Хотя, если подумать, то это действительно может оказаться интересным. В любом случае, заниматься я этим начну только после того, как всё утрясётся. Вот только это произойдет нескоро, так как уже близко первое сентября и начало первого семестра. А это и знакомство с коллективом соучеников со всеми сопутствующими этому проблемами и вхождение в учебный процесс…
В общем, заморочек в ближайшее время будет больше, чем достаточно. А ещё и на лисичек этих отвлекаться просто времени не будет. Хотя, что уж там, смотреть на них очень приятно и волнительно.
Приблизившись к двери своего блока, я с некоторым удивлением обратил внимание на шум, доносящийся из-за неё. Похоже, кто-то двигал мебель.
«Что ж, — подумал я, — вот и кончилось время моего уединения. Подселили кого-то… Ладно, сейчас познакомимся».
1 Само собой, у китайцев используется своя градация ступеней силы. Здесь и далее для простоты изложения используется российский эквивалент.
Глава 13
Как только я начал проворачивать ключ в замочной скважине, так сразу шум в блоке стих, и за дверью воцарилась напряжённая тишина.
«Ага, — пронеслась отвлечённая мысль, — спугнул я своего будущего соседа. Судя по тому, что он тут же затихарился, как мышь под веником, человек это впечатлительный и довольно робкий».
Отворив дверь, шагнул в прихожку и сразу чуть не запнулся о большой старомодный чемодан, стоящий прямо перед дверью. Сдавлено чертыхнулся. Из распахнутой двери соседней с моей комнаты выглянула слегка испуганная пухлая физиономия:
— Здравствуйте, — как-то неуверенно произнёс мой новый сосед, забавно хлопая глазами, прячущимися за толстыми стёклами очков в винтажной оправе.
— И вам не хворать, — откликнулся я, аккуратно перешагивая через тот самый чемодан. — Ну, что… давай знакомиться, что ли, сосед? — доброжелательно спросил я, одновременно протягивая парню ладонь для рукопожатия.
— Филипп… — тут он что-то замялся, но потом опасливо пожал мне руку и продолжил: — Николаевич Конопелькин, барон, — застенчиво сказал он и густо покраснел, словно сильно стеснялся того, что он отпрыск баронского рода.
— Ян Миронович Карпов, — мои слова прозвучали гораздо бодрее, — поместный дворянин.
Тут стоит отметить, что баронский титул будет покруче, чем звание поместного дворянина, ниже которого только так называемые «татарские князья1». Ну да ладно.
Понятное дело, что соседушка мой не барон, а сын барона, причём наверняка не первый, не наследник. И уставом училища всем студентам предписано обращаться друг к другу, как к равным. Так что то, что он располагается на ступень выше, чем я, особой роли не играет.
К тому же, он носит очки и отнюдь не как аксессуар, формирующий его образ. Об образе, судя по тому, что и в каких цветовых сочетаниях на него надето, он и вовсе не думает. Филипп просто-напросто действительно плохо видит. И то, что ему не поправили зрение магией, говорит о том, что, либо у него есть какие-то специфические противопоказания, либо, что кажется мне гораздо более вероятным, нет денег на магическое лечение, так как такие процедуры стандартной страховкой не покрываются.
Значит, чрезмерным достатком его семья похвастаться не может. Хотя одежда на нём всё-таки не из секонд-хенда… Ну, ладно, продолжим знакомство.
Дальнейший разговор вышел довольно плодотворным, хоть мне и пришлось приложить некоторые усилия, чтобы пухляш перестал краснеть и запинаться на каждом слове. Но этот барьер в сознании моего стеснительного соседа мы преодолели сравнительно быстро.
Парень, как и я, был зачислен сюда со стороны. Но, в отличие от меня, получавшего основное среднее образование2 в учебном заведении, он обучался дома. Экзамены потом сдавал экстерном. Жил он, кстати, тут же, в Дмитрове.
На вопрос, почему его предпочли обучать дома, он ответил уклончиво и невнятно. Откуда я заключил, что с социализацией у него есть какие-то проблемы, а может и со здоровьем. Но то, что какие-то проблемы имелись, это точно.
Ну да, он производил впечатление затюканного ботаника и маменькиного сынка. Лишний вес и, скорее всего, весьма посредственный уровень физического развития. Вливаться в коллектив ему будет довольно тяжело. Но это его проблемы, не мои.
Кстати, у него не было конкретной стихийной специализации, как у многих. Тем не менее его дар был очень востребован. Филипп являлся обладателем довольно редкой способности–способности артефактора. То он обладал специфическими задатками, которые позволяли ему стать настоящим артефактором после окончания полного курса обучения и потом, соответственно, кататься как сыр в масле. Ибо артефакторы никогда без работы не сидят. И, заметьте, работа у них весьма и весьма высокооплачиваемая.
Способности эти заключались в том, что он мог чувствовать каналы, по которым двигается мана в самом артефакте. И он мог влиять на эти каналы, их форму, пропускную способность и прочие характеристики. Он мог их прокладывать и изменять с помощью специальных инструментов. Но прежде чем стать полноценным артефактором ему предстояло ещё долго и упорно учиться… Однако оно того, несомненно, стоило.
