А со стороны процесс выглядел, наверное, довольно скучно.
Я сел, взял в чисто вымытые руки заготовку и начал перегонять в неё заблаговременно накопленную в костях ци. Благо, что сама передача энергии давалась мне намного легче и быстрее, нежели её сбор и накопление.Вот только эта кажущаяся лёгкость меня и подвела. На какой-то миг мои мысли привычно перескочили с работы непосредственно над пилюлей на абстрактные размышления о том, насколько большую кучу денег мне удастся за неё выручить, и тут же всё пошло кувырком.
Пилюля, лежавшая у меня в руках, сохраняла жемчужно-серый цвет ровно до того момента, пока я не потерял концентрацию. Стоило мне только отвлечься, как она засияла всеми оттенками зелёного. Собранная моим тяжким трудом ци весело улетучивалась в атмосферу…
— Сосредоточься! — тут же среагировал даос. — Тут надо думать о деле, а не мечтать о будущем богатстве.
— Ага, дурень думкой богатеет, — самокритично подумал я, пытаясь вновь сфокусировать своё внимание на проклятой пилюле.
В общем, изготовление первой пилюли стало для меня чем-то вроде эпического подвига.
Мало того, что истратил на это изделие непозволительно много энергии, так ещё и перемазался пахучим и липким фиксирующим составом, пытаясь нанести его на поверхность своего изделия. Дело в том, что требовалось параллельно следить за своевременным предотвращением возможной утечки ци из уже почти готовой пилюли, и концентрация моя из-за этого постоянно сбивалась.
Так или иначе, через полтора часа неимоверных морально-волевых превозмоганий на заранее подстеленной салфеточке сушилась первая собственноручно изготовленная мною Пилюля Неистощимого Источника Жизни.
На протяжении этих полутора часов я не совершал никаких физических усилий. Да что там говорить, я сохранял почти полную неподвижность. А глядя на этот яшмового цвета шарик, внезапно почувствовал, что сижу тут мокрый как мышь, и крупные капли пота скатываются по вискам.
— Что, умаялся, касатик? — участливо и в то же время с некоторой издёвкой поинтересовался даос.
— Не без этого, не без этого, — вяло ответил я, после чего добавил народную мудрость, — первый блин, как известно, комом…
— Ну, ничего, — успокоил меня Джекки, — зато теперь у тебя есть бесценный опыт. Как это у вас говорят-то? — он немного запнулся, видимо, вспоминая что-то, — а, вот… за одного битого двух небитых дают. Так что посиди минут пятнадцать, подумай о приятных округлостях фигуры Ху Линь, — этот гад не удержался и гнусненько так захихикал. — В общем, отдохни душой, а потом будем закреплять достигнутый успех.
— Вторую? — я не был уверен, что пятнадцати минут размышлений о приятном будет достаточно, чтобы подготовиться к следующему подходу.
— Её родимую, — подтвердил мою догадку даос.
Судя по и этой фразе, да и по некоторым другим словам, сказанным им ранее, можно было уверенно предположить, что мой внутренний китаец уже немного обрусел.
Отпущенные мне пятнадцать минут я посвятил, к своему собственному удивлению, не мысленному раздеванию очаровательной лисички, а меркантильным и циничным прикидкам того, на что следует потратить доходы, которые планирую получить от продажи чудодейственных пилюль, и как вообще организовывать саму их реализацию.
Так толком ничего и не надумав, я был возвращён к действительности моим внутренним даосом:
— Очень похвально, что вместо погружения во влажные подростковые грёзы ты, подобно добродетельному мужу, размышлял о вечном, — наверное, я слишком громко думал, и он таки подслушал мои думы. — Размышлять о деньгах — это всегда своевременно и неизменно полезно, — назидательно изрёк жадный китаец, но потом, вспомнив недавний казус с потерей ци, поправился: — ну, если и не всегда, то почти всегда.
Создание второй пилюли заняло в полтора раза больше времени, да и вымотался я до предела. Самым сложным оказалось не отвлекаться на посторонние мысли и душить их в самом зародыше.
Моё сознание во время работы по передаче энергии, как сказал даос, должно быть подобно совершенно спокойной поверхности горного озера. И на этой водной глади, как в полированном серебряном зеркале, отражаюсь только я и предмет, на который обращено всё моё внимание, то есть эта пилюля. А посторонние мысли– это мелкая рыбёшка, которая так и норовит всплыть и выскочить из воды, рождая мелкие круговые волны, дробящие отражения на мелкие осколки и нарушающие гармонию.
Но если посторонние мысли, притворяющиеся рыбками, замечать до того, как им удаётся всплыть, то они исчезают, и поверхность озера остается подобной идеальному зеркалу. В общем, я прочувствовал все эти премудрости и, следует отметить, хоть и утомился морально, но с работой справился гораздо лучше, чем в первый раз.
Так что, когда часы показывали, что уже давно пора укладываться на боковую, передо мною на столе лежали две пилюли, похожие на два одинаковых яшмовых окатыша. Разгибая непослушные ноги, я поднялся из-за стола и поковылял в ванну, чтобы смыть трудовой пот.
