она пока не вникала в ситуацию. Ее сын стоял с широкой улыбкой на лице.
– Огромное спасибо за помощь, – поблагодарил Антоний сотрудников полиции и лично начальника отделения. – Сейчас мы все уходим, и перед вашим отделением вскоре будет тихо и спокойно.
Антоний подхватил под ручку огромную афроамериканку (может, он и ее использует в своих постановках?), я подхватила под руку Алену, которая за все время не произнесла ни звука, ректор Вагановки подхватил адвоката, и мы отделение полиции покинули. Антоний и ректор Вагановки по ходу дела оставили несколько автографов.
– Мама, я счастлив! – крикнул постоянно оборачивающейся миссис Роули сынок. – Меня берут на работу в театр, как я всегда мечтал! Я буду египетским богом, а не спортивным рабом!
Перед отделением полиции Антоний выступил перед журналистами, которых к моменту нашего выхода оказалось раза в три больше, чем когда мы входили, объяснил, что вопрос с Джейсоном Роули решен, через пару недель все желающие получат пресс-релиз, но сейчас попросил всех расходиться и не мешать работать нашей доблестной полиции. Очень хорошо попросил. Обещал пресс-конференцию вместе с Джейсоном уже в театре.
– Но вопрос еще не решен, – попытался встрять адвокат, вероятно, рассчитывая на гонорар при подписании контракта.
– Антоний Владимирович – царь и бог, – произнесла первую фразу юная балерина и посмотрела на моего друга с обожанием. Журналисты все засняли. – Спасибо!
Я повезла ректора с ученицей назад в училище, поскольку приехали мы на моей машине, Антоний мне подмигнул и отправился вместе с мамой Роули и адвокатом в кафе. Я не сомневалась, что Алена и Джейсон теперь будут вместе появляться в постановках у Антония. И эти постановки пройдут на сценах всех «толерантных» западных театров, а фильмы с участием Джейсона займут первые места на фестивалях и будут демонстрироваться по всему миру.
Глава 15
В тот же день вечером ко мне приехал следователь, который вел дело о покушении на Антония и с которым мы виделись в больнице. Мои звери произвели на него впечатление. Он никогда раньше не общался с живым енотом в городской квартире. У следователя в портфеле оказался зефир, правда купленный для себя лично, но он пожертвовал его весь Федоту, узнав, что это его любимое лакомство. И вообще поедание зефира Федотом – зрелище умильное.