Антоний очень внимательно рассмотрел снимки и покачал головой. Он тоже никогда не видел Эдуарда Леонидовича. Я убрала папку к себе в сумку. Потом подумаю, что с ней делать и кому можно показать фотографии.
Затем мелькнула мысль, что снимки надо показать Мэрилин. Она же поедет в «логово врага».
А мы втроем приняли решение, что вначале мы с Антонием съездим в Литву, а оттуда во Францию. Затем вернемся в Петербург. В зависимости от результатов ДНК-тестов Нина будет решать, что делать дальше. Но она в любом случае собиралась встретиться с Евгением Григорьевичем и серьезно поговорить. Для этого разговора ей требовалось точно знать, является ли он отцом хотя бы одного из детей.
– Оставайтесь у меня, – вдруг сказала Нина, когда мы уже собрались покинуть ее квартиру.
Мы оба замерли на месте. Я не решалась посмотреть на Антония.
– У меня есть гостевая спальня. Вам никто не будет мешать. Ваши родственники проживут без вас до утра. Вася, ты с собакой погуляла? Зверей накормила? Двуногие сами поедят? Алиса с бабушкой поменяют второй бабушке памперс и накормят? – Потом Нина посмотрела на Антония. – А у вас сиделки прекрасно справятся.
– Э-э-э… – промычал Антоний.
И мы одновременно повернулись друг к другу, встретились взглядами и одновременно сказали:
– Да!
– Вот и славненько, – улыбнулась Нина. – Если утром буду спать, просто прикройте входную дверь.
Наверное, это была самая восхитительная ночь в моей жизни. Только она оказалась очень короткой. Нам нужно было утром возвращаться домой. Мы, конечно, вечером сообщили тем, кто оставался у нас в квартирах, что не приедем ночевать. Я написала смс Калерии Юрьевне, что остаюсь у Нины. Но кто из наших домочадцев мог подумать, что мы вместе? Что занимаемся тем, чем занимались? Хотя пусть думают то, что хотят. Мне было все равно.
Я не обязана никому ничего объяснять. Я совершеннолетняя. И могу я хоть немного пожить для себя? Что-то сделать для себя? Тем более что мои родственники на самом деле один вечер проживут без меня. И о здоровье мне своем надо подумать. А секс очень полезен для женского здоровья. И еще эмоции, эмоциональная близость… Они не только полезны для тела и для души. Это просто счастье!
Вообще ситуация у нас была абсурдная. Мы, как подростки, использовали возможность уединиться у общей знакомой, у моей родственницы. Если бы это происходило, когда мы учились в школе, это было бы нормально. Но тогда мы не искали возможности ни у кого уединиться! Мы даже не целовались с Антонием.
А сейчас он – режиссер с мировым именем. Да, у него огромная квартира, где есть место всем его родственникам, сиделкам и ему самому. Но, вероятно, он не может привести туда женщину. То есть на одну ночь, конечно, может, но меня он туда вести не хотел. Ведь там есть вездесущий племянник, сиделки, постоянно орет сестра… Наверное, ему было бы некомфортно. Есть ли у Антония еще квартиры? Не знаю. Он не может пойти в гостиницу – даже в обычной одежде его могут узнать. О том, чтобы с кем-то уединиться у меня, вообще речи быть не может. Негде! И сколько людей в России страдают из-за того, что личную жизнь устраивать негде. В любом возрасте.
Я была благодарна Нине. Антоний прошептал мне в ухо, что сам он думал про Литву – что «это волшебство» произойдет в огромном доме Кальвинскасов, где для нас уже приготовлена спальня. Но все случилось раньше. А теперь у нас в планах еще и Франция. Примут нас на французской «даче» Нины Эдуардовны? Разрешат переночевать?
– Я люблю тебя, – сказал Антоний. – И всю жизнь любил только тебя. Только понял это не сразу. Сколько ж времени мы потеряли… Меня всегда понимала только ты.
Утром мы уехали, пока Нина еще спала. Только оставили на кухонном столе записку с одним словом «Спасибо!». Не пили ни чай, ни кофе. Я довезла Антония до его дома, потом поехала к себе. Зайдя в квартиру, тут же взяла Прохора и отправилась с ним на прогулку.
– Ты где была? – успела спросить Алиса.
– У Нины Эдуардовны, – ответила я невинно. – Я же прислала сообщение бабушке. Мы вина выпили.
– А-а… – сказала дочь, приняв объяснения.
Но Калерия Юрьевна увидела мой сияющий вид и все поняла.
И все поняла Мэрилин. Она как раз подъехала на своей огромной машине, увидела нас с Прохором, высунулась в окно и заявила:
– Я вижу, что у тебя был секс!
– У меня был не секс. Мы занимались любовью.
– Секс с любимым мужчиной – это самый лучший секс, – сказала Мэрилин. – Но лучше просто секс, чем никакого секса. А у меня был просто секс.
– Где ты нашла мужчину? – поинтересовалась я.
– Вася, ты обо всем забыла? Хотя если у тебя был секс с любимым мужчиной…
Я в непонимании посмотрела на Мэрилин.
– Не вспомнила?
Я покачала головой. Я на самом деле не помнила. Нина не могла успеть, то есть ее начальник службы безопасности вроде бы по времени не успевал обеспечить Мэрилин мужчин на выбор. Или успел?
