Спортивная “Волга” и не думала останавливаться — наоборот, еще прибавила ходу и исчезла за поворотом, пролетев на красный свет. Юный — а может, и не слишком юный — отпрыск знатного рода почуял неладное и теперь спешил поскорее укрыться за толстыми стенами дома или родового поместья. Уж не знаю, многие ли из столичной знати уже знали про страшную “глушилку”, но я поступил бы так на месте любого Одаренного.
Добраться до безопасного места. Спрятаться. А думать лучше потом.
Мое безопасное место осталось слишком далеко. Конечно, я вполне мог приказать водителю развернуться и за двойную плату домчать меня до Елизаветино. Мог добраться до дома на Мойке или обратно к поверенному. Мог вернуться к Настасье в мастерскую, в конце концов, но…
Я задал рукав куртки.
Еще день-два — говорил радостный Серега. Как бы не так! Часы показывали без четверти час ночи — а значит, не прошло и полсуток.
Вот-вот начнется — если уже не началось!
Где-то вдалеке — похоже, на соседней улице, загремело что-то до боли похоже на пальбу из “нагана”. Оружие трижды выстрелило и стихло — как-то резко, беспомощно. Будто не выполнило свою работу, а подвело хозяина… или просто не смогло спасти.
— Вот дела… — пробормотал водитель, трогаясь со светофора. — Что же там такое, любезный?
— Непорядок. — Я снова проверил пистолет под курткой. — Городовых бы позвать, если встретим…
Впрочем, толку от этого будет немного. Они уже и так наверняка получили нужные инструкции… если вообще получили. До Багратиона я дозвониться так и не смог — зато с дедом разговаривал еще из мастерской: вполне достаточно, чтобы информация дошла сначала до городских властей — а потом и до низших чинов.
Но вряд ли кто-то из них подумал, что счет уже идет чуть ли не на минуты.
Нет, удирать в Елизаветино или на Мойку, пожалуй, не стоит — а вот училище уже буквально за углом. Что бы ни случилось — даже без магии там достаточно и оружия, и тех, кто умеет им пользоваться.
Не говоря уже о том, что в такой день мое место среди юнкеров.
Вопреки ожиданиям, добрались мы только часа через пол — пришлось объезжать неведомо откуда взявшийся в такое время затор: похоже, кто-то просто-напросто бросил машину прямо посреди дороги и удрал неведомо куда. Да и в целом обстановка за окном такси с каждой минутой все больше и больше напоминала хаос. И даже в автомобильных гудках уже вовсю слышались панические нотки.
— Приехали, сударь. — Водитель отер рукавом пот со лба. — С вас…
Я не стал дослушивать — бросил на переднее сиденье смятую и даже успевшую чуть намокнуть в потном кулаке купюру — и выскочил наружу. До арки добрался чуть ли не бегом и только потом чуть замедлил шаг, оглядываясь по сторонам. Во внутреннем дворе не было никого — как и всегда в такой час — но чуть ли не все окна горели. И в начальственных кабинетах на третьем этаже, и в столовой, и даже в дортуарах. Немыслимое нарушение, на которое не обратили внимания.
Впрочем, понятно — почему. Я почти физически ощущал повисшую над старым зданием пехотного училища тревогу. Голоса на улицу, конечно, не доносились, но я не сомневался: сегодня Владимирское жужжит, как растревоженный улей. Пчелы в черных юнкерских мундирах уже наверняка получили указания. И — как знать? — может, прямо сейчас примыкают к винтовкам граненые жала штыков…
Чтобы что? Выдвигаться на грузовиках или строем на защиту государыни и наследника? Патрулировать улицы? Встретить бесполезным огнем панцеры? Или сойтись в кровавой рукопашной схватке с мятежными гвардейскими полками прямо на площади перед Зимним?
А может, просто сидеть тихо и ждать дальнейших указаний. Не мешать подтянутым из пригорода армейским частям? Или жандармам, которых наверняка уже давно готовили к чему-то подобному. Как бы то ни было, я узнаю все прямо сейчас — сразу после того, как получу по шапке за очередное опоздание не только на вечерний смотр, но и даже к отбою.
Если Маме и Папа вообще сейчас есть дело до одного нерадивого юнкера.
— Стой! — рявкнул голос из темноты. — Кто идет?
От неожиданности я чуть не подпрыгнул — но тут же выдохнул. Навстречу мне шагнул не притаившийся в тени злоумышленник, а один из местных унтеров. Рослый и тощий — за что и получил прозвище Васька-штык. Неплохой, в общем-то мужик, хоть и совсем не из нашей компании. Куда чаще его видели с Куракинскими прихвостнями — но это не мешало унтеру в целом иметь сносные отношения со всеми в училище. Он не раз и не два тайком пускал меня внутрь, когда дежурил на входе. Я возвращался из отлучек — порой даже самовольных — и по уставу следовало немедленно доложить старшему по караулу, но Васька не вредничал. Иногда за пачку папирос или мелкую купюру — но куда чаще просто так, по доброте душевной.
Или оттого, что прекрасно знал, что князю позволено чуть больше, чем другим господам юнкерам.
— Горчаков… вы, что ли? — Васька чуть вытянул шею, разглядывая меня в полумраке. — Вернулся все ж таки.
— А куда деваться. — Я пожал плечами. — Чего там творится? Слышали, что сейчас?..
— Много чего я слышал, — пробубнил Васька. — Чего надо, и чего не надо. Велено не болтать и всем в расположении сидеть.