Будучи в своей прошлой жизни инженером, я представил себе труд артефактора, как работу уникального специалиста, который не только протравливает схему, но кроме этого сам создаёт и настраивает детали, этой схемой объединяемые. То есть он своей силой создаёт из соответствующих материалов всякие, если так можно выразиться, диоды, резисторы и прочие разные конденсаторы, которые, будучи включены в общую схему прибора, и формируют его функционал.
Само собой, никаких диодов и резисторов там нет. Узлы схем магических артефактов называются совершенно по-другому. Но принцип формирования магического артефакта очень похож на принцип формирования электронной схемы. С той лишь разницей, что по дорожкам печатной платы бежит электричество, а по каналам магического артефакта струится мана.
— Этот парень может оказаться очень полезным, — мой внутренний китаец снова счёл необходимым донести до меня своё ценное мнение, — так что попробуй заинтересовать его: сделай так, чтобы он предпочитал держаться тебя.
— И как ты это представляешь? — скептически поинтересовался я. — Чем я могу его заинтересовать? Скармливать ему горстями наши пилюли, чтобы он легче переносил тумаки сокурсников?
— Постарайся сделать так, чтобы он этих тумаков не получал вовсе, — тут же парировал Джекки, — и чтобы у него было чёткое понимание того, что это именно ты избавляешь его от печальной участи мальчика для битья.
— Знаешь, у меня пока нет абсолютной уверенности даже в том, что мне самому удастся избегать этих самых тумаков, — возразил я. — А предлагая кому-то свою защиту, я вынужден буду выполнять взятые на себя обязательства, иначе словам моим будет грош цена в базарный день. И не факт, что это сейчас у меня будет хорошо получаться. Думаю, что для начала имеет смысл опробовать эффективность моих боевых умений, так сказать, в индивидуальном порядке и понять, на что я реально способен. И, только заработав соответствующую репутацию и обоснованную уверенность в своих силах, смогу начать приём под своё покровительство всяких разных очкариков. Не раньше. А я пока даже толком не представляю, с кем мне тут столкнуться придётся.
— Разумно, — пробурчал Джекки, — но ты всё-таки подумай над этим, — даосу пришлось согласиться с моими доводами. Хотя я чувствовал, что он прилагает неимоверные усилия для того, чтобы сдержаться. И более никаких попыток сподвигнуть меня на то, чтобы взвалить на себя защиту сирых и убогих, не возникло, и слава богу… Что я ему, в самом деле, Зорро, что ли?
Но, как это говорится, человек предполагает, а Господь располагает. Я и представить тогда не мог, что очень скоро мне придётся, пусть и невольно, но выручать совершенно не приспособленного к жизни Филиппа из серьёзных неприятностей.
Этим утром третий сын графа Тюрина, Пантелеймон, приехал в Дмитровское Магическое Училище и заселился в общежитие. Заселился в тот самый бокс, в котором жил, обучаясь на первом курсе.
Он, хоть и с трудом, но на второй курс перешёл. И его папаша, утомившись от сомнительных подвигов своего младшенького, отправил того от греха подальше в училище, не дожидаясь первого сентября.
Пантелеймон всё лето прилежно маялся дурью, шарахался по ночным клубам или искал приключений на свою аристократическую задницу разными способами. И граф справедливо рассудил, что в училище за ним присмотрят и совсем уж во все тяжкие пуститься не дадут. А то сладу с ним последнее время совсем никакого не стало…
Особыми талантами третий сын графа Тюрина не блистал, ни в точных науках, ни в гуманитарных. По магическим дисциплинам он тоже, хоть и успевал, но далеко не в первых рядах, а напротив, тащился ближе к хвосту.
К концу первого курса он мог похвастаться только тем, что в числе последних сдал-таки экзамен на ранг Ученика. Между тем к окончанию первого курса некоторые из его сокурсников уже поднялись на следующую ступень, то есть сдали экзамены на ранг Новика, а подавляющее большинство остальных его однокурсников были уже очень близки к этому.
Магический дар Пантелеймона являлся одним из самых распространённых и самых простых в использовании. Парень имел возможность за счёт магии усиливать своё тело, которое, кстати говоря, и так было достаточно мускулистым и тренированным. В общем, он всем своим видом и поведением подтверждал справедливость поговорки: «Сила есть–ума не надо». Но поскольку он превосходил большинство своих сверстников грубой силой, а его магические способности ещё и усиливали его дополнительно, то кое-какой авторитет среди студентов второго курса у него имелся.
Имелись у него и записные прихлебатели, которые, подобно шакалам, следующим за более крупным хищником, вились вокруг него, выполняя функции эдаких оруженосцев, порученцев, мелких шестёрок и подпевал. Эта группа «единомышленников» отличалась общей примитивностью, прямолинейностью и склонностью измываться над теми, кто не в состоянии оказать сколь-нибудь значительное сопротивление.