Оказалось, что Мэрилин в прошлый вечер ездила на экокурорт, как мы и договаривались. Там праздновалось пятидесятилетие известного адвоката без женщин.
«Уже? И в будний день?»
Да, я явно что-то запамятовала.
– И как? – спросила я.
– Заходи вечером. Расскажу.
Я кивнула. Сейчас мне страшно хотелось спать. И я не была готова слушать про секс, которым занималась Мэрилин. У меня была любовь!
Внезапно гавкнул Прохор и потянул меня к задней части джипа Мэрилин. И мы обе услышали шум… внутри ее машины. Мэрилин развернулась на сиденье и уставилась на то, что происходило у нее в салоне за ее спиной. Я смотрела с улицы, Прохор лаял.
Там оказался мужчина. Весьма потрепанного вида, но в дорогом костюме, белой рубашке и сбитом на сторону галстуке. Лицо у него было сильно помято, глаза красные.
Мэрилин резко развернулась на сиденье, выхватила ключи из замка зажигания, выпрыгнула из машины и заблокировала двери.
– Пошли! – сказала она и первой подошла к задней дверце. Прохор был готов атаковать типа, который мог причинить вред его любимой афроамериканке. Большая черная женщина повернулась к моей большой белой собаке и сказала многозначительно: – Вася, отпусти поводок. Кьюти!
– Его зовут Прохор, – напомнила я.
Но Прохор прекрасно понял, что от него хотят. И запомнил, что он еще и Кьюти. Я же тоже его иногда зову Мой Любимый Пес. И Солнышком зову.
Мэрилин нажала на брелок. Задняя дверца стала медленно открываться. И когда открылась, мы увидели, что незнакомый нам мужик стоит на коленях с поднятыми руками. От мужика здорово воняло – он описал свои дорогие штаны.
– Не убивайте, – хрипло произнес он на русском. – Мне бы попить. И штаны какие-нибудь.
– Что он говорит? – спросила Мэрилин на английском.
– Ватер![5] – прохрипел мужик.
Мэрилин внимательно осматривала его, вероятно, как потенциального партнера. Возможно, раньше белые плантаторы так рассматривали предков Мэрилин на предмет пригодности для работы на хлопковых полях. Или они сахарный тростник собирали? Но в наши дни Мэрилин явно интересовали другие вопросы. Заплатит сексом за воду? А за штаны? Стоит ли связываться? Он вообще что-то может?
– Вы кто? – спросила я.
– Кулаков Леонид Робертович, адвокат.
– Тебе нужен адвокат, Мэрилин? – спросила я. – Вообще-то знакомый адвокат всегда пригодится.
– Мне нужен секс, – сказала Мэрилин.
Адвокат ее понял.
– Будет секс, – сказал он. – Только попить дайте вначале. И штаны какие-нибудь.
– Штаны ищи вон в том мешке, – Мэрилин показала пальцем на большой черный пакет для мусора, который стоял у нее в задней части внедорожника. Вообще там было несколько пакетов, набитых непонятно чем. Вероятно, этот адвокат под ними и прятался.
Какие-то старые тренировочные оказались на самом верху.
– Бери штаны, и пошли! – сказала Мэрилин, даже помогла мужчине, едва доходящему ей до груди, вылезти из внедорожника.
Я опять взяла в руку поводок Прохора. Мы проводили Мэрилин с Леонидом Робертовичем до подъезда. Мэрилин обещала вечером заглянуть.
«Бедный адвокат», – подумала я. Но за все надо платить.
Когда мы вернулись с Прохором с прогулки, дети уже ушли в школу.
«Поспи. Если сможешь заснуть», – напечатала Калерия Юрьевна на планшете.
Я поменяла памперс своей матери, накормила ее и легла, вспоминая, как Антоний целовал мою шею, плечо, грудь, живот, как потом он целовал мне спину и ложбинку поясницы… Я на самом деле очень крепко заснула. Проснулась от того, что кот Удав гладил меня по голове огромной лапой и громко пел. Я поняла: хочет жрать и очень умело доносит эту мысль до меня.
Глава 24
Только я вышла на кухню, чтобы то ли пообедать, то ли позавтракать (весь мой режим дня был нарушен) и, естественно, накормить зверей, как зазвонил телефон. Номер был неизвестный, но для меня это нормально – меня же «передают» друг другу хозяева домашних животных.
Но звонил врач из больницы «Скорой помощи», куда срочно доставили Владимира Эдуардовича Пивоварова. Я в первый момент даже не поняла, о ком идет речь. Я не называла Вовика Владимиром Эдуардовичем, и Нина не называла. Да и никто, наверное, не называл.
– Приезжайте срочно. Он просит вас. У него осталось мало времени.
– Он…
Врач не стал больше ничего объяснять, только назвал номер отделения и этаж, на котором оно находится.
Я быстро распределила еду по тарелкам, схватила со стола пачку крекеров для себя, бросила в сумку – и помчалась. Хотя свою врачебную сумку тоже прихватила. Если я в машине, она со мной. Вдруг кого-то придется спасать, как в свое время Прохора. Или вызовут к какому-то четвероногому пациенту. Заезжать домой неудобно, это отнимает лишнее время, в особенности с нашими пробками. Свекрови успела сказать, что Вовик в больнице.
Вовик был в реанимации, куда меня пустили. И он был плох.
– Вася, о коте…
– Позабочусь. Останется у меня. Что случилось?!