— Ладно, давай неси еду быстрее, — буркнул Полтораки и нажал отбой.
— С твоего позволения, начну рассказ, — алхимик кивнул на дверь, — только после того, как Вера обеспечит нас жоревом и покинет кабинет, — и, отвечая на вопросительный взгляд собеседника, добавил: — Это не для её нежных ушек…
— Понял, — сказал Полтораки, сосредоточенно разливая вискарик, — тогда давай, времени терять не будем, — он повернулся к Сергею. — Тем более, что поздно выпитая вторая…
— Знаю, знаю, — со смешком откликнулся Клячкин, — напрасно выпитая первая.
— Тогда вздрогнем! — и они дружно вздрогнули.
Серёга фыркнул и страдальчески сморщился, а Аристарх Григорьевич совсем по-босяцки занюхал выпитое обшлагом дорогого пиджака. Увидев этот характерный жест, внимательный наблюдатель мог бы предположить, что у господина Полтораки была очень насыщенная и богатая событиями жизнь. И наверняка приходилось ему носить не только дорогие пиджаки, но и одёжку поскромнее.
Как раз в этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вплыла Вероника с подносом. Она тут же, не ожидая команды, начала выставлять на стол блюда с мясной и сырной нарезкой и прочими вкусностями.
— Я смотрю, ты и солений принесла, — довольно сказал управляющий, заинтересовано разглядывающий грибочки, огурчики и ещё какие-то закуски, как по волшебству появившиеся на столе, — умница ты моя.
— Для вас, — игриво улыбнулась секретарша, — любой каприз.
— Капризы… — Аристарх Григорьевич окинул плотоядным взглядом соблазнительный изгиб бёдер и прочие округлости своей сотрудницы, — капризы позже, — твёрдо заявил он, — сначала дела. Иди уже, — он хмыкнул, — а мы тут с Сергеем Владимировичем обкашляем кое-что… тет-на-тет, как говорят лягушатники.
Сразу после того, как за Вероникой закрылись двери кабинета, Сергей Владимирович начал говорить.
— Начну с пояснений к написанному, — он с хрустом прожевал малосольный огурчик и продолжил. — Первое: ты, наверное, обратил внимание на то, что я обозначил уровень наполнения жизненной энергией аж в девяносто пять процентов от уровня ахрамеевских пилюль?
— Да, и это меня знатно удивило, — согласился Полтораки. — Подобного совсем не ожидал, признаться.
— Так вот, я обозначил минимально возможный уровень, — брови управляющего приподнялись, выражая крайнее удивление, — а точный уровень наша аппаратура показывать отказывается напрочь. Предполагаю, что он заметно превышает показатель оригинальных Пилюль Неистощимого Источника Жизни.
— Так что там с аппаратурой? — удивление Аристарха Григорьевича становилось всё сильнее. — Поломка? Если так, то очень жаль… Сейчас нужны самые точные данные.
— Нет, анализатор работает штатно, слава богу, — улыбнулся Сергей. — Дело в этой «таблэтке»…
— Ну не тяни, рассказывай, — взмолился управляющий, разливая по третьей, — я уже извёлся весь.
— Так вот, — продолжил алхимик, — эта пилюля покрыта какой-то совершенно невообразимой изолирующей эмульсией, которая и помешала снять точные данные по энергонаполнению. Сам посуди, тесты показали, что потери энергии в течение месяца составят не более четверти процента от общей ёмкости, при том что наиболее прогрессивные составы, используемые в современной алхимии, теряют от двух до пяти процентов. А стоят они совершенно неприличных денег. Ну, ты в курсе же.
— Так эта пилюля, получается, серьёзно превосходит лучшие образцы по всем основным показателям? — воскликнул управляющий.
— Именно так! — подтвердил вывод Клячкин. — И если завладеть секретом технологий, которые применялись для её изготовления, то можно буквально озолотиться. Тем более что на нашем рынке подобный товар почти не встречается. То, что у Ахрамеева — это импорт из Китая, причём поставки очень нестабильны, как ты знаешь. И узнать, кто именно их ему ставит, никто так и не мог, а пытались многие. Всё остальное — откровенно некондиционное дерьмо, употреблять которое отваживаются немногие, и не от хорошей жизни.
— Давай-ка выпьем по этому поводу, — предложил Аристарх.
Они выпили. Разговор продолжился, после того как они закинули в себя немного колбаски и сырку.
— Значит не даром я приказал проследить за этим парнем, — удовлетворённо пробормотал управляющий.
— А он что, не представился? — удивился Сергей.
— Представился, но что это нам даёт? — Аристарх поднял взгляд от блюда с закусками на собеседника.
— Он же дворянин, и, зная его имя, мы сможем, перешерстив метрики и гербовники, узнать, из какого рода и кто он сам, и где у него недвижимость и многое другое.
— Логично, мы и это сделаем, — согласился Полтораки, — но от того, что за ним проследят, думаю, вреда не будет.
— Не будет, — эхом отозвался Клячкин.
— И я хочу добавить, — Полтораки самодовольно улыбнулся, — я-таки у мальца эту пилюлю купил, и сейчас отдаю её тебе на растерзание. Узнай, что сможешь, — он кивнул на серенькую коробочку, сиротливо стоявшую на столе. — А что узнать не сможешь, мы вытрясем из изготовителей этого чуда. Найдём их и они нам всё-всё расскажут! Хотя, если честно, то я предпочёл бы договориться. Нам с тобой хватит и лицензии на производство подобных пилюль, или хотя бы на производство изолирующей эмульсии.