— И не высовываться?
— И на высовываться. — Васька распахнул передо мной дверь. — Ладно уж… проходите, коли опоздали. И бегом в дортуар. Но если кому попадетесь…
— Скажу, что из наряда, — кивнул я. — Может, и поверят. Спасибо, Василий.
Вид у дежурного был какой-то взъерошенный. Мне показалось, что он даже облегченно вздохнул, войдя внутрь с промозглой и темной улицы. То ли уже успел подмерзнуть… то ли боялся чего то.
Дежурному на входе по уставу полагалось заступать на пост с оружием. Но на моей памяти винтовка всегда оставалась где-то в караулке, и даже самые придирчивые из дежурных обер-офицеры смотрели на это сквозь пальцы… но не сегодня. Васька держал свою “трехлинейку” в руках и — видимо, по личной инициативе — нацепил на пояс кобуру с “наганом”.
— Никого, никого тут, — улыбнулся он, прикрыв дверь. — Сейчас их высокоблагородия все по кабинетам… Видать, совет держат. Так что пулей в дортуар!
Но озирался я вовсе не потому, что так уж боялся встретиться с ротным или кем-то из высшего командования. На столике справа от входа телефона не было — зато он вполне мог оказаться в караулке неподалеку.
— Василий, тут такое дело… — осторожно начал я. — Мне бы домой позвонить. Сами понимаете, что сейчас творится.
— Не положено, ваше сиятельство. — Унтер покачал головой. — Вы не подумайте, мне-то не жалко, но если узнает кто…
— Не узнает, — усмехнулся я, выкладывая на край стола пятрублевую купюру. — Сами же говорите — все командиры по кабинетам.
— Пожалуй, и не узнает. — Васькина ладонь с неожиданным изяществом смахнула подношение. — Только уж поспешите, ваше…
— Туда и обратно, — отозвался я.
И тут же поспешил к караулке. Войдя внутрь, прикрыл за собой дверь, на всякий случай еще раз огляделся по сторонам и взялся за трубку. Набрал номер — и не успел дослушать даже первый гудок.
Похоже, моего звонка ждали.
— Здравствуй, Саша. Ты в порядке?
Не знаю, добивала ли чертова глушилка до Елизаветино — но даже если и так, даже она ничего не смогла сделать с дедовой сверхчеловеческой чуйкой.
— Жить, буду, — отозвался. — Я не…
— Где ты сейчас?
Как всегда — коротко и по делу. Впрочем, чему я удивляюсь? От момента “отключения” прошло уже полчаса с лишним. Вполне достаточно, чтобы не только обдумать ситуацию, но сообразить, что делать… хотя бы примерно.
— В училище. — Я осторожно устроился на краю стола. — Всех разогнали по дортуарам.
— И правильно, — буркнул дед. — Оставайся там и не делай глупостей. Я пришлю за тобой машину.
— Подожди! — Я испугался, что дед сейчас положит трубку. — Ты знаешь хоть что-нибудь? Что вообще случилось?
— Все знают. Как ты понимаешь, такое сложно не заметить.
Даже сейчас дед не поленился чуть поддеть меня. Явно намекал: не суетись. Задавай правильные вопросы, не трать время на глупости.
— Какая часть города осталась без магии? — Я прикрыл глаза и выдохнул, прогоняя мандраж. — У тебя есть сведения о том, что сейчас происходит и где эта чертова?..
— Дар подавлен в центре. И не только. — Дед ответил, не дослушав меня до конца — видимо, уже и так готовился. — На юге — примерно до Новодевичьего монастыря. До самой Невы… с западной стороны. За рекой уже все в порядке. Включен весь Каменный остров, большая честь Крестовского и Васильевского.
— Со стороны залива там все нормально? — догадался я, кое-как прикинув местную географию. — Это значит…
— Что Дар не работает в круге диаметром примерно четыре с половиной километра, — закончил за меня дед. — С центром примерно там, где находится Зимний.
— Глушилка во дворце?! — Я не поверил своим ушам. — Как такое вообще возможно?
— Сейчас, к сожалению, возможно вообще все. — Дед тоскливо вздохнул. — Наши люди — те, до кого я вообще еще могу достучаться, сейчас проверяют дворец и все, что поблизости… но надежды почти нет. На окраинах уже стреляют в жандармов, а большая часть Одаренных сейчас заперта в центре. Во дворце, на Фонтанке… в общем, сам знаешь.
— Представляю, — кивнул я. — Что ты собираешься делать?
— Для начала — вытащить тебя из города. Остальное можно будет обдумать и потом.
— Мое место здесь. Юнкерам могут отдать приказ защищать Зимний.
— И в училище достаточно тех, кто может его выполнить. — В голосе деда прорезались привычные ледяные нотки. — А внук у меня, к сожалению, только один. Так что дождись машину и…
— А это уж как-нибудь решу сам! — рявкнул я.
И с силой опустил трубку на жалобно хрустнувший аппарат. Злость вдруг полыхнула с такой силой, что я даже не пытался разобраться, откуда она взялась — и на кого направлена.
То ли на Серегу, который с другими парнями уже готовился сделать за заговорщиков всю грязную работу, то ли на неуловимого Куракина. Или на Багратиона со всем его хваленым Третьим отделением, проспавшим измену прямо у себя под носом. На государыню, которой не хватило духу отдать приказ ввести войска в город до того, как стало поздно. На деда — за то, что решил наплевать на все и просто вывезти меня в Елизаветино.