До постели я таки добрался и уже было собрался засыпать, как опять в моей голове прозвучал голос даоса:
— Если ты думаешь, что вечерняя тренировка по вращению дантяней отменена, то ты жестоко ошибаешься…
У меня не было моральных сил ни возражать, ни ругаться. Кроме того, я сам прекрасно понимал, что тренировки необходимы, пусть и через «не могу». Чем более сильным я стану к моменту моего знакомства с новым коллективом, тем легче будет протекать моя дальнейшая жизнь.
Так что вместо того, чтобы забыться сном, я погрузился в созерцание уже двух дантяней.
Нижний уже сам по себе вращался, а вот второй был пока, если так можно выразиться, нераскрученным.Поэтому на всякий случай дал импульс для нижнего дантяня для поддержания его активности и приступил к вращению среднего. Дело шло со скрипом… Вот под этот-то скрип я и заснул. Шелест листвы или тихая колыбельная, конечно, гораздо лучше способствуют засыпанию. Но я настолько устал, что вполне обошёлся без этого и провалился в глубокий сон.
Мне ничего не снилось, или я просто не помню ничего из того, что видел во сне. Однако наутро я поднялся совершенно отдохнувшим и переполненным какими-то невнятными ожиданиями того, что в жизни моей скоро произойдёт что-то. Что-то, если и не хорошее, то определённо не плохое.
Джекки, по своему обыкновению, не упустил возможности испортить мне настроение:
— Ты вчера слишком быстро заснул! — сказал он таким тоном, словно я совершил уголовное преступление. — И, можно сказать, вечернюю тренировку просто проспал!
— Ну, наверстаем, — сказал я примирительно, — вся жизнь впереди, — и довольно прищурился, так как шаловливый солнечный зайчик запрыгнул мне прямо в левый глаз.
— Жизнь будет достаточно продолжительной, только если будешь ежедневно самоотверженно трудиться ради её продления! — выдал он на одном дыхании, потом, правда, частично сменил гнев на милость и снизошёл до объяснения причин своего недовольства: — Пойми, работа над вторым дантянем имеет для тебя сейчас первоочередное значение, — он начал вещать эдаким проникновенным голосом. А это значит, что он действительно уверен в важности и неотложном характере этой работы.
— Почему? — я примерно понимал: работая над этим призрачным шариком, прячущимся за моей грудиной, я увеличиваю объём хранилища маны. Но маги, правда с помощью совершенно других методик, занимаются этим буквально всю свою жизнь, а личи так и после смерти продолжают этим заниматься. Куда торопиться-то?
— Твои магические способности, что с использованием маны, что с использованием ци, будут напрямую зависеть от результатов этой работы. И на чём я хочу особенно заострить твоё внимание, так это на том факте, что скелет твой может накапливать только грубую ци.
— И? — я пока так и не врубился, почему он всё это так драматизирует.
— Скажи-ка мне, а какая ци нам нужна для формирования колдовских конструктов и заклинаний? — вот же манера–отвечать вопросом на вопрос… Не, я сам люблю так делать, но когда кто-то кроме меня пользуется этим приёмом, это меня здорово подбешивает.
— Очищенная, — ответил я, начиная смутно подозревать в чём дело.
— Правильно, — всё тем же издевательским тоном продолжил Джекки, — а где она у нас хранится?
— Не знаю, наверное, нигде… — немного растерянно ответил я, осознав наконец, о чём идёт речь. — Хочешь сказать, что магическая сила даоса напрямую зависит от его способности быстро очищать большие объёмы грубой ци, получая на выходе очищенную, из которой уже и формируются заклинания?
— Дошло наконец-то, — удовлетворённо сказал даос, — но ты всё-таки ошибся в одном очень важном моменте.
— И где же я ошибся?
— Большие объёмы грубой ци должны перерабатываться в очищенную не быстро, как ты изволил выразиться, а очень, очень быстро… Я бы даже сказал, что это должно происходить мгновенно.
— Разве это возможно? — удивился я. — А если это и возможно, то как сделать так, чтобы она не развеялась, пока формируется само заклинание?
— Хороший вопрос, — даос успокоился, так как увидел, что я понял, чего он от меня хочет, — но о методике формирования заклинаний мы с тобой будем говорить немного позже. А сейчас перед тобой стоят две первоочередные задачи.
— Про одну я понял и действительно проникся важностью дальнейшей раскрутки второго дантяня. А вторая какая?
— Значит смотри, — теперь даос определял суть предстоящих занятий, — первая задача, как ты, наконец, понял, это дальнейшая работа над вторым дантянем с целью увеличения скорости его работы и, образно говоря, пропускной способности. Где на входе — грубая ци, а на выходе — очищенная. Попутно будет увеличиваться твой резервуар маны, и для этого тебе более ничего делать не надо. Оно само пойдёт. А вторая задача… — тут он намеренно сделал паузу, вероятно, чтобы я дополнительно проникся важностью момента, — это увеличивать энергоёмкость скелета.
— А как…— я начал было формулировать очередной вопрос, но даос меня прервал.