— Согласен, если удастся остаться в правовом поле, и в то же время приобщиться к этим эксклюзивным знаниям, это будет гораздо лучше, — Клячкин с первой попытки подцепил на вилку крепкий солёный грибочек и незамедлительно отправил его в рот. Прожевав же его, продолжил: — но у меня к тебе есть несколько очень щекотливых вопросов.
— Задавай, — управляющий подобрался, чувствуя, что разговор зашёл о действительно важных вещах.
— В первую очередь меня интересует, точно ли ты решил бороться за доступ к этим технологиям? — Сергей обратил испытующий взгляд на собеседника.
— Безусловно, — твёрдо ответил тот.
— Второй вопрос, не менее важный, — Сергей был предельно серьёзен. — Если мы договоримся с правообладателями, ну или иным способом овладеем этой технологией, то кто будет непосредственным бенефициаром?
— Ты да я, да мы с тобой, — Полтораки ответил простонародной прибауткой, но это был именно тот ответ, который хотел услышать алхимик. — Мои старшие партнёры, господа Свечкины, я так думаю, перебьются. Они и так в шоколаде, а я у них сейчас на побегушках… Сам понимаешь, меня в их предприятии держит только то, что у меня нет другого источника дохода. У меня нет проекта, реализация которого помогла бы мне стать действительно обеспеченным и независимым человеком. Так что торговый дом — сам по себе, а мы с тобой — сами по себе. И если мы сейчас всё сделаем правильно, то многое может очень серьёзно поменяться.
— Отлично! — алхимик от избытка чувств вскочил и начал расхаживать по кабинету. — Получив доступ к этим знаниям, мы сказочно разбогатеем. Если же договориться не удастся, то тем хуже для наших предполагаемых контрагентов. Мы от них просто так не отстанем!
— Сядь, успокойся, — хмыкнул управляющий, наливая очередную порцию огненной воды, — в главном мы определились. Завтра вышлю этому пацану договор, а как он сам придёт для передачи товара, то тут-то мы его и возьмём в оборот. Но ласково, ласково… С самого начала жестить не будем.
— Насколько я понял, парень ещё очень молод, так что, надеюсь, ты его уболтаешь, — убеждённо сказал Клячкин. — В первую очередь, меня вдохновляет именно то, что тут мы будем работать исключительно на себя, а не на дядю.
— Хватит топотать, давай-ка обмоем наше принципиальное соглашение, а потом уже и конкретные шаги обсуждать будем, — Полтораки поднял стопарик. — Ну, вздрогнули!
И они вздрогнули…
Разомлев под августовским солнышком, я шел себе прогулочным шагом, не торопясь и рассеянно глазея по сторонам. Вроде всё было нормально, но, когда я преодолел уже примерно полпути до китайского квартала, у меня появилось странное такое ощущение…
Всё началось с лёгкой щекотки в затылке. Причём затылок я, конечно, почесал, и с некоторым удивлением понял, что чешется у меня вовсе не кожа.Эта раздражающая щекотка зарождалась где-то внутри, под затылочной костью. Получается, это мозг чесался, что ли? Первый раз в жизни столкнулся с подобным явлением.
Эта щекотка то усиливалась, то ослабевала, но не утихала совсем, продолжая меня раздражать.
— Что ты так яростно чешешься, словно завшивевший бомж? — поинтересовался мой внутренний даос, не упускавший ни единого повода для подначек.
— Да что-то у меня такие ощущения, что под черепом муравьи суетятся, и щекочут мозг своими лапками и усиками, — немного растеряно ответил я.
— И давно это у тебя? — Джекки задавал вопрос уже вполне себе серьёзно, а это, в свою очередь, насторожило и меня, пробудив дремавшую во мне до поры паранойю.
— Да минут, наверное, пятнадцать, а что?
— Тогда у меня есть для тебя две новости.
— Дай угадаю, — предложил я, — одна из них хорошая, а вторая, соответственно, плохая?
— Ух ты, догадливый-то какой, — хмыкнул мой внутренний китаец. — И какую новость ты хочешь услышать первой?
— Начинай с хорошей, — я был уверен, что плохую-то я по-любому не пропущу.
— Вследствие регулярных занятий Нэй-гун у тебя начинает проклёвываться способность чувствовать чужие пристальные взгляды, — даос, объявив о новой моей способности, уточнил на всякий случай. — Это и была хорошая новость.
— Ага, — подхватил я, — а плохая новость, значит, заключается в том, что как раз эти пятнадцать минут я являюсь объектом чьего-то назойливого внимания?
— Точно! — подтвердил мои предположения даос. — И, если выражаться по-простому, то за нами хвост.
— Так, а что за хвост? — озаботился я.
— Сейчас узнаем, — спокойно ответил даос, — подойди-ка к той пафосной витрине…
— Отражение? — догадался я. — Ещё в той, предыдущей жизни, смотрел какой-то фильм, где герой картины именно таким макаром и выявил слежку.
— Ты, оказывается, всё и так знаешь, — расстроился даос, — я так не